Мерлин унес младенца, рожденного Игрейной, и отдал славному сэру Эктору, чтобы тот воспитал его, как собственного сына. Других детей у короля не было. Брак же Игрейны и Горлуа был освящен рождением трех дочерей - двух выдали замуж за королей, а третью отправили в монастырь. Эта дочь, Фея Моргана, каким-то образом познала искусство магии и в конце концов сыграла роковую роль в судьбе своего сводного брата.

Только когда король умер, а Артуру исполнилось 16 лет, Мерлин открыл тайну его рождения, и то лишь после того, как юноша ухитрился вытащить меч, впечатанный в наковальню, стоявшую на мраморной плите во дворе церкви. Многие пытались это сделать, но ни один не мог совладать с мечом, который должен был покориться только «истинному по рождению королю всей Британии». Мерлин также поведал Артуру о волшебных силах, которыми наделили его при рождении феи таинственной земли Авалон. Ему суждено было стать лучшим из рыцарей и величайшим из королей, а жить он должен «дольше, чем когда-либо может представить себе человек».

В период благодатного правления Артура Британия наслаждалась 12 годами мирной жизни. Это было время пышного расцвета рыцарского духа. В своем замке Камелоте Артур собирал всех храбрых и преданных рыцарей своего королевства - Ланселота, Гавейна. Персифаля и многих других - и усаживал их вокруг огромного Круглого стола,

причем на сиденье каждого было золотыми буквами написано его имя. Там Мерлин учил рыцарей не совершать убийств, жестокости или зла, избегать предательства, лжи и бесчестья, даровать милосердие просящему и, что превыше всего, оказывать уважение и покровительство женщинам. Из Камелота рыцари отправлялись сражаться с драконами, гигантами и хитрыми карликами. Эти встречи с силами зла обычно происходили в заколдованных замках, темных лесах или волшебных садах.

В Камелот Артур привез и прекрасную Гиневру, чтобы сделать ее своей королевой. Когда же Ланселот оказался не в силах подавить преступную страсть к Гиневре, племянник Артура Мордред, сын Феи Морганы, разоблачил любовников и принудил Артура осудить жену на публичное сожжение на костре. Ланселот спас королеву и бежал с ней во Францию. Перед тем как вместе с войском отправиться за ними в погоню, Артур передал бразды правления Мордреду, который, воспользовавшись отсутствием короля, совершил переворот. По возвращении в Англию Артур встретился с Мордредом в жестокой схватке и прямо сквозь щит пронзил копьем неверного племянника. Но перед смертью Мордред успел нанести королю смертельную рану.

Верные соратники Артура положили умирающего в ладью, которая, медленно скользя сквозь белый туман, унесла его по морю в Авалон. «Утешьтесь, - сказал король убитым горем рыцарям, стоявшим на берегу, - и знайте, что я снова приду, когда понадоблюсь Британской земле».

В 1155 году англо-норманнский священник, известный под именем Уэйс, перевел повествование Джеффри на французский, сделав из него рыцарский роман. К концу столетия под пером англосаксонского монаха Лайамона Артур становится свирепым воином и властным правителем. При этом оба автора упоминают о Круглом столе. Однако превращение Артура в законодателя хороших манер, придворного этикета и образец рыцарской чести произошло, вероятно, благодаря французскому поэту Кретьену де Труа, творившему между 1160 и 1180 годами. В начале следующего столетия легенда об Артуре послужила основой двух германских эпических произведений: «Персифаля» Вольфрама фон Эшенбаха и «Тристана» Готфрида фон Штрассбурга.

Посмертно изданное сочинение жившего в XV веке англичанина сэра Томаса Мэлори окончательно закрепило популярность Артура. Мэлори обработал материалы из более ранних источников, сделав из них последовательное повествование, в котором представлены все ключевые фигуры и события, связываемые теперь с преданием о короле Артуре. Со времени ее публикации в 1485 году «Смерть Артура» Мэлори стала не только широко читаемым произведением, но и послужила источником вдохновения для других поэтов, начиная с Эдмунда Спенсера и его сочинения «Волшебная королева» (1590 - 1596) до «Королевских идиллий» лорда Теннисона (1859 - 1885). Созданная уже в XX веке версия легенды под названием «Бывший и будущий король» Т. Г. Уайта легла в основу сценической постановки и киномюзикла «Камелот».

Вершина высокого холма, где находился замок, была укреплена еще в доримские времена вследствие своего, несомненно, выгодного стратегического положения на равнине, простирающейся до Бристольского залива. Анализ остатков материальной культуры, включенных в стены выше уровня первоначального сооружения, показал, что замком Кэдбери продолжали пользоваться и на протяжении нескольких веков римской оккупации. Но самая удивительная находка исследователей Камелота - это фрагменты гончарных изделий, свидетельствующие о пребывании в замке одного из предводителей бриттов примерно в 500 году, то есть после ухода римлян, но до англосаксонского завоевания. Его резиденция находилась в деревянном доме, площадью 20 на 10 метров. Если обитатель замка и не был королем Артуром из народных преданий и рыцарских романов, то по крайней мере он был одним из бриттов, пытавшихся сохранить римскую цивилизацию от варваров. Выводы Комиссии «Камелот» не были приняты американской исследовательницей Нормой Лорр Гудрич - по ее мнению, король Артур правил не в Англии, а гораздо севернее - в Шотландии, а замок Камелот находился в районе города Стерлинг, расположенного северо-западнее Эдинбурга.

Что же касается ставшего притчей во языцех рыцарства Артура, то нельзя не отметить, что правил он в век жестоких войн в защиту территориальной целостности и политической независимости. Так что, скорее всего, рыцарский дух возобладал намного позже, в те относительно спокойные времена, когда историки, вроде Джеффри Монмутского или сэра Томаса Мэлори, по достоинству оценив свою более миролюбивую эпоху, стали невольно приписывать собственные нравственные ценности воображаемому прошлому. И все же это их благородный король Артур, а не безвестный воин смутного времени, продолжает жить в веках. Его прославленное правление, которому никогда не суждено уйти в забвение, было, по словам одного из комментаторов легенды, «кратким периодом света, блеснувшим, подобно божественной звезде, во мраке средневековья».

И раньше граф Дракула, высокий мертвенно-бледный человек, всегда одетый в черное, вел себя очень странно. Однажды, когда внизу в долине, над которой возвышался его древний родовой замок, раздался вой волков, глаза у графа засверкали и он воскликнул: «Послушайте этих детей ночи! Вот она - настоящая музыка тьмы!» В другой раз, когда Харкер порезался во время бритья, граф схватил его за горло. При этом в глазах у Дракулы появился «какой-то неистовый демонический блеск». Однако рука его случайно коснулась цепочки нательного креста, и он тут же отпрянул, оставив изумленного гостя в покое. Тогда же Харкер заметил, что стоявший с ним рядом Дракула не отражается в зеркальце для бритья.

На пути к графскому замку во время последней остановки в одной из деревень местные жители, узнав, куда едет молодой англичанин, столпились вокруг него, бормоча проклятия и часто осеняя себя крестным знамением. И вот теперь Харкер стал узником в этом «огромном пустынном замке, чьи высокие черные окна днем не пропускали солнечных лучей, а ночью причудливый силуэт его полуразрушенных зубчатых стен зловеще чернел на фоне залитого лунным светом неба». Его хозяин Граф Дракула появляется только ночью. Живущий в постоянном страхе Харкер начинает терять надежду вновь увидеть родные берега Альбиона.

Феномен Брэма Стокера

Разумеется, Харкер - это юный герой романа Брэма Стокера «Дракула», одного из популярнейших бестселлеров всех времен. Успех пришел сразу же после первой публикации книги в 1897 году в Лондоне, и с тех пор она не сходит с прилавков магазинов. Несколько фильмов, сценических постановок, комиксов и даже балет об отвратительном кровососе сделали историю графа-вампира достоянием многих миллионов зрителей во всем мире. В романе Дракула приезжает в Англию для распространения своего кровавого культа, но в конце концов терпит поражение, после того как сбежавший из замка Харкер объединяется с д-ром Абрахамом ван Хелсингом, голландским экспертом по вампиризму. По-видимому, один только Хелсинг знал, что оборотень не выносит солнечного света, запаха чеснока и изображения Креста. Знал он и то, что убить «живого мертвеца», как еще называли вампиров, можно, только пронзив его сердце деревянным колом.

Живучая легенда

Роман Стокера о вампире основан на богатой и широко распространенной традиции верований в страшных сверхъестественных существ, упоминаемых еще в древнеегипетской и античной литературе. Поскольку умирающие слабеют от потери крови, простые люди, должно быть, решили, что, выпив крови, можно восстановить силы, а кровь живых даже способна вернуть умершего к жизни.

Однако многие черты романа «Дракула» заимствованы прежде всего из народных поверий, бытующих среди жителей сельских районов Румынии. Согласно представлениям местного православного населения, люди, на которых лежит проклятие, а также отлученные от церкви, после смерти становятся бродячими мертвецами, до тех пор, пока церковь не даст им отпущение грехов. Есть там и легенды о существах под названием «стригои», ночных птицах-демонах, прилетающих полакомиться человечьим мясом и кровью.

Согласно румынским легендам, некоторые люди, например незаконнорожденные или некрещеные дети, ведьмы и колдуны и седьмые сыновья седьмых сыновей, обречены стать вампирами. Вампир обладает способностью превращаться в животных - чаще всего в волка или летучую мышь. В некоторых деревнях всякий, кто отказывался есть чеснок, попадал под подозрение в вампиризме.

Стокер узнал обо всех этих легендах в ходе своих изысканий в Британском музее, а также из разговоров с венгерским ученым Арминиусом Вамбери. Определенное влияние на него оказали также нераскрытые убийства Джека Потрошителя и знакомство с переводом 11 индуистских сказаний о вампирах.

Бессмертный вампир

Почему же Стокер связал историю Дракулы, или Влада Колосажателя, с вампиризмом? Многие поколения румынских детей вздрагивали от испуга, услышав от старших народную присказку: «Слушайся, а не то тебя Дракула заберет». С другой стороны, существует традиционное поверье, что легендарный вождь еще вернется, когда нации будет угрожать серьезная опасность. Может быть, автора поразила живучесть легенды о Колосажателе и он решил использовать яркие фольклорные мотивы и мрачную красоту дикой природы восточной Румынии в качестве материала для создания своего романа.

Придуманный Стокером граф Дракула, похоже, не собирается умирать. Кинофильмы, игрушки и даже продукты с изображением Дракулы на упаковке по-прежнему пользуются большой популярностью.

В середине 80-х годов в медицинской литературе появились сообщения о крайне редком заболевании под названием порфирия, давшие некоторое основание предполагать, что у легенды о вампирах существует реальная основа. Разумеется, пресса не обошла стороной сенсационную тему, и в печати замелькали публикации о «болезни Дракулы». На самом деле лишь одна из форм порфирии приводит к появлению «вампироподобных» симптомов: заостренных зубов, чрезмерной волосатости, крайней светобоязни и потребности в крови. Известно всего лишь 60 случаев подобного заболевания.

Тем не менее живейший интерес журналистов к медицинским исследованиям по порфирии подтверждает неувядающую способность легендарного графа волновать людское воображение, заставляя нас, подобно молодому Харкеру, вновь и вновь задаваться вопросом: «Что он за человек или что это за создание, столь похожее на человека?»

В каждой из четырех историй, составляющих балладу, читатель встречается с отважным предводителем лесного отряда «веселых разбойников», которые нападали на богатых, чтобы помочь бедным. В первой новелле Робин одалживает деньги и своего верного оруженосца Маленького Джона обедневшему рыцарю, чтобы отомстить жадному аббату. Во второй - хитростью заставляет ненавистного шерифа из Ноттингема отобедать с ним олениной, которую разбойники добыли в вотчине стража порядка - Шервудском лесу. В третьей - Робин узнает переодетого короля Эдуарда, который инкогнито приезжает в Ноттингем, чтобы расследовать нарушения закона местными правителями, и поступает к нему на службу. Заключительная часть баллады, опубликованная в 1495 году, повествует о возвращении Робина к разбойному промыслу и предательстве настоятельницы Кирклейского аббатства, которая доводит его до смерти кровопусканиями, когда он приезжает к ней в монастырь полечиться.

Таковы первые письменные предания о Робин Гуде, которые, без сомнения, рассказывались и пересказывались по меньшей мере на протяжении предыдущих полутораста лет и впоследствии обрастали все новыми деталями. В 1819 году сэр Вальтер Скотт использовал образ Робин Гуда в качестве прототипа одного из персонажей романа «Айвенго», и сегодня благородный разбойник продолжает оставаться популярным героем детских книг, кино и телевидения.

Нетрудно объяснить причину столь долгой популярности Робин Гуда. Гордый и независимый, он противостоял тем, кто, пользуясь своим положением и богатством, обманывал и угнетал простых людей. Но он хранил верность королю и не отвергал религию - среди его сторонников был даже один бродячий монах, веселый толстяк брат Так. Личность Робин Гуда настолько привлекательна, что историки уже давно ищут прототип легендарного героя.

В издании поэтического шедевра Уильяма Ленгленда «Пахарь Пирс», вышедшем в свет в 1377 году, есть ссылка на «стихи о Робин Г уде». Современник Ленгленда Джеффри Чосер в «Троилусе и Кризейде» упоминает «заросли орешника, где гулял веселый Робин». Более того, в «Рассказе о Геймлине», который был включен Чосером в «Кентерберийские рассказы», также изображен герой-разбойник. Было установлено несколько исторических личностей, которые могли послужить прототипом легендарного Робина.

В реестрах переписи населения за 1228 и 1230 годы значится имя Роберта Гуда, по прозвищу Домовой, о котором сказано, что он скрывался от правосудия. Примерно в это же время возникло народное движение под руководством сэра Роберта Твинга - повстанцы совершали набеги на монастыри, а награбленное зерно раздавали бедным. Однако имя Роберт Гуд было довольно распространенным, поэтому значительно больший вес среди ученых получила версия о том, что прообразом Робин Гуда был некий Роберт Фитцут, претендент на титул графа Хантингдонского, который родился приблизительно в 1160 году и умер в 1247. В некоторых справочниках эти годы даже фигурируют как даты жизни Робин Гуда, хотя письменные источники того времени не содержат упоминаний о мятежном аристократе по имени Роберт Фитцут.

Датировка исторических событий, послуживших основой рассказов о Робин Гуде, осложняется еще и тем, что в различных вариантах легенды упоминаются разные английские монархи. Один из первых историков, занимавшихся этой проблемой, сэр Уолтер Боуэр, уверенно считает, что Робин Гуд был участником восстания 1265 года против короля Генриха III, которое возглавил королевский родственник Симон де Монфор. После поражения Монфора многие из повстанцев не разоружились и продолжали жить, как герой баллад Робин Гуд. «В это время, - пишет Боуэр, - знаменитый грабитель Робин Гуд... стал пользоваться большим влиянием среди тех, кто был лишен наследства и объявлен вне закона за участие в восстании». Главное противоречие гипотезы Боуэра состоит в том, что большой лук, упоминаемый в балладах о Робин Гуде, еще не был изобретен во времена восстания де Монфора.

В документе 1322 года упоминается «камень Робин Гуда» в Йоркшире, из этого следует, что баллады, а может быть, и сам обладатель легендарного имени были к этому времени уже хорошо известны. Склонные искать следы подлинного Робин Гуда в 1320-х годах обычно предлагают на роль благородного разбойника Роберта Гуда - арендатора из Уэйкфилда, который в 1322 году участвовал в восстании под предводительством графа Ланкастерского. В подтверждение гипотезы приводятся сведения о том, что в следующем году король Эдуард II посетил Ноттингем и взял к себе на службу в качестве камердинера некоего Роберта Гуда, которому выплачивалось жалованье в течение последующих 12 месяцев. Все эти факты хорошо согласуются с событиями, изложенными в третьей части «Баллады о Робин Гуде».

Если взять за отправную точку упоминание о короле Эдуарде II, то получается, что герой-разбойник совершал свои подвиги в первой четверти XIV века. Однако, по другим версиям, он появляется на исторической сцене как отважный воин короля Ричарда I, Львиное Сердце, правление которого пришлось на последнее десятилетие XII века.

С определенностью о Робин Гуде можно утверждать только одно: предание о нем постоянно пополнялось все новыми деталями. Так, в ранних балладах нет упоминаний о девице Марианне - возлюбленной Робина. Впервые она появляется в поздних версиях легенды, возникших в конце XV века. Гигант по прозвищу Маленький Джон присутствует в отряде разбойников уже в первоначальных вариантах легенды, а брат Так появляется в значительно более поздней версии. Сначала Робин - просто фермер, но со временем он превращается в благородного изгнанника.

Сейчас большинство исследователей сходятся во мнении, что Робин Гуд просто символизирует определенный тип героя-разбойника, который прославлялся в передаваемых из поколения в поколение легендах начиная по крайней мере с начала 1300-х годов. Робин Гуд, по словам одного ученого. есть «чистое создание народной музы», изобретение неизвестного автора, который хотел прославить простого человека, сражавшегося за справедливость. Именно этим объясняется универсальная притягательность благородного разбойника, так емко выраженная в прощальном благословении автора своему герою:

Господи, помилуй его душу,

Ибо он был добрым разбойником

И всегда помогал бедным.

Вопли, рев и немыслимый грохот взбудоражили всю округу, но лишь с первыми лучами солнца хозяин гостиницы осмелился постучать в дверь комнаты, где остановился странный человек по имени Георгиус Фауст. Ответа не последовало, и дрожащий хозяин решился отворить дверь. Там на полу среди переломанной мебели лежало скорченное, чудовищно обезображенное и изуродованное тело знаменитого колдуна.

Разгадку тайны его гибели, в интерпретации современников, и сегодня можно прочесть на мемориальной доске, висящей на стене гостиницы в немецком городе Вюртемберге: «Один из самых могущественных демонов - Мефистофель, которого он при жизни называл шурином, - сломал ему шею по истечении договора, длившегося 24 года, и обрек его душу на вечное проклятие». Убийство произошло примерно в 1540 году. В документах того времени нет единого мнения относительно точной даты его смерти, но все они сходятся в одном: магистр Георгиус Сабеликус Фаустус-младший, как он именовал себя, в течение нескольких десятилетий был известен всей Европе, попеременно пользуясь репутацией то обманщика, то настоящего колдуна.

Шарлатан или служитель тьмы?

Мнение о том, что Фауст служил темным силам, дошло до нас благодаря труду протестантского пастора Иоганна Гаста, который писал, что ученая лошадь и собака Фауста на самом деле были злыми духами, чья служба хозяину была предусмотрена его договором с сатаной. Другой автор назвал Фауста «нечистым животным и смрадным вместилищем множества демонов». Некоторые, и в их числе уважаемый ученый и монах Тритемиус, сам не чуждый магических опытов, считали его просто глупцом и шарлатаном, которого надлежит выпороть кнутом. С этим согласны и многие другие, включая одного историка, приравнявшего Фауста к «безнравственным, бесполезным и невежественным лекарям-жуликам».

Помимо способности возбуждать в окружающих столь бурное осуждение, о Фаусте и событиях его жизни известно на удивление мало. Вероятно, под именем Иоганн Фауст он в 1509 году закончил Гейдельбергский университет, а затем продолжал изучать естественные науки в Польше. Очевидно, вскоре он стал странствующим астрологом и чернокнижником, поскольку известно, что он почему-то получил весьма холодный прием в Эрфуртском университете, только звали его тогда уже Георг Фауст. В 1520 году он жил при дворе Георга III, принца-епископа Бамберга, и составлял его гороскоп. Впоследствии Фауст рекламировал себя как «придворного астролога принца-епископа». Восемь лет спустя он стал предсказателем Йоргом Фаустом п в этом качестве его изгнали из города Инголштадт. Затем он нанялся школьным учителем в нюрнбергский пансион для мальчиков, но в 1532 году его уволили и выслали из города за ущерб, нанесенный нравственности юных учеников.

Очевидно, реально существовавший Фауст обладал поразительной способностью выживать и приспосабливаться, так как всякий раз, пережив позор и поражение, снова всплывал на поверхность. С блаженной беспечностью он раздавал направо и налево визитные карточки следующего содержания: «Великий медиум, второй среди магов, астролог и хиромант, гадает на огне, по воде и воздуху». В 1536 году по крайней мере два знаменитых клиента попытались с его помощью заглянуть в будущее. Сенатор из Вюрцбурга пожелал получить астрологическое предсказание по поводу исхода войны Карла V с французским королем, а немецкий искатель приключений, отправлявшийся в Южную Америку на поиски Эльдорадо, пытался выяснить шансы на успех своей экспедиции.

Наука во бремена Фауста

В сознание современного человека уже с трудом укладываются бытовавшие в эпоху Ренессанса представления о разных «науках», которые практиковал Фауст и другие прорицатели, алхимики, астрологи и иллюзионисты. Астрология, даже по мнению наиболее образованных людей, считалась респектабельной наукой. Некоторые формы магии также признавались допустимыми, или «белыми», поскольку помогали проникать в тайны природы с помощью естественных методов.

Весьма вероятно, что, подобно другим классическим алхимикам, он искал так называемый философский камень - мифический катализатор для превращения неблагородных металлов в чистое золото. Некоторые историки считают, что Фауст мог принадлежать к числу «истинных алхимиков», пытавшихся путем трудных исканий и уединения очистить душу и достичь внутреннего совершенства. Но подобные предположения не получили широкого признания. Напротив, к концу XVI века его имя стало окончательно и бесповоротно связываться с черной магией. Даже столп Реформации Мартин Лютер утверждал, что лишь с Божьей помощью ему удалось освободиться от демонов, насланных на него Фаустом.

Какие времена, такие и легенды...

Какова бы ни была правда о реально существовавшем Фаусте, одно можно сказать определенно - его время предоставляло идеальную почву для возникновения легенд о маге и чернокнижнике. То был век господства церкви, и как в католических, так и в протестантских странах считалось, что Истина Божественного откровения и истины науки должны с неизбежностью приходить в противоречие друг с другом. Светская ученость считалась настолько порочной по самой своей сути, что начиная с VI века появляются легенды об ученых, вынужденных продать душу дьяволу в обмен на большие знания.

Еще на заре христианства архидьякон Теофил подозревался в сношениях с сатаной, а Папа Сильвестр II, чья эрудиция явно превышала мерки того времени, по широко распространенному мнению, заключил союз с адскими силами. Еще раньше, во времена первохристианства, иудейские мистики придумали специальные заклинания для призывания сатаны, и эти формулы можно было обнаружить в книгах по черной магии, еще вполне доступных для современников Фауста.

Дополнительным фактором невероятного роста популярности легенды о Фаусте явилась Реформация. Протестанты, выступавшие против извращения христианства римско-католической церковью, предприняли попытку вернуться к вероучению и церковной практике, основанной исключительно на «чистом Слове Божием». В их глазах проникновение Фауста в запретное знание считалось нечестивым, как и любое посягательство человеческого интеллекта на установления Священного Писания. Согласно воззрениям ортодоксального протестантизма, колдун обречен на вечное проклятие уже потому, что предпочел человеческое знание Божественному.

От служителя сатаны до шута

Из Германии слава Фауста стала распространяться со скоростью лесного пожара, отчасти благодаря публикации сборника довольно примитивно изложенных легенд под названием «История о Докторе Фаусте» (1587). Эта книга, по мнению некоторых критиков, является первым значимым немецким романом. Она обладала неодолимой притягательностью для широкой публики и была переведена на несколько языков. «История составлена из правдивых событии, свидетелем которых нам суждено было стать», - претенциозно замечает неизвестный автор, приступая к изложению своей слегка осовремененной версии средневековых преданий о чернокнижниках, где главным героем становится Фауст. К преданиям добавилось также несколько бесхитростных юмористических сцен, в которых мишенью для насмешек служили одураченные Фаустом люди. Тем не менее отдельные отрывки, вроде описания вечных мук в аду, обладали силой истинного убеждения, а изображение Мефистофеля как злейшего врага рода человеческого и Фауста как смертельно перепуганного грешника безошибочно действовало на публику, задевая чувствительные струны читателей. В течение следующего столетия появляются еще два новых, переработанных издания книги, которые пользовались не меньшим успехом.

Между тем не утратила силы и устная традиция рассказов об удивительных способностях колдуна. Его союз с сатаной, судя по этим рассказам, проявлялся даже в повседневной жизни. Так, стоило Фаусту постучать по простому деревянному столу, и оттуда начинал бить фонтан вина, или по его приказу в разгар зимы появлялась свежая земляника. В одной легенде сильно проголодавшийся колдун проглотил целую лошадь с телегой и сеном. Когда ему наскучило жаркое лето, темные силы насыпали снега, чтобы он мог покататься на санях.

Рассказывали также, что однажды ночью в кабачке в разгар пьяного разгула Фауст заметил четырех дюжих мужиков, пытавшихся выкатить из погреба тяжеленную бочку. «Что за дураки! - вскричал он. - Да я один могу это сделать!» На глазах у оторопевших от изумления посетителей и трактирщика колдун спустился по лестнице, сел верхом на бочку и с триумфом въехал вверх по ступенькам прямо в зал.

От шута до героя

Все эти нехитрые трюки могли бы показаться просто нелепыми, в особенности если учесть, что за них, как утверждают легенды, Фауст заплатил вечным проклятием души. И все же оказалось, что легенда об ученом, продавшем душу дьяволу, имеет более глубокое, общечеловеческое значение. Благодаря этому история Фауста не только притягивала к себе простых, малообразованных людей, но и служила источником вдохновения для создания великих драматических, поэтических и музыкальных шедевров мирового искусства.

Первое произведение в этом ряду, встреченное с настоящим восторгом, появилось в Англии в 1594 году, через год после загадочной смерти его автора - Кристофера Марло. Не лишенная недостатков в виде необоснованных нападок на католическую церковь и тяжеловесного юмора, «Трагическая история жизни и смерти доктора Фауста» оказала влияние на всю серьезную литературу о Фаусте в течение последующих двух столетий. Фауст Марлоне просто шут или орудие дьявола - он прибегает к помощи сатаны, чтобы исследовать границы человеческого опыта. Нередко драма поднимается до блистательных высот истинной поэзии, например в сцене появления призрака Елены Прекрасной. Но самое сильное впечатление производят строки Марло, изображающие тщетное раскаяние Фауста, когда он наконец осознает непомерность платы и понимает неотвратимость последствий сделки. Зритель эпохи Ренессанса содрогался, когда Фауст рисовал перед ним картину ожидавших его вечных страданий:

О, если уж моя душа должна терзаться за грехи,

Поставь предел сей бесконечной муке!

Пусть Фауст проживет в аду хоть тысячу,

Хоть сто тысячелетий, но будет наконец спасен.

В 1600-х и 1700-х годах главным образом в Германии ставились и многие другие, довольно слабые пьесы и кукольные представления о Фаусте. В целом для них более характерен упор на страшные или забавные моменты в легенде, нежели на серьезные общечеловеческие проблемы. В то же время широко продавались учебники черной магии, в которых использовалось имя Фауста.

Однако прошло почти 300 лет после смерти Фауста, прежде чем была завершена, вероятно, величайшая литературная версия его жизни. Около 30 лет работал великий немецкий поэт Иоганн Вольфганг фон Гете над драмой «Фауст». Первая часть знаменитого произведения появилась в 1808-м, а вторая только в 1832 году. Создавая новый образ главного героя, Гете резко порывает с предшествующей традицией. Фактически у него получается, что Бог спасает Фауста от гибели, ибо «кто ищет - вынужден блуждать» [перевод Пастернака]. Другими словами, Фауст Гете - положительный герой. Разочаровавшись в науке и интеллектуальных исканиях, он готов отдать душу дьяволу за одно лишь мгновение такого опыта, который принесет ему полное удовлетворение. «Низкие» удовольствия не в состоянии насытить душу Фауста, смысл жизни он находит в верной любви простой девушки, которую он соблазнил и покинул. Окончательное спасение, однако, даровано Фаусту потому, что он стремится к созданию лучшего общества для всего человечества. Таким образом, Гете утверждает, что человек может достичь добродетели и душевного величия, несмотря на присущее его натуре зло.

Наверное, больше никому не удалось создать из легенды о Фаусте произведение, отличающееся такой философской глубиной и психологизмом, хотя многих она вдохновила на создание истинных шедевров, которым была суждена долгая жизнь. Гектор Берлиоз сочинил драматическую кантату «Осуждение Фауста», до сих пор исполняемую на оперной сцене, а «Фауст» Шарля Гуно стал одной из самых любимых зрителями опер всех времен.

Почему же убийство жалкого шарлатана привлекло внимание столь большого числа гениальных художников? Почему их произведения остаются популярными и по сей день? Возможно, ответ содержится в надписи на мемориальной доске гостиницы в Вюртемберге, где сказано, что Фауст - пусть и осужденный в итоге на вечные муки - целых 24 года наслаждался властью и удовольствиями, даруемыми запретным знанием сатанинских тайн. Запретным, но... столь соблазнительным.

Шел 857 год, и обеспокоенные жители Рима стали искать поддержки у Папы Иоанна VIII, которого они успели полюбить за два года его пребывания на римской кафедре. Однажды множество людей вышли приветствовать папу, шествовавшего во главе процессии, направлявшейся из собора Св. Петра к папской резиденции в Латеранском дворце. Когда участники процессии вошли в узкий проход между Колизеем и церковью Св. Климента, святой отец споткнулся и упал. И тут же на глазах перепуганных зрителей Папа Иоанн вдруг превратился в роженицу. Но едва ребенок появился на свет, как благочестивые богомольцы мгновенно обратились в разъяренную толпу. Несчастную женщину и ее младенца схватили, выволокли за городские ворота и забили камнями до смерти.

Вот такую историю рассказывали по крайней мере с конца XIII века, и вера в нее сохранялась еще на протяжении многих столетий.

Все ради любви

В начале IX века, примерно в 818 году, в семье английских миссионеров в городе Майнце на Рейне родилась дочь. Назвали ее Джоан. В возрасте 12 лет она влюбилась в монаха и убежала из родительского дома. Переодевшись в мужское платье, она поступила послушником в монастырь, чтобы не расставаться с любимым.

Вскоре обман раскрылся, но влюбленные под видом паломников бежали через всю Европу на юг и сумели скрыться от церковного наказания. В Афинах спутник Джоан исчез, а она отправилась в Рим. По-прежнему выдавая себя за мужчину, она стала нотариусом или, по другой версии, учителем и приобрела широкую известность. Студентов восхищало ее красноречие, философы уважали за мудрость, кардиналы отмечали недюжинные богословские познания, а папские придворные любили за щедрость. Когда папа Лев IV умер в 855 году, Джоан была единогласно избрана его преемником и взошла на папский престол под именем Иоанна VIII. Джоан/Иоанн сумела сохранить тайну своего пола от всех, кроме одного-единственного человека - одинокая страстная женщина взяла в любовники своего камердинера и вскоре забеременела. Сразу же после уже описанного публичного разоблачения на папский престол был спешно возведен Бенедикт III. Историки церкви впоследствии сдвинули дату его интронизации на 855 год, чтобы уничтожить всякие упоминания о понтификате Иоанны. Когда же через 15 лет, в 872 году, папой становится другой Иоанн, ему присваивают имя Иоанна VIII, а не Иоанна IX.

Аргументы для скептиков

История папеесы Иоанны, скорее всего, возникла в X веке, который ознаменовался небывало частой сменой римских епископов - за сто лет на престоле побывали 23 папы, некоторые всего по нескольку месяцев.

Самое раннее упоминание о папессе историки отыскали в труде французского монаха-доминиканца Стефана Бурбонского «Семь даров Святого Духа» (XIII век). История, рассказанная Стефаном, была включена в «Хронику пап и императоров», очень популярную в свое время книгу другого доминиканца, Мартина из Троппау.

Те, кто верит в историю папессы Иоанны, приводят в качестве доказательства статую женщины с младенцем, установленную на узкой улочке между Колизеем и церковью Св. Климента, где в 857 году папская процессия была прервана столь драматическим образом. Последующие процессии никогда больше не проходили по этой улице из-за позора, навлеченного Иоанной на папское достоинство.

Может быть, наиболее причудливым доказательством, подтверждающим историю папессы Иоанны, является мраморное кресло с отверстием в сиденье, находящееся в церкви Св. Иоанна Латеранского. С конца XI вплоть до XVI века считалось, что, прежде чем приступить к своим обязанностям, каждый новый папа должен был усаживаться на это кресло, чтобы медики могли проверить пол кандидата.

Опровержение ученых

История женщины в роли папы была воспринята столь серьезно, что на Констанцском соборе 1415 года на нее ссылались в ходе дебатов о полномочиях папы. Высокообразованный ученый Папа Пий II (1458 - 1464) попытался опровергнуть легенду, но, по-видимому, безуспешно. На протяжении XVI и XVII веков протестантские писатели ухватились за историю папессы Иоанны как за очередное и весьма действенное оружие в своих нападках на папство. Любопытно, однако, что именно писатель-кальвинист Дэвид Блондел первым предпринял серьезную попытку разоблачить эту чрезвычайно живучую историю.

Современные ученые отрицают возможность реального существования папессы Иоанны. По их мнению, это не действительное историческое событие, а скорее печальное наследие средневекового папства. В те смутные времена римские епископы славились чем угодно, только не святостью, поэтому самая ужасная или необычайная история о них могла сойти за правду. Что же касается мраморного кресла, то, по всей видимости, это «сувенир», оставшийся от Древнего Рима, обычный стульчак для ночного горшка из какой-нибудь городской бани.

Хотя бандиты и не были опознаны, все узнали почерк Джесси Вудсона Джеймса и его брата Фрэнка. И газетное сообщение было написано Джесси, который передал его машинисту. Джесси верил в рекламу, поскольку понимал, что большинству своих успехов он обязан молчаливому одобрению сельских жителей Миссури. Они идеализировали Джесси Джеймса и его соратников, бросавших дерзкий вызов властям.

Обучаясь ремеслу

Еще подростком во время Гражданской войны между Севером и Югом Джесси Джеймс партизанил в «армии» Уильяма Куонтрила, отсюда его необузданный и коварный характер. «Армия» представляла собой шайку авантюристов, якобы воевавших за конфедератов в Миссури, находившемся в руках северян. Они грабили почтовые учреждения Севера, устраивали засады на патрули федеральных войск, нападали на корабли, плывшие по реке Миссури. Федеральные войска редко успевали реагировать на нападения, так как люди Куонтрила были стремительны и жестоки. Они никогда ни у кого не состояли на довольствии, поддерживая себя всеми возможными средствами, включая грабежи и вымогательства.

В 1864 году 17-летний Джесси, вслед за ветеранами партизанской войны, старшим братом Фрэнком и двоюродным братом Коулом Янгером, присоединился к одному из отрядов Куонтрила, банде головорезов под началом Кровавого Билла Андерсона, которому предстояло многому их научить: как планировать рейды, как проводить сбор разведывательной информации, как расположить людей во время атаки, чтобы получить наибольшие преимущества.

Вскоре Андерсон стал относиться к Джесси Джеймсу как к «лучшему и самому ловкому бойцу в отряде». Он утвердился в своем мнении 27 сентября 1864 года во время кровавого столкновения с войсками северян у Сентралии, штат Миссури. Партизаны остановили проходивший поезд, похитили 3000 долларов в северной валюте и уничтожили более 225 вооруженных солдат федеральной армии. Говорят, что Джеймс, несясь на лошади во весь опор и держа поводья в зубах, стрелял обеими руками и убил троих солдат неприятеля.

По окончании войны в отличие от солдат регулярной армии братья Джесси и, Фрэнк Джеймсы, как партизаны, сражавшиеся на стороне Конфедерации, не были амнистированы. Им приказали сдаться органам правосудия. Фрэнк так и сделал и вскоре был помилован. Джесси же подстрелили солдаты федеральной армии недалеко от Лексингтона в штате Миссури. Так как рана была тяжелой, его разрешили перевезти в Керни, на ферму матери, чтобы дать ему возможность умереть дома. Но Джесси скоро пошел на поправку. Когда к нему вернулись силы, он, Фрэнк, двоюродный брат Коул и еще трое из клана Янгеров решили вновь приняться за старое: грабить все, что заблагорассудится. Только на этот раз противник был иной - банки и железные дороги.

Продолжая кровавое дело

13 февраля 1866 года братья Джеймс ограбили сберегательный банк «Клэй Каунти» в соседнем Либерти, штат Миссури. Восемь бандитов заняли оборону на улице, а Фрэнк и Джесси вошли в банк с пистолетами в руках, приказали кассиру открыть сейф и наполнить принесенные ими мешки из-под пшеницы деньгами и ценными бумагами. Завладев примерно 60 000 долларов, бандиты вскочили на лошадей и ускакали из города.

Никто из преступников не был узнан. Поделив награбленное, бандиты разбрелись по своим семейным фермам и жили «тише воды, ниже травы», чтобы не привлекать к себе внимания. Уже более трех лет бандиты занимались своим кровавым ремеслом. За это время они убили мэра города, нескольких банковских служащих и два десятка или даже больше свидетелей. Они захватили достаточное количество денег для того, чтобы жить в комфорте. Хотя братья Джеймс и Янгер у многих были под подозрением, бандиты вызывали столь горячие симпатии у местных жителей, что никто не осмеливался давать против них свидетельские показания.

Затем в декабре 1869 года во время нападения на банк в Гэллатине, штат Миссури, удача отвернулась от братьев Джеймс. Обычно хладнокровный, Джесси застрелил кассира, который напомнил ему ненавистного офицера-северянина. На звук выстрелов сбежались люди. Братья едва не угодили под град пуль, выпущенных по ним местными жителями. В свалке лошадь Джесси чего-то испугалась и понесла, сбросив его с седла и протащив по земле метров десять. Когда Джесси удалось освободиться, он забрался на лошадь позади Фрэнка, и они скрылись. Но лошадь Джесси поймали, и тогда точно установили личность владельца. Фрэнк и Джесси решили, что настало время залечь на дно. Так они провели около двух лет.

В июне 1871 года братья возобновили свои набеги, но уже в Коридоне, в соседнем штате Айова. Коридонская эскапада оказалась одним из самых легких ограблений в карьере преступников, и они были безмерно этому рады. По дороге из города, сделав краткую остановку в церкви, Джесси прервал священника и объявил, что «какие-то верховые» только что ограбили городской банк. «Вам лучше бы поспешить туда», - заявил бандит изумленным прихожанам. Три последующих года один успех следовал за другим, и братья Джеймс становились все более дерзкими. 26 сентября 1872 года они приехали на ярмарку в Канзас-Сити и на глазах у всех похитили выручку, составлявшую, как говорят, 10000 долларов. Затем, для того чтобы убедиться, что их подвиги оценены по достоинству, они проскакали сквозь толпу, стреляя поверх голов.

Увеличивая ставки

Прошло немного времени после набега на ярмарку, и братья решили попробовать себя в ограблении поездов. В качестве первой мишени преступники выбрали экспресс Чикаго - Род-Айленд - Тихий океан. 21 июля 1873 года он должен был проследовать в восточном направлении со 100000 долларов золотом. Недалеко от Каунсел-Блаффс, штат Айова, на отрезке, где железнодорожная насыпь делает изгиб, бандиты разобрали рельсы. Прежде чем машинист успел затормозить, поезд проскочил изгиб дороги и сошел с рельсов. Погиб проводник, двенадцать пассажиров получили ранения. Братья Джеймс залезли в почтовый вагон, приказали служащим открыть сейфы и тут обнаружили, что золото было отправлено раньше предполагавшегося срока и что в наличии имеется всего несколько тысяч долларов в банкнотах. Последующие попытки были куда более успешными. К 22000 долларов, украденным в январе 1874 года во время ограбления поезда в Гэдс-Хилл, они прибавили 135000, ограбив еще три поезда.

По мере того как список преступлений увеличивался, а местные правоохранительные органы делали либо слишком мало, либо вообще ничего, чтобы задержать преступников, банкиры и заинтересованные железнодорожные компании взяли инициативу в свои руки и наняли Национальное детективное агентство Пинкертона. Но поскольку сам Алан Пинкертон, создав секретную службу для северной армии, был слишком тесно связан с Севером, широкие слои общества штата Миссури, все еще сочувствующие потерпевшей поражение

Конфедерации, считали его людей своими врагами. Еще одним слабым местом детективов было то, что у них не было фотографий ни одного из возможных преступников. У банды Джеймса, напротив, не было проблем с обнаружением людей Пинкертона. Бандиты не испытывали никаких угрызений совести и тогда, когда представлялась возможность их застрелить.

В начале 1874 года в течение одной недели были убиты трое оперативников Пинкертона. Агентство предложило план по окружению фермы Керни, где жила вновь вышедшая замуж мать братьев Джеймс, Зерельда Самуэль. Предполагалось подкараулить Фрэнка и Джесси, когда они будут ее навещать. Прослышав, что Джеймсы уже в доме, один из агентов бросил туда бомбу. У миссис Самуэль оторвало правую руку, а восьмилетний Арчи, сводный брат Джесси, погиб. Преступники же тем временем надежно укрылись в Теннесси.

Загнанный в подполье

Бандитское счастье кончилось 7 сентября 1876 года в Нортфилде, штат Миннесота, во время ограбления банка. Двое бандитов были убиты сразу, а третий в схватке с полицейскими. Трое братьев Янгер были ранены и схвачены через несколько дней. Спастись удалось только Фрэнку и Джесси. И поскольку теперь представители закона занимались их поисками серьезнее, чем когда бы то ни было Джеймсы решили, что единственный для них выход - это скрыться под вымышленными именами.

Они сидели тихо три года, а потом организовали новую банду, которая вызвала еще большее беспокойство в обществе. Новый губернатор Миссури, Томас Т. Криттенден, предложил вознаграждение в 5000 долларов за арест Джесси или Фрэнка Джеймсов. Если бы кто-либо из них был осужден за убийство или грабеж, выплачивались бы дополнительные премии.

Роберту и Чарлзу Фордам, недавно вошедшим в банду Джеймса, было абсолютно незнакомо чувство верности, которое знавали их предшественники. Они посчитали, что предложение губернатора слишком заманчиво, чтобы от него отказываться. Боб Форд тайно встретился с губернатором и получил обещание амнистии в обмен на сдачу Джесси. Затем оба Форда нанесли визит вежливости Джесси и его семье, которые жили теперь в Сэнт-Джозефе, штат Миссури, под вымышленной фамилией Говард. Джеймс был рад видеть товарищей по оружию и пригласил их погостить. Форды ждали несколько дней, пока не застали Джесси безоружным. Это случилось однажды утром, когда он снял свою кобуру, забрался на стул и стал смахивать пыль с картины на стене. Форд не торопясь достал пистолет, прицелился Джесси в голову и нажал на курок. Смерть была мгновенной.

Пять месяцев спустя 39-летний Фрэнк Джеймс сдался сам, церемонно возложив свою кобуру к ногам губернатора. Криттенден пообещал ему, что суд будет честным. Возможно, из-за того, что народ был крайне возмущен тем вероломством, с которым был убит Джесси, Фрэнк был оправдан по всем пунктам обвинения. Он прожил оставшуюся жизнь в мире и спокойствии.

Легенда о Джесси Джеймсе продолжает жить и поныне. В памяти многих поколений американцев этот преступник остался бесстрашным героем, Робин Гудом, который отнимал у богатых, чтобы отдавать бедным, но пал жертвой несправедливой государственной власти. То, что Джесси Джеймс и его сторонники не делали никаких различий между бедными и богатыми, убили почти два десятка ни в чем не повинных людей и создали атмосферу страха и беззакония во многих районах американского Запада, не соответствовало героическому образу, созданному народной молвой, поэтому не попало в легенду.

13 театре «Варьетэ» Александр Дюма больше времени посвятил разглядыванию в театральный бинокль броско одетых красивых женщин, сидевших в ложах, чем тому, что происходило на сцене. В тот сентябрьский вечер среди публики было несколько дам полусвета. Хотя они и были на содержании у богатых мужчин, как правило более зрелого возраста, чем они сами, большинство женщин этого типа страстно желали истинной любви с привлекательными, хоть и бедными юношами. Во всяком случае, таково было твердое убеждение молодых людей типа 20-летнего Дюма.

Особенно ему понравилась одна женщина. «Она была высокой, очень стройной, черноволосой, с бело-розовым цветом лица, - писал он позже. - У нее была маленькая головка и удлиненные глаза, которые делали ее лицо похожим на лицо фарфоровой статуэтки, что часто встречается у японок. Но было в этих глазах что-то, что указывало на гордую и живую натуру... Она могла бы быть дрезденской фарфоровой статуэткой». Эта женщина была самой знаменитой куртизанкой своего времени - Мари Дюплесси.

Женщина также обратила внимание на Дюма, поскольку скоро стала делать знаки подруге по имени Клемане Пра, с которой молодой человек был знаком. В конце спектакля мадам Пра любезно пригласила Дюма и его друга к себе домой. Ее дом был очень удобно расположен, прямо по соседству с домом Мари, на фешенебельном бульваре Мадлен. Через какое-то время Мари из окна сообщила соседке, что она устала от гостившего у нее графа. Мадам Пра поспешила к Мари в сопровождении двух молодых людей. Выпроводив графа, Мари устроила для новых друзей поздний ужин с шампанским. Однако к концу трапезы на нее напал кашель, и она была вынуждена выйти из комнаты. Дюма пошел за ней и нашел ее лежащей на диване. В серебряной чаше с водой, стоявшей рядом, была кровь.

- Вам больно? - спросил молодой человек. «Чуть-чуть. Я начала привыкать к подобным вещам», - сказала очаровательная женщина. «Но вы же убиваете себя», - сказал он. «Откуда эта внезапная забота? Вы влюблены в меня?» - спросила она. Дюма был в нерешительности. Она заставила его признаться, но предупредила: «Или я отказываю вам, и в этом случае вы затаите на меня обиду, или же соглашаюсь, и тогда у вас на руках окажется мрачная любовница-неврастеничка, к тому же женщина больная и меланхоличная».

Встреча Александра Дюма с Мари Дюплесси произошла ранней осенью 1844 года. Затем последовал короткий, счастливый, но в чем-то и печальный роман. Приведенный же выше диалог взят из романа, который Дюма опубликовал четыре года спустя, «Дама с камелиями».

Альфонсина Плесси родилась в 1824 году, в один год с Дюма. Она была дочерью фермера, который, по слухам, продал ее цыганам. В конце концов она объявилась в Париже в качестве модистки под именем Мари Дюплесси. Ей не пришлось долго шить платья, так как ее изысканная красота вскоре привлекла внимание одного владельца ресторана, который обеспечил ее квартирой. Вскоре первого любовника сменил герцог де Гиш, богатый молодой повеса, бросивший военную службу якобы для учебы в политехнической школе. О Мари Дюплесси как о любовнице герцога говорил весь Париж. А ей было всего шестнадцать лет.

Днем прогулки в экипаже, вечером опера или театр, за которыми следовали блестящие приемы и романтические встречи с мужчинами, желающими дать денег на ее содержание, - вот что представляла собой жизнь любой куртизанки. Довольно скоро Мари Дюплесси стали так хорошо платить за услуги, что, как говорили, она могла тратить 100 000 золотых франков в год, ведя роскошную жизнь. Она прекрасно одевалась и окружала себя цветами. Поскольку от запаха роз у Мари кружилась голова, она носила на платье непахнущие камелии, и ее дом был полон этих изысканных цветов. Мари прочитала много книг из своей библиотеки. Она также была превосходной пианисткой. Ее единственным недостатком, как она сама признавалась, была лживость. Но и это она отметала, весело замечая: «От лжи - зубы белее».

В то время, когда она встретила Дюма, ей покровительствовал престарелый граф де Штакельберг, поскольку, лгала Мари своему новому молодому поклоннику, она напоминала ему об умершей дочери. О вечерах, которые Мари проводила с Дюма, она не мудрствуя лукаво рассказывала Штакельбергу как о времени, проведенном с подругой Зелией. Ни одному ни другому она, очевидно, не говорила о третьем любовнике, графе Перрего. Казалось, что-то гонит ее от одного мужчины к другому, «мучимую страстным желанием мира, спокойствия и любви», сказал один из тогдашних критиков. Стройная и бледная, по моде того времени, Мари была неземной красавицей. Но она была больна, и ее преследовал страх скорой смерти.

Счастливая любовь продолжалась всего несколько месяцев, а Дюма уже вынужден был залезть в огромные долги. Он начал отдаляться от Мари. В конце концов он написал ей 30 августа 1845 года: «Я не настолько богат, чтобы любить Вас так, как хотелось бы мне, и не настолько беден, чтобы быть любимым так, как хотелось бы Вам. Вы слишком благородны, чтобы не понять причин, побудивших меня написать Вам это письмо, и слишком умны, чтобы не простить меня».

После разрыва с Дюма Мари Дюплесси сначала сошлась с композитором Ференцем Листом, а затем, в начале 1846 года, приняла неожиданное предложение руки и сердца от графа де Перрего. 21 февраля они обвенчались в Лондоне.

Некоторые предполагали, что граф просто пожалел Мари, так как она стремительно сгорала от чахотки. Вскоре после возвращения в Париж они развелись, и Мари осталась одна. У нее уже не было сил, чтобы участвовать в водовороте светской жизни. Она была вынуждена распродать большую часть своего имущества, чтобы кредиторы оставили ее в покое. В спальне она поставила скамеечку для коленопреклонения и молитв и наконец позвала священника. 23-летняя куртизанка скончалась 3 февраля 1847 года. А за стенами дома на бульваре Мадлен пел и смеялся захлестнувший улицы карнавал.

Вместе со своим отцом Александром Дюма, знаменитым автором «Трех мушкетеров», «Графа Монте-Кристо» и других произведений, Александр Дюма-сын тем временем путешествовал по Испании и Алжиру. По дороге домой он узнал о смерти Мари. Проходя мимо дома, где они впервые встретились, Дюма увидел объявление об аукционе по распродаже оставшегося имущества. Он купил золотую цепочку, которую Мари когда-то носила на шее, поскольку не мог позволить себе приобрести более роскошную вещь. Кстати, денег от распродажи хватило не только на то, чтобы оплатить оставшиеся долги Мари, но и на небольшое наследство для любимой племянницы в Нормандии. Единственным условием завещания стало то, что молодая женщина никогда не должна приезжать в Париж с его соблазнами, оказавшимися столь трагическими для ее тетки.

В мае Александр Дюма снял комнату в отеле, перечитал письма Мари и принялся писать роман, который сделал его знаменитым.

В романе «Дама с камелиями» куртизанка по имени Маргарита Готье отказывается от блестящей парижской жизни и едет в деревню с молодым любовником Арманом Дювалем. Идиллия нарушена отцом Армана, который приезжает к Маргарите, чтобы выразить сомнения по поводу ее истинных чувств к его сыну. Когда не помог и подкуп, он умоляет Маргариту бросить Армана, чтобы сохранить доброе имя их семьи. Он не сможет найти подходящую партию для дочери, пока его сын живет с женщиной, пользующейся дурной репутацией. Опечаленная, Маргарита бросает своего молодого любовника, заявляя, что отдает предпочтение знатному городскому богачу. Но возвращение к безумному образу жизни подтачивает силы куртизанки, больной чахоткой, и вскоре она оказывается на смертном одре. Арман слишком поздно узнает об обмане, но успевает приехать и заключить в объятия впадающую в беспамятство Маргариту.

Опубликованная в 1848 году «Дама с камелиями» имела колоссальный успех, и молодого Дюма осаждали профессиональные драматурги с просьбами о разрешении переделать роман для сцены. Вместо этого он уединился в деревенском доме и лихорадочно писал свою пьесу. Но когда он предложил отцу поставить ее в парижском театре, главным режиссером и автором которого тот был, старший Дюма отказался. Сюжет не подходил для сцены, нечего и думать о его постановке. Сын настоятельно попросил его прочесть рукопись. «Очень хорошо», - сказал отец, прочитав первый акт. В это время молодой Дюма был вынужден отлучиться по делам. Когда он вернулся, он нашел отца в слезах. «Мой дорогой мальчик, - воскликнул он, - я был не прав. Твоя пьеса должна быть поставлена...»

Первая постановка была осуществлена в 1852 году и имела еще больший успех, чем роман. А когда на следующий год Джузеппе Верди написал на этот сюжет оперу «Травиата», Мари Дюплесси обрела бессмертие. Конечно, слава о ней дошла и до XX века. По роману Дюма было снято не менее пяти фильмов, самым знаменитым из которых стал фильм «Камилла» с Гретой Гарбо в главной роли.

Звуки музыкальных инструментов эхом отражались от окрестных скал, песнопения становились все громче, по мере того как обряд близился к кульминации. Затем наступила тишина. Вожди побросали жертвенные дары в воду; правитель прыгнул следом и вынырнул из глубины уже без покрывавшего его золота. Музыка грянула вновь, достигая очередного крещендо.

Впрочем, испанец по имени Хуан Родригес Фрейле, столь живо описавший эту сцену, сам не присутствовал на церемонии. В то время, когда он писал эти строки, ритуал Эльдорадо - если он вообще когда-либо имел место - был делом прошлого. Почти за сотню лет до этого испанские конкистадоры устремились в высокогорные области страны, ныне известной как Колумбия, в поисках ее легендарных сокровищ, но преуспели лишь в том, что разрушили культуру местного народа чибча.

Относительная легкость, с которой в 1521 году Эрнан Кортес разделался с мексиканской империей ацтеков, а Франциско Писарро 12 годами позже - с империей инков в Перу, возбудила у многих аппетиты к завоеваниям и грабежам.

И вот в апреле 1536 года около 900 европейцев в сопровождении неуточненного числа носильщиков из местных жителей выступили из поселения Санта-Марта, что на северо-западном побережье Колумбии. В их планы входило добраться по реке Магдалене до ее истока, отыскать новый путь через Анды в Перу и, возможно, найти еще одну местную империю, которую пришла пора как следует пощипать. Командовал отрядом строгий и набожный заместитель губернатора провинции, 36-летний адвокат из Гранады по имени Гонсало Хименес Кесада.

На протяжении 11 месяцев люди Хименеса Кесады прорубались сквозь непроходимые заросли при помощи мачете и переходили болота по пояс в воде. Им постоянно угрожала опасность от ядовитых змей, аллигаторов и ягуаров. Неуловимые туземцы осыпали их градом отравленных стрел. Многие конкистадоры погибли от голода и лихорадки. Когда под командованием Кесады оставалось менее двухсот дееспособных членов отряда, он решил было повернуть обратно, но тут его изрядно потрепанная экспедиция неожиданно очутилась на плато Кундинамарка. Перед непрошеными гостями расстилались ухоженные кукурузные и картофельные поля. Их взору предстали аккуратные и, очевидно, богатые поселения. Над каждой дверью висели тонкие золотые пластины. Европейцы вторглись в страну чибча.

Пораженные появлением незнакомцев, многие индейцы покинули поселения. Другие же приняли гостей как богов, спустившихся с небес, предложив им пищу, женщин и золото. Индейцы-чибча могли легко достать золото у других племен в обмен на изумруды и соль, в которых они не испытывали недостатка. Для них золото не имело особой ценности, хотя и славилось блеском и ковкостью, что позволяло местным умельцам мастерить изящные украшения и отделывать дома и гробницы. Однако европейцам, казалось, этого было мало, и вскоре они принялись силой отнимать то, что не предлагалось им из дружеских побуждений. Дубинки и дротики чибча ни в какое сравнение не шли с огнестрельным оружием европейцев. За несколько месяцев Хименесу Кесаде удалось покорить всю страну практически без потерь.

Тем не менее ненасытным европейцам так и не удавалось обнаружить, откуда чибча черпают свои золотые запасы. Затем как-то один из стариков, вероятно под пыткой, раскрыл им секрет «золотого человека». Несметные сокровища, сказал он, нужно искать на востоке, где за горными кручами укрылось озеро Гуатавита. Там, поведал он легковерным европейцам, вождь ежегодно жертвует часть своих несметных богатств богам, швыряя золото и изумруды в воды озера. Покрыв нагое тело слоем золотого песка, вождь сам погружается под воду, чтобы и его золото присовокупилось к дарам. Было ли рассказанное стариком правдой или легендой, или это была хитрая уловка с целью выпроводить захватчиков из страны, но европейцы охотно в это поверили. Эльдорадо со временем превратилось из истории о диковинном ритуале индейского правителя в заветную цель бесчисленных кладоискателей: страну невероятных сокровищ, которая всегда оставалась либо за соседней горой, либо за следующей рекой.

Прежде чем повести своих людей на поиски «золотого человека», Хименес Кесада решил возвратиться в Санта-Марту, чтобы подтвердить свою власть над высокогорной территорией, которую он покорил и переименовал в Новую Гранаду. Когда в феврале 1539 года до него дошло известие, что с северо-востока к его вновь образованной столице, Санта-Фе-де-Боготе, приближается еще один экспедиционный отряд европейцев, подготовку к отъезду пришлось прервать.

Вновь прибывшие оказались отрядом в 160 человек под предводительством некоего немца по имени Николаус Федерман, действующего от лица торговой фирмы «Вельзер» из Аугсбурга. В благодарность за финансовую поддержку при избрании главой Священной Римской империи испанский король Карл I пожаловал компании «Вельзер» провинцию Венесуэла. Также обуреваемый желанием найти и завоевать еще какую-нибудь империю, Федерман отправился из прибрежного укрепленного пункта в Коро через несколько месяцев после того, как Хименес Кесада вышел из Санта-Марты. Более двух лет Федерман искал выход через горы на плато Кундинамарка. С долей настороженности поприветствовав измученных и полуголодных незнакомцев, Хименес Кесада предложил им еду и одежду, после чего стал размышлять, как можно их использовать в задуманном им походе в страну Эльдорадо.

Времени на обдумывание оказалось немного, ибо вскоре Хименес Кесада узнал, что к Санта-Фе- де-Боготе приближается третья экспедиция европейцев - на этот раз с юго-запада. Во главе отряда шел Себастьян Белалькасар, помощник Писарро при покорении Перу.

Белалькасар также прознал о сказочных богатствах, которыми можно завладеть в глубине страны. Примерно в то же время, когда Кесада вышел из Санта-Марты, в далекий поход на север выступил из Кито Белалькасар. В Санта-Фе-де-Боготу он прибыл с сильным отрядом хорошо экипированных и вооруженных европейцев. Но самое удивительное в том, что к моменту, когда три отряда объединились, в каждом из них оказалось в точности по 166 человек.

Разойдясь во мнениях относительно того, кто обладает приоритетом в поисках еще не завоеванной индейской империи, все три руководителя одновременно отправились в Испанию, чтобы представить свои претензии в суде. После того как хозяева Федермана вынуждены были отдать Венесуэлу испанскому авантюристу, немец выпал из конкурентной борьбы. Умер он в безвестности. Белалькасару был дан в подчинение один из городов, которые он основал по пути в Санта-Фе-де-Боготу, но под конец своей карьеры он, судя по всему, впал в немилость. Хименесу Кесаде, которому было отказано в чине губернатора, пришлось довольствоваться почетным военным титулом маршала Новой Гранады.

Даже в ту пору, когда три претендента оспаривали свои притязания перед королем в Испании, поиски Эльдорадо не прекращались. Эрнан Перес Кесада, брат покорителя Новой Гранады, оказался первым из тех, кто попытался достать сокровища, якобы сокрытые на дне озера Гуатавита. В засушливый сезон 1540 года он приказал своим людям вычерпывать воду из озера при помощи сосудов из тыквы. После трех месяцев работы им удалось понизить уровень воды в озере приблизительно на три метра. На оголившемся дне обнаружили от трех до четырех тысяч золотых крошек, однако до центра озера, где, как предполагалось, покоился настоящий клад, им добраться так и не удалось.

Через 40 лет была предпринята еще более сенсационная попытка осушить озеро. Богатый купец из Боготы нанял тысячи индейцев, чтобы прокопать ров в прибрежном холме. Когда работа была закончена, вода хлынула из озера, и его уровень на этот раз понизился почти на двадцать метров. Были обнаружены изумруд размером с яйцо и многочисленные золотые безделушки, однако находки вряд ли оправдали затраченные усилия. Еще один кладоискатель задумал прорыть в скале туннель для отвода воды, но своды туннеля рухнули и погребли под собой большинство его рабочих.

История «золотого человека» оказалась живучей и даже поразила воображение немецкого натуралиста Александра фон Гумбольдта, который во время научной экспедиции в начале XIX века посетил Колумбию. Его интерес к сокровищам носил чисто теоретический характер, он подсчитал, что на дне озера Гуатавита, возможно, покоится золото на сумму триста миллионов долларов. Эта цифра у него получилась из предположения, что за век в ежегодном ритуале приняли участие тысяча паломников, каждый из которых принес в жертву пять золотых предметов.

Последняя попытка осушить озеро была предпринята в 1912 году, когда английские кладоискатели использовали для этого гигантские насосы. Хотя им удалось отвести почти всю воду, жидкий ил на дне быстро засасывал каждого, кто осмеливался на него ступить. На следующий день ил высох, затвердев до состояния застывшего цемента. Затратив на свое предприятие 160000 долларов, англичане извлекли со дна золотые предметы на сумму 10000 долларов. Конец тщетным попыткам достигнуть дна озера Гуатавита был положен в 1965 году, когда правительство Колумбии объявило озеро национальным историческим заповедником.

В 1541 году, через пять лет после того, как Белалькасар выступил из Кито в сторону Колумбии, Гонсало Писарро, брат покорителя Перу, отправился в поисках Эльдорадо, среди сокровищ которого, как он слышал, было не только золото, но и ценная пряная корица. Вскоре к нему присоединился солдат-наемник по имени Франциско де Орельян. После того как экспедиция перевалила через Анды и спустилась в тропические джунгли к востоку от горного хребта, их пути разошлись. Писарро возвратился в Кито, в то время как Орельян прошел вдоль берегов широкой, неспешно текущей реки до самого Атлантического океана. По дороге ему повстречалось племя, чьи женщины обращались с луком сноровистее мужчин. Вспомнив греческую легенду о женщинах-воительницах, он назвал реку Амазонкой.

Другие испанцы - любители приключений отправились по стопам Писарро и Орельяна, расширив сферу поисков «золотого человека» вдоль берегов рек Амазонки и Ориноко. Среди самых упорных из них был Антонио де Беррио, правитель обширной территории, раскинувшейся между двумя реками. Подобно своим предшественникам, Беррио был убежден, что «золотого человека» можно обнаружить в высокогорном озере. Однако не в озере Гуатавита, а, скорее всего, в одном из озер в горах Гайаны, на берега которого - как он утверждал - бежали побежденные инки и где основали сказочный новый город, Маноа, даже улицы которого, по слухам, были вымощены золотом.

Между 1584 и 1595 годами Беррио возглавил три экспедиции в Гайану. Во время третьей экспедиции он дошел до острова Тринидад, где повстречал сэра Уолтера Рейли. На пьяной пирушке англичанин выведал у Беррио секрет «золотого человека», временно пленил болтливого собутыльника и возвратился домой, чтобы восторженно расписать Маноа и Эльдорадо, как он назвал царство «золотого человека». Богатства Эльдорадо, по его заверениям, превосходили сокровища Перу. Книга Рейли о Гайане мало способствовала росту интереса к этой области, а его собственные попытки отыскать Эльдорадо закончились провалом.

Место действия - базарная площадь города Альторфа в кантоне Ури, одном из трех лесных кантонов, или государств, центральной Швейцарии. Время действия - начало XIV века; кантоны Ури, Швиц и Унтервальден только недавно пришли к нелегкому соглашению впредь разрешать споры между собой с помощью третейского суда и общими усилиями противостоять внешней угрозе. На протяжении столетий кантонами издалека правят императоры Священной Римской империи, и гордые крестьяне, трудящиеся в труднодоступных горных долинах, могут только мечтать о независимости.

Вильгельм Телль из числа таких свободолюбцев, и именно он в этот день презрительно игнорирует шляпу, водруженную на шесте Германом Геслером, деспотичным губернатором, присланным из Вены. Геелер постановил, что в его отсутствие шляпа будет олицетворять собой его власть. Всем проходящим мимо надлежит остановиться и засвидетельствовать ей свое почтение. Непочтительное поведение Телля замечает наемный солдат по имени Фрисгард и преграждает ему путь копьем.

- Стоять! - кричит солдат. - Во имя императора! Ни с места! - Сын Телля Вальтер бежит за подмогой и вскоре возвращается с крестьянами, которые разделяют негодование его отца по поводу возмутительного требования губернатора. В тот момент, когда конфликт между Теллем и Фрисгардом грозит перерасти в драку, появляется всадник. «Дорогу губернатору!» - слышится крик.

Геслер требует рассказать ему, что произошло, и остается недоволен докладом Фрисгарда. Он знает, что у Телля репутация меткого стрелка, и юный Вальтер с гордостью подтверждает это: «С яблони собьет мне яблоко отец хоть в ста шагах». На лице тирана появляется зловещая улыбка. В наказание за непочтение к шляпе Теллю приказывают продемонстрировать свое искусство - сбить яблоко, но не с ветки дерева, а с головы сына. Толпа в ужасе замолкает, но Геслер остается безучастным к мольбам Телля о пощаде. «Стреляй, не то погибнешь! - кричит Геслер. - Ты и сын твой».

Телль постепенно успокаивается и готовится к ужасному испытанию. Вальтер, свято верящий в отца, отказывается от повязки на глазах. Однако, вставив стрелу в арбалет и уже начав прицеливаться, Телль опускает оружие, достает из колчана вторую стрелу и засовывает себе за пояс. Только после этого он выполняет свою неприятную задачу. Стрела рассекает яблоко на голове Вальтера ровно на две половинки; мальчик бежит к отцу, который подхватывает его на руки и нежно прижимает к груди. Геслер хоть и хвалит стрелка, но понимает, зачем тот приготовил вторую стрелу. Телль подтверждает подозрения губернатора: «Стрелою этой я пронзил бы... вас, когда б попал нечаянно в ребенка, - и тут уж я бы промаха не дал».

Разжигая мятеж

За проявленную дерзость Вильгельма Телля заключают под стражу. «И я велю тебя туда упрятать, где ты с луной и солнцем распростишься. Я только так от стрел твоих спасусь», - восклицает Геслер.

Но в то время, когда заключенного перевозят на лодке через Люцернское озеро, разыгравшийся шторм вспенивает его воды. Вспомнив, что Телль, кроме всего прочего, опытный рулевой, гребцы умоляют Геслера развязать его путы, чтобы он смог стать у руля. Телль искусно направляет лодку к берегу и, когда она проходит мимо скалистого уступа, прыгает на него и скрывается.

Телль замышляет отомстить Геслеру и положить конец его своенравию и жестокости. Зная, каким путем губернатор должен направиться к своему замку, стрелок прячется за кустами, нависшими над проходящей внизу лесной дорогой. «По этому ущелью он поедет, - тихо бормочет Телль. - Другого в Кюснахт нет пути. И здесь я все свершу».

И вновь стрела Телля попадает в цель. Геслер падает, успев перед смертью лишь прохрипеть имя своего убийцы. «Узнал стрелка - другого не ищи! - радостно восклицает Телль со скалы. - Моей отчизне ты теперь не страшен!» Это был первый выстрел в войнах за независимость Швейцарии.

Исторический факт или театральная драма?

Стрельба в яблоко, установленное на голове сына, бегство узника с корабля во время шторма, убийство тирана - такова фабула «Вильгельма Телля», стихотворной драмы Фридриха Шиллера. Впервые она была поставлена в 1804 году, лет через 500 после того, как описываемые в ней события предположительно имели место.

Первое печатное упоминание о Вильгельме Телле содержится в балладе, опубликованной в 1477 году, под названием «Песнь о рождении конфедерации». Четыре из 29 строф баллады, славящей достижение единства и независимости Швейцарии в предшествующем веке, повествуют об искусном лучнике, вынужденном стрелять в яблоко, установленное на голове его сына. Ни о губернаторе по имени Геслер, ни о шляпе на шесте, бегстве Телля из-под стражи или убийстве в Кюснахте здесь не говорится ни слова.

Где-то между 1467 и 1474 годами некий анонимный нотариус из города Зарнен в кантоне Унтервальден собрал воедино несколько исторических сказаний, очевидно передававшихся из уст в уста, в сборнике, известном под названием «Белая книга», благодаря цвету ее пергаментного переплета. Там упоминается Геслер, правда, как имперский наместник. Он требует уважительного отношения к своей шляпе и в наказание за недостаточное к ней почтение заставляет стрелка сбить яблоко с головы собственного сына, а потом заключает стрелка под стражу за то, что тот угрожает ему второй стрелой, и погибает от руки сбежавшего узника. Однако стрелок - названный Талль, а не Телль - никак не связан с восстанием, приведшим к независимости Швейцарии.

Долгая литературная традиция

Один из ведущих исследователей ранней истории Швейцарии задался вопросом, почему получилось так, что Теллю, или Таллю, было уделено столь серьезное внимание в двух работах, опубликованных спустя более полутора столетий после начала швейцарского восстания. Согласно его предположению, ответ на этот вопрос следует искать за пределами Швейцарии.

Вплоть до конца эпохи средневековья в Европе повсеместно было принято подвергать человека испытанию, чтобы выяснить, виновен он или нет. Если обвиняемый виновен, то должен погибнуть; если не виновен, то останется жив. На то будет воля Божья, а людям останется лишь согласиться с приговором Всевышнего. Сюжет о стрелке, которого заставляют сбить яблоко с головы собственного ребенка, можно обнаружить в устных легендах многих европейских стран, и в том числе Германии, Дании, Норвегии и Исландии. Древняя английская баллада Вильяма Клаудслейского удивительно напоминает «Песнь о рождении конфедерации» 1477 года:

Семь лет минуло сыну моему.

Он дорог мне и пламенно любим;

Его на площади к столбу я привяжу,

Чтоб видно было всем, что будет с ним;

Ему на голову я яблоко кладу,

На шесть шагов широких отступаю,

И сам свистящей острою стрелой

То яблоко на половинки рассекаю.

Однако более всего швейцарская легенда о Вильгельме Телле похожа на датскую сагу XII века из книги «Деяния данов», принадлежащую перу некоего Саксона Грамматика. На пьяной пирушке герой по имени Токо, или Тики, похваляется своей искусной стрельбой из лука, за что жестокий король Харальд Синезубый подвергает его испытанию, во время которого он должен сбить стрелой яблоко с головы своего сына. Как и Телль, Токо приберегает вторую стрелу для тирана на тот случай, если промахнется. Во время вспыхнувшего вслед за этим восстания лучник убивает короля из лесной засады.

Пошатнувшиеся истоки легенды

В 1760 году швейцарский пастор Уриель Фройденберг опубликовал памфлет, в котором проводил аналогию между Вильгельмом Теллем и героем датских сказаний; официальные власти кантона Ури распорядились, чтобы богохульный труд был предан публичному сожжению. При написании драмы, как вынужден был признаться Шиллер, он допустил известную литературную вольность, сделав Вильгельма Телля центральной фигурой борьбы Швейцарии за независимость.

Окончательный удар легенде нанес историк Йозеф Ойтих Копп в трех ученых трудах, опубликованных между 1835 и 1853 годами. Тщательно изучив архивы трех лесных кантонов, он пришел к заключению, что Вильгельм Телль никогда не существовал. Возмущению общественности не было предела. Этот гневный протест можно было бы сравнить с яростью американцев, если бы какой-нибудь американский историк попытался доказать, что Джордж Вашингтон был всего лишь мифическим персонажем. Тем не менее со временем большинство швейцарцев смирились с фактом, что никакого Вильгельма Телля не было, как не было и героического отца швейцарской независимости.

Возникновение Швейцарии

Пакт, подписанный в 1291 году кантонами Ури, Швиц и Унтервальден, не был декларацией о независимости, хотя три лесных кантона весьма активно противились власти императоров Священной Римской империи.

После этой победы к трем лесным кантонам присоединялись другие провинции, пока к 1353 году конфедерация не стала насчитывать восемь членов, включая города Люцерн, Цюрих и Берн. Габсбурги вновь вмешались в процесс объединения, пытаясь остановить волну швейцарской независимости, но вновь потерпели поражение в двух главных сражениях. В 1394 году австрийцы подписали 20-летнее перемирие с конфедерацией, что, по существу, явилось признанием независимости Швейцарии.

Бессмертный Телль

Как и любому другому народу, швейцарцам нужны герои, и с именем легендарного Вильгельма Телля связано множество достопримечательностей в разных уголках страны. Туристы могут увидеть скальный уступ на Люцернском озере, по которому Телль сбежал на свободу, дорогу между скал неподалеку от Кюснахта, где он устроил засаду на Тестера, и, естественно, базарную площадь в Альторфе, где он сбил яблоко с головы Вальтера. До 1569 года, то есть в течение двух с половиной веков после предполагаемого испытания, которому был подвергнут Телль, посреди базарной площади Альторфа возвышалась липа. Согласно легенде, Вальтер стоял под ней лицом к отцу. На самом деле дерево росло на том место, где проводились судебные расследования. В юридических документах того времени содержалась пометка, что они подписаны «под липой, в Альторфе».

Что касается шляпы на шесте, то, пожалуй, это атрибут чисто швейцарской версии легенды об испытании Телля. Поскольку у ряда швейцарских фамилий на гербах изображены шляпы, современный историк полагает, что шляпа символизировала власть. Водружение шляпы на шест - отнюдь не прихоть тирана, - по-видимому, это был способ, при помощи которого официальный чин, например мэр города, извещал о своем присутствии на публичном сборище.

В столь напряженный момент в дело вмешалась глубоко религиозная жена Леофрика, Годгифыо. «дар Божий». Переполненная чувством сострадания к отчаявшимся жителям Ковентри, она обратилась к мужу - как уже делала неоднократно - с просьбой отменить обременительные поборы. Вероятно, разгневанный ее настойчивостью, граф предложил жене следующее: «Твоя просьба будет удовлетворена, если ты обнаженной проедешь на лошади по рыночной площади города, из конца в конец, когда там будет полно народа».

Леофрик ожидал, что его жена в ужасе и смятении откажется от заступничества. Но она, к его удивлению, согласилась. На следующее утро, полностью раздевшись и прикрывая наготу лишь распущенными волосами, леди Годгифью оседлала боевую лошадь и проехала по рыночной площади. Леофрику не оставалось ничего другого, как выполнить ее просьбу и отменить налоги. Под именем леди Годива Годгифью верхом въехала на страницы истории - во всяком случае, так принято считать.

Патронесса становится знаменитой

Примерно в 1028 году богатая вдова по имени Годгифью, или Годива (существует 17 различных написаний ее имени), полагая, что находится на смертном одре, завещала свое немалое состояние монастырю в Или. Однако она оправилась от болезни и спустя лет десять или около этого вновь вышла замуж. Вскоре ее новый супруг, граф Мерсийский, также начал заниматься благотворительной деятельностью. В 1043 году граф и графиня основали монастырь бенедиктинского ордена в Ковентри, одном из городов, находившихся во владениях графа. 4 октября монастырская церковь была освящена именами Святого Петра, Святого Осбурга, Всех Святых и Девы Марии, в которую Годива верила безгранично. Позднее благодаря ее дарам - золоту и драгоценностям - церковь монастыря стала одной из богатейших в Англии. После смерти графа леди Годива продолжала покровительствовать церкви, оказывая поддержку по крайней мере еще полдюжине монастырей.

По одной версии, тело леди Годивы скрывалось под ниспосланным Богом непрозрачным покровом. По другой, она приказала жителям Ковентри сидеть дома за закрытыми ставнями в то утро, когда собиралась проехать по улицам, и таким образом избавила себя от оскорбительных взглядов простолюдинов. В начале XVIII века к рассказу добавился еще один персонаж. Портной по имени Том, как утверждается, не подчинился ее приказу. Приникнув к щели в ставне своего окна и подглядывая за графиней, Том вдруг ослеп. Заслуженно наказанный соглядатай послужил прообразом для выражения «любопытный Том».

Что касается налогов Леофрика, то в древней балладе есть строки, где говорится, как посрамленный граф отменил все поборы, взимаемые с жителей Ковентри, за исключением налога на содержание лошадей. Вплоть до XVII века город мог похвастать подобным безналоговым статусом.

Потрясение, которое герой испытал примерно на середине повествования, повлекло за собой новые приключения, ибо одинокому отшельнику предстояло спасти туземца от банды людоедов и наречь его Пятницей, в честь дня недели, пришедшегося на их встречу. Но к этому моменту Крузо уже совершил решающий поступок в своей жизни. Сын преуспевающего английского торговца, юный герой не устоял перед романтикой моря. До того как очутиться на необитаемом острове, он чуть не погиб во время сильного шторма, был захвачен в плен турецкими пиратами и продан в рабство, бежал в Бразилию, где купил плантацию и в конце концов занялся работорговлей. Он как раз находился на борту судна, направлявшегося в Африку за рабами, когда его корабль наскочил на рифы неподалеку от устья южноамериканской реки Ориноко. Все погибли, кроме Крузо, которого волной вынесло на необитаемый остров.

Верность пуританской этике

До Дефо никто из писателей не отваживался написать роман об одиночестве человека. Однако испытания, выпавшие на долю Крузо, задумывались как средство восхваления британских добродетелей. Вместо того чтобы впасть в отчаяние, Крузо без промедления приступил к освоению дикой природы. Он выращивал злаки, мастерил мебель, приручал диких коз и попугаев и осваивал гончарное мастерство. Но, что более важно, Крузо ни на минуту не забывал о христианской вере, благодаря Бога по утрам и вечерам за то, что тот не дал ему утонуть. Протестант Дефо, представитель среднего класса, ставил своего героя перед пустотой его одинокой жизни, вкладывая в его уста вопрос: «Что есть я и другие создания, люди и звери? Откуда мы взялись?» Крузо сам ответил на свой вопрос, признав, что все творения на земле суть проявление воли Божьей и, лишь покорившись Провидению, можно достичь счастья в этой жизни.

Полагавшийся на свои силы и верный пуританской этике, герой Дефо был предвестником политических событий XVIII века. В каком-то смысле Крузо являлся предшественником идеального демократа. верившего в собственные силы и в необходимость различать добро и зло.

Но читатели более всего ценят сюжет романа, изобилующего красочными подробностями, что делает описываемые события столь убедительно достоверными. Хотя Дефо и намекал, будто роман основан на его собственном опыте, он рассуждал теоретически. Все злоключения и невзгоды случились с ним не на далеком и необитаемом острове, а, скорее, на острове громадном и плотно заселенном, каким является Англия, где ему приходилось на протяжении всей жизни бегать от кредиторов и страдать от нападок политических противников. Как он вспоминал в остроумном куплете:

Столь изменчивой доли вкусить выпадало немногим,

Раз тринадцать я был то богатым, то нищим, убогим.

Среди его многочисленных неудач - потеря кирпично-черепичной фабрики, дела, которое, вероятно, вдохновило его героя на производство глиняной посуды на необитаемом острове. Трижды за политические проступки Дефо приговаривали к позорному столбу, но сочиненный им дерзкий «Гимн позорному столбу» привлек толпу на его сторону. Весьма плодовитый журналист, эссеист и памфлетист, опубликовавший 500 статей, он обратился к прозе лишь в возрасте 59 лет.

Забытый в спешке

По случайному совпадению Дампьер сам написал еще об одном вынужденном отшельнике в книге «Новое кругосветное путешествие», вышедшей в 1697 году. Лет за десять до этого, когда он плавал на капере вокруг той самой группы островов, где позже обитал Селкерк, ему пришлось послать нескольких матросов на берег, чтобы пополнить запасы пресной воды и пищи. Неожиданно на горизонте появился вражеский испанский фрегат. Матросы Дампьера поспешили вернуться на борт, и он быстро отчалил от берега.

В смятении и спешке все как-то забыли о преданном индейце из центральноамериканского племени мискито, который зашел далеко в глубь острова в поисках диких коз. Вынужденный довольствоваться лишь теми нехитрыми орудиями, которые оказались при нем, невезучий индеец выжил только благодаря собственной смекалке. Во-первых, у него было ружье. Когда с помощью кремня и куска железа ему удалось разжечь костер, он так раскалил ствол ружья, что его можно было ломать на мелкие куски. Из них он смастерил гарпуны, рыболовные крючки, наконечники для дротиков и пилу. Из кожи тюленей он сделал рыболовные снасти и ремни.

Так же как Селкерк и вымышленный Крузо, этот не менее энергичный отшельник соорудил хижину и охотился на коз, шкуры которых использовал, чтобы крыть крышу своей лачуги и мастерить незамысловатую одежду. Прошло три года, прежде чем Дампьер смог вернуться и спасти члена своей команды.

Невыразительный предшественник

Секрет неизменной привлекательности «Робинзона Крузо» кроется в особой одаренности автора. Используя широко известные факты, он создал произведение столь оригинальное, что сегодня Дефо почитают как отца английского романа. Его достижение выглядит еще более внушительным на фоне безуспешной попытки другого писателя - за 11 лет до того, как Дефо опубликовал свой роман, - создать крупное литературное произведение на основе разрозненных рассказов о вынужденных отшельниках и романтических описаний тихоокеанских островов, Тексель, юный герой голландского писателя Хендрика Смеекса, оказывается один на острове. Однако, в отличие от находчивого и мужественного Крузо, он не смог противостоять ударам судьбы. Герой Дефо, в противоположность этому, не просто становится хозяином острова, но делает это с такой уверенностью в себе и сноровкой, что по иронии судьбы многим читателям его островная тюрьма представляется чуть ли не райской идиллией. И если это так, то только благодаря тому, что такой сделал ее Крузо.

Позже, в своих «Серьезных раздумьях», Дефо пояснил, что изоляция его всемирно известного героя должна напоминать читателям о духовной изоляции, которую все мы испытываем, несмотря на многолюдье городов. Благодаря этой символике, наслаждению, полученному от замечательных приключений Крузо, либо сочетанию и того и другого. критики считают незабываемый роман Дефо шедевром. Вероятно, потому так хочется верить, что все происходило на самом деле. Нам бы хотелось верить, наверное, что люди всегда способны проявить такую же силу и изобретательность, как этот отшельник поневоле.

Племянник Карла Великого Роланд настроен скептически. Он напоминает дяде о том, что однажды Марсилий уже обманул франков. Однако разгневанный Ганелон, отчим Роланда, вмешивается в разговор, убеждая всех принять предложение. Да, поддерживает его один из верховных советников, война затянулась слишком надолго, Марсилий побежден: «Раз уж он умоляет вас о пощаде, грешно было бы продолжать войну». Король соглашается и спрашивает, кому доверить опасную миссию отправиться в Сарагосу и сообщить маврам о том, что их предложение принято. Роланд выдвигает Ганелона. Это настолько выводит старика из себя, что он роняет перчатку, которую Карл Великий велит отвезти маврам в качестве свидетельства заключения мира. Дурное предзнаменование.

По дороге в Сарагосу Ганелон рассказывает Бланкандрену о своей зависти к Роланду, говоря, что Карл Великий не уйдет из Испании, пока воинственно настроенный племянник будет продолжать пользоваться его благосклонностью. К тому моменту, когда посланцы приезжают ко двору Марсилия, коварный план Ганелона уже созрел: получив от Марсилия обещание покориться, Карл Великий решит, что может спокойно отвести войска. Он поставит Роланда во главе арьергарда, став, таким образом, беззащитным перед нападением мавров. Так все и происходит.

Получив ключи от ворот Сарагосы от коварного Ганелона, Карл Великий переходит через Пиренеи во Францию, полагая, что Марсилий мирно последует за ним. Когда франки вступают в ущелье Ронсеваль, арьергард Роланда неожиданно сталкивается с превосходящими силами мавров. Гордый рыцарь не прислушивается к совету доброго друга Ольвье протрубить в рог из слоновой кости, чтобы призвать на помощь Карла Великого. Вскоре, обещает он Ольвье, его меч, Дюрендаль, начнет крушить врагов с такою силой, что кровь мавров покроет его от рукояти до кончика клинка.

Несмотря на браваду Роланда и героические попытки противостоять многочисленному отряду врага, франки гибнут один за другим. Слишком поздно трубит Роланд в рог. Услышав отдаленный зов, Карл Великий спешит назад в ущелье, но застает своего безрассудно храброго племянника уже мертвым вместе со всеми воинами арьергарда.

Средневековый шедевр

Не споря с теми, кто относит «Песнь о Роланде» к разряду шедевров, историки, однако, отмечают, что данная история имеет весьма отдаленное отношение к реальным событиям. Карл Великий действительно вторгся в Испанию ближе к концу VIII века, и его арьергард был атакован в Ронсевале. Однако на этом сходство со знаменитой «песнью о деяниях» заканчивается.

Карл Великий в Наитии

Выступив из Аравии и пройдя через Северную Африку, мусульманские войска мавров в 711 году вторглись в Испанию. За восемь лет они оттеснили христианское население страны к Пиренеям. Но когда мавры попытались завоевать Францию, в 732 году король Карл Мартелл заставил их повернуть обратно.

Двадцать лет спустя сын Карла, Пипин Короткий, был избран королем франков. Его внук, которому удалось объединить под своим правлением большую часть Европы, вошел в историю как Карл Великий. Ярый поборник христианской веры, Карл Великий в 777 году узрел в споре между двумя мусульманскими лидерами возможность не только расширить границы своих владений к югу, но также восстановить христианство в странах, захваченных в начале века пришельцами из Северной Африки. В том году в ответ на просьбы Сарагосы помочь противостоять давлению со стороны халифа Кордовы король франков вторгся в Испанию.

Поначалу Карлу Великому сопутствовал успех, он брал один город за другим и остановился, немного не дойдя до Сарагосы. Когда он воспользовался передышкой, чтобы организовать правление франкской администрации на уже завоеванных территориях, правитель, призвавший его в Испанию, уже разрешил свой конфликт с халифом и даже пытался заручиться поддержкой оставшихся местных христиан, чтобы изгнать франков. К середине августа, судя по всему, Карл Великий отошел во Францию через ущелье Ронсеваль, а его арьергард угодил в засаду. Атаковали его не мавры, а, скорее всего, местные жители, баски, и прежде всего с целью грабежа.

Две равно уважаемых семьи

В Вероне, где встречают нас событья,

Ведут междоусобные бои

И не хотят унять кровопролитья.

Друг друга любят дети главарей,

Но им судьба подстраивает козни,

И гибель их у гробовых дверей

Кладет конец непримиримой розни.

(цит. по переводу Б. Пастернака).

Этими словами Уильям Шекспир начинает свою бессмертную трагедию «Ромео и Джульетта». Впервые поставленная в Лондоне в 1595 году, пьеса сразу стала невероятно популярной. Она открывается сценой, в которой Ромео - юный Монтекки - тоскует о надменной Розалинде, в которую, как ему кажется, он влюблен. Узнав о том, что она собирается на бал во дворец Капулетти, Ромео и его друг Меркуцио, надев маски, без приглашения являются в дом своих врагов.

Там Ромео встречает Джульетту, красавицу дочь Капулетти, которой еще не исполнилось и 14 лет. Он умоляет позволить ему поцеловать ее руку. Они сразу же влюбляются, хотя Ромео не покидает предчувствие, что эта страсть таит смертельную опасность. Когда Джульетта узнает, что незнакомец принадлежит к семье Монтекки, она восклицает: «Начало вижу страсти роковой: Похитил сердце враг заклятый мой».

После бала Ромео пробирается в сад Капулетти и наблюдает, как Джульетта у окна рассказывает ночи о своей любви, говоря, что, если Ромео не захочет отречься от имени и дома, «и я не буду Капулетти». Ее поклонник появляется, и влюбленные дают клятву вступить в тайный брак, несмотря на жестокую вражду их семейств.

Полагая, что этот союз положит конец долгой распре Монтекки и Капулетти, действующий из самых лучших побуждений монах- францисканец брат Лоренцо соглашается на следующий день совершить обряд венчания. Но сразу же после этого жених и невеста должны расстаться, обещая друг другу увидеться ночью у окна, выходящего в сад, где они впервые признались в любви. Однако их блаженство мимолетно, так как вскоре происходит первое несчастье в цепи трагических случайностей.

По пути домой после венчания Ромео неожиданно встречает Меркуцио, которого пытается вывести из себя вспыльчивый кузен Джульетты Тибальт. Тибальт принимается оскорблять Ромео, но тот отказывается от дуэли с родственником своей молодой жены. Шокированный кажущейся трусостью Ромео, Меркуцио обнажает шпагу и вступает в поединок, в котором Тибальт его смертельно ранит. «Чума возьми семейства ваши оба!» - восклицает Меркуцио и умирает. Мстя за гибель друга, Ромео убивает Тибальта, за что его немедленно изгоняют из Вероны.

Перед тем как уехать, Ромео приходит на свидание к Джульетте, но на рассвете они должны расстаться. Когда ее супруг спускается из окна, Джульетта вздрагивает от ужасного видения.

- О Боже, у меня недобрый глаз!

Ты показался мне отсюда, сверху.

Опущенным на гробовое дно

И, если верить глазу, страшно бледным, -

восклицает она. По совету монаха Лоренцо Ромео отправляется в Мантую, где должен жить, пока не наступит время сообщить о тайном бракосочетании; францисканец по-прежнему надеется, что эта весть примирит враждующие семейства.

Перед Джульеттой встает неразрешимая проблема: ее родители настаивают на браке с Парисом, родственником князя Веронского. Зная, что она не может вступить во второй брак, Джульетта спрашивает совета у брата Лоренцо. Монах дает ей наркотическое снадобье, которое вызывает сон, подобный смерти. Он говорит, что напишет Ромео и после того, как се поместят в фамильный склеп, супруг увезет ее с собой в Мантую. Но очередная трагическая случайность разрушает план: Ромео нс суждено получить письмо францисканца. Вместо этого до юного Монтекки доходит весть о том. что его молодая жена умерла и уже похоронена. Он тайком возвращается в Верону и пробирается в фамильный склеп Капулетти, где у гроба обнаруживает оплакивающего Джульетту Париса. Между Ромео и Парисом происходит дуэль, заканчивающаяся гибелью последнего. Ромео целует мертвую, как он считает, Джульетту и выпивает яд, специально для этого им припасенный. Проснувшись, Джульетта видит рядом погибшего супруга, осознает, какую злую шутку сыграла с ними судьба, и закалывает себя кинжалом Ромео.

Собравшимся на месте трагедии Монтекки и Капулетти князь Веронский напоминает, что это - кара, ниспосланная им за взаимную вражду. Противники заключают мир, Монтекки клянется воздвигнуть статую из золота Джульетте, а Капулетти - Ромео. Последние слова произносит князь: «Но повесть о Ромео и Джульетте Останется печальнейшей на свете...»

А существовали ли они на самом деле?

Юные влюбленные столь чарующе правдоподобны, а история их любви столь трогательна, что читатели и театралы сразу же восприняли трагедию «Ромео и Джульетта» как основанную на реальных событиях. Итальянский современник Шекспира Джираломо делла Корте был убежден в достоверности этого сюжета и в написанной им «Истории Вероны» уверенно указывал 1303 год как год трагической смерти юной пары. Сам Шекспир на историчность не претендовал. В 1597 году пьеса вышла под названием «Превосходно придуманная трагедия о Ромео и Джульетте».

Ученые-литературоведы подчеркивают, что образы «любовников злосчастных» встречаются уже в таких ранних произведениях, как греческая поэма «Антия и Аброком» Ксенофонта Энейского, датированная II веком н. э.

Аналогичная «Ромео и Джульетте» история появилась в 1476 году в «Новеллино» Мазуччо Салернитанца, а спустя 50 лет вновь увидела свет у Луиджи да Порто, у которого влюбленные также названы Ромео и Джульеттой. В «Истории двух благородных любящих» да Порто содержались все основные элементы трагедии Шекспира: действие в Вероне, две враждующие семьи - Монтекки и Каппеллетти, двойное самоубийство в финале. Другой итальянец, Маттео Банделло, вольно использовал этот сюжет в своих «Новеллах» в 1554 году, которые вскоре были переведены на французский язык Пьером Буато де Лоно и опубликованы в «Трагических историях» Франсуа де Бельфоре. Французский вариант был переведен на английский язык в поэме Артура Брука «Трагическая история Ромеуса и Джульетты» (1562) и в прозе - Уильямом Пейнтером в его «Дворце наслаждений» (1567). Брук писал о том, что «видел на сцене пьесу на этот сюжет». Исследователи полагают, что, возможно, Шекспир использовал ныне утерянную пьесу, хотя его шедевр содержит массу параллелей с поэмой Брука.

Враждующие семьи Италии

Хотя вполне очевидно, что Ромео и Джульетта - лишь вымышленные литературные персонажи, встречающиеся в разное время и в разных странах,

многие полагают, что вражда семей - фон, на котором разыгрывается трагедия, - была реальной. Имена Монтекки и Каппеллетти (у Шекспира - Монтагью и Капулет) не были выдуманы да Порто. Данте Алигьери в «Божественной комедии» упоминает вражду семейств в Италии. «Приди, беспечный, кинуть только взгляд... Каппеллетти, Монтекки - те в слезах, а те дрожат! Приди, взгляни на знать свою, на эти насилия, которые мы зрим...» (цит. по: Д. Алигьери. Божественная комедия. М., 1950). И все же все попытки найти упоминания в достоверных источниках о существовании этих семей оказались тщетными.

Американский историк Олин X. Мур предложил свое решение этой головоломки. «Монтекки и Каппеллетти, - писал он в 1930 году, - означали прозвища политических партий, а не фамилии семейных кланов». Эти партии - гвельфы и гибеллины, - предполагал он, являлись местными представителями враждующих фракций, определявших политическую жизнь Италии в позднее средневековье.

Гвельфы получили свое название от Вельфов, герцогов Баварии и Саксонии, они выступали за федеративное устройство Италии во главе с Папой римским. Название «гибеллины» происходило от Вейблингена - родового замка германской династии Гоген-Штауфенов, они поддерживали императора Священной Римской империи в его стремлении распространить власть на весь Апеннинский полуостров. Соперничество имело место с середины XII до конца XIII века, после чего перешло в распри между семействами.

Одна из группировок гибеллинов называлась Монтекки, по названию замка Монтеккио-Маджоре близ Виченцы, где состоялось ее первое собрание. Монтекки подчинили себе гвельфского правителя Вероны, расположенной примерно в 45 километрах к западу. Однако нигде нет указаний на то, что они когда-либо конфликтовали с Каппеллетти, представлявшими гвельфов Кремоны.

Как же произошло превращение этих двух местных итальянских политических партий во враждующие семейства Вероны? Видимо, эту ошибку допустили первые критики великого труда Данте, принявшие названия упомянутых фракций за фамилии кланов. Луиджи да Порто счел эту трактовку наиболее подходящей, и его повествование о Ромео и Джульетте, увидевшее свет в 1524 году, послужило тем оригиналом, на основе которого позднее появились французские и английские (наиболее известна пьеса Шекспира) версии.

Бессмертные влюбленные

Те, кто попадает в Верону, вряд ли задумываются над тем, жили ли здесь когда-либо реальные Ромео и Джульетта. Но, войдя во внутренний дворик палаццо Капулетти и взглянув на балкон, где происходила описанная Шекспиром встреча влюбленных, они, вероятно, начинают больше верить в эту сказку. В саду монастыря Святого Франциска легко представить себя присутствующим на тайной церемонии бракосочетания. В саду, подобном этому, брат Лоренцо мог собрать травы для снадобья Джульетте. И наконец, трудно не прослезиться у сумрачной усыпальницы, про которую говорят, что это и есть тот склеп, где умерли Ромео и Джульетта. И не так уж важно, есть ли свидетельства, доказывающие, что эта юная влюбленная пара реально жила на земле. Важно то, что гений Уильяма Шекспира увековечил их любовь.