"Прекрасная Розамунда"

Дочь рыцаря Вальтера Клиффорда, хозяина Клиффордского замка, расположенного на границе между Англией и Уэльсом (руины замка можно увидеть и сейчас) родилась, по всей видимости, до 1150 года, но когда в точности — неизвестно. Звали её Джейн, Джейн Клиффорд. «Розамундой», что в переводе с латыни означает «роза мира», её, видимо, прозвали позднее —- за поистине выдающуюся красоту. О её жизни до встречи с королём сохранилось совсем немного подробностей — скорее всего, она пробыла какое-то время в школе при монастыре.

Когда именно Генрих впервые увидел Розамунду, мы тоже не знаем. Скорее всего, встреча произошла около 1163 года, когда тридцатилетний Генрих, вот уже девять лет правивший Англией, заехал, по пути в Уэльс, в замок Клиффорд. К тому времени у него была репутация большого поклонника женского пола. К тому же король был женат...

Принцесса Жанна родилась в городе Бар-дю-Сен, и никогда бы не стала наследницей наваррской короны, если бы не нелепая трагедия, спустя полтора месяца после ее появления на свет лишившая жизни ее полуторагодовалого старшего брата Тибо. Король Генрих Наваррский был уже не молод и созвал подвластных ему баронов на совет, на котором выступил с просьбой: признать наследницей и будущей королевой Наварры новорожденную принцессу Жанну. Бароны согласились.

Через год после помолвки Жанны Наваррской и принца Филиппа, его старший брат и наследник короны Франции, дофин Людовик, внезапно скончался. Так что Филиппу сама судьба велела объединить под своей властью два государства: Францию и Наварру.

Филипп был старше Жанны на четыре года, и с самого раннего детства они нежно любили друг друга. «Он — самый красивый человек на свете!» — заявляла Жанна всякому, кто спрашивал ее о женихе. Действительно, Филипп вошел в историю под прозвищем «Красивый». Но прекрасна была и Жанна. Шаловливая юная королева Наварры считалась самой красивой дамой при французском дворе. Они поженились 6 августа 1284 года в Париже. Филиппу было шестнадцать, Жанне — тринадцать, но придворные медики сочли ее вполне готовой к супружеству: горячая южная кровь способствовала раннему развитию. И она не скрывала своей радости от предстоящего брака. Ей хотелось, чтобы Филипп наконец «полюбил ее по-настоящему». В те времена даже принцессы с самого детства имели представление о том, что происходит в супружеской спальне, и Жанну, чрезмерно страстную от природы, это очень даже интересовало.

Год спустя скончался король Филипп III, и его сын был коронован в Реймсе как Филипп IV, король Франции и Наварры, наместник Шампани и Бри. Он стал первым французским королем со времен Карла Великого, собравшим под своей властью столько земель. Во время коронации народ восторженно приветствовал юную и прекрасную королевскую чету. Давно уже у Франции не было таких красивых и влюбленных правителей!

Подданные увидели в этом благое предзнаменование для страны.

В первые шесть лет брака отношения между Филиппом и Жанной были в высшей степени гармоничными. Филипп, несмотря на молодость и обширные возможности, не интересовался другими женщинами. И Жанна тоже не интересовалась другими мужчинами. Она была занята: рожала наследников для Франции. За шесть лет из ее чрева вышли Людовик, Мари, Филипп, Изабелла и Карл. Дети королевской четы оказались здоровыми: они потеряли только одну из дочерей, двухлетнюю Мари. К сожалению, из всех детей только младшие — Изабелла и Карл — унаследовали отцовскую красоту. И никто не унаследовал материнского очарования.

Филипп Красивый, несмотря на молодость, проявил себя правителем мудрым и ответственным, и не упускал из виду ни одной мелочи, чем вызвал восхищение народа и знати, но... Это требовало времени. Все чаще король засиживался со своими советниками допоздна. Все чаще он совершал путешествия, чтобы самому присмотреть за порядком в своих обширных землях. А вернувшись в супружескую спальню, Филипп валился с ног от усталости и засыпал сразу, как только ложился в постель...

Жанна созрела для измены. Впрочем, она была слишком разумна, чтобы взять себе любовника из числа придворной знати.

Жанна приказала отреставрировать залу на втором этаже старинной Нельской башни, находившейся напротив Лувра, на другом берегу Сены. Одна из целой армии сводней, обслуживавших королеву Наваррскую, приводила в башню молодого человека — студента, лодочника, солдата или просто бедняка, решившего подзаработать, утолив похоть богатой женщины: в те времена, как и всегда, впрочем, это не было чем-то невероятным. Под утро измученного ненасытной распутницей мужчину выволакивали из постели, засовывали в мешок и, привязав груз, швыряли в Сену.

Неизвестно, сколько таких мешков было выброшено за все те годы, когда Жанна развлекалась в Нельской башне. Должно быть, немало. Но, как водится, поползли слухи. А потом случилось так, что один студент сумел выбраться из плохо завязанного мешка и рассказал, что с ним произошло. Он узнал в развратнице, терзавшей его всю ночь, а под утро приказавшей швырнуть в Сену, саму королеву Жанну!

Слухи обо всем этом дошли и до короля. Филипп приказал следить за женой — и убедился, что во всех этих грязных историях, чернящих ее имя, нет ни слова вымысла. Теперь королю бы следовало покарать изменницу и убийцу согласно закону... Но Филипп не нашел в себе сил сделать это. Он слишком любил ее, чтобы так вот потерять! Тем более Жанна до сих пор оставалась в его глазах милым и беспечным ребенком. Но, из предосторожности, Филипп приказал казнить всех тех, кто помогал Жанне в ее распутстве, а заодно — и несчастного студента, чудом выжившего после приключения в Нельской башне. А Нельскую башню по приказу Филиппа подожгли.

Между тем король Филипп Красивый решил сокрушить орден тамплиеров, чтобы добраться до их несметных богатств. Великий магистр ордена, Жак де Моле, пригрозил королю, что если тот нанесет какой-либо ущерб тамплиерам, он погубит тем самым не только себя, но и всю свою семью. Филипп пренебрежительно отнесся к угрозам Великого магистра, но вскоре последовало «доказательство»: внезапная кончина королевы Жанны, еще за день до смерти сиявшей красотой и здоровьем. Однако Филипп Красивый не оставил тамплиеров в покое, а приказал арестовать и бросить в тюрьму, всех до единого. Филипп не пощадил никого из них — и получил за свою твердость, несгибаемость и безжалостность еще одно прозвище: Железный Король. Это прозвище ему подходило даже больше, чем почти безликое Красивый.

Но у Железного Короля все-таки было живое сердце, и он очень тяжело переживал смерть любимой жены. Он прошел с похоронной процессией до церкви Корделье, а по ступеням церкви поднимался на коленях, как кающийся грешник. Филипп Красивый никогда больше не женился и даже не имел любовниц.

В июне 1308 года, отправляя шестнадцатилетнюю Изабеллу в Англию, ее отец, французский король Филипп Красивый, сказал: «Дочь моя, я выдаю тебя замуж не за мужчину — я выдаю тебя за корону!». Ни у отца, ни у дочери не было каких-либо иллюзий относительно жениха. В старые времена принято было говорить, что принц Эдуард просто «не любил женщин». Теперь же можно называть вещи своими именами: он был пассивным гомосексуалистом.

Король Англии задумал получить хотя бы достойного внука. Для этого он выбрал в невестки самую красивую, самую умную и самую сильную из всех европейских принцесс, вошедших в брачный возраст. Король Эдуард I собирался сам зачать будущего наследника трона! Но ему не повезло. Эдуард Длинноногий умер от ран в 1307 году, во время очередного шотландского похода.

Эдуард II беспрерывно оскорблял жену. Стоило его фавориту Хьюго Деспенсеру заявить, что ему понравилось какое-нибудь украшение на королеве — как король тут же собственноручно снимал это украшение с жены и отдавал любовнику. Причем Изабелла не смела даже выразить ни малейшего протеста. Эдуард впадал в ярость и угрожал, что сошлет ее в какой-нибудь отдаленный замок или в монастырь. Он вполне мог это сделать.

Изабелла исполнила-таки мечту своего свекра и родила в 1312 году мальчика, который был окрещен Эдуардом, как отец и дед. Он рос именно таким ребенком, о каком мечтал его покойный дедушка: здоровым, сильным, умным, волевым. Кто стал настоящим отцом будущего Эдуарда III — остается одной из загадок истории. Некоторые историки считают, что Филипп Красивый, узнав о том, что его дочь спустя три года после свадьбы все еще остается девственницей, прислал из Франции своего родственника, Робера д’Артуа, с указанием соблазнить Изабеллу и оставаться при ней до рождения сына.

Братья Изабеллы стали последними из Капетингов и на них род прервался. На трон Франции взошел первый Валуа.

Много лет Изабелла жила только своим ребенком, его нуждами и интересами. С тревогой она наблюдала за событиями во Франции. Второй раз посетить родину ей удалось только в 1324 году. Изабелла прибыла в Париж по приглашению Карла и его третьей жены. И вот, на одном из балов в ее честь Изабелла познакомилась с англичанином Роджером Мортимером.

Вместе со своим отцом Роджер Мортимер возглавил заговор английских баронов против Эдуарда II с целью сместить его, короновать малолетнего Эдуарда III, сына Изабеллы, и править самим от его имени. Они вошли в сговор с валлийцами и шотландцами, они собрали армию, у них все почти получилось, но заговор был раскрыт, заговорщики брошены в Тауэр, откуда Роджер Мортимер исхитрился бежать. Изабелла сочувствовала заговорщикам, но боялась, что в случае победы они узурпируют права ее сына. И все же она невольно испытывала симпатию к человеку, также люто ненавидевшего ее мужа, как и она сама...

Тридцатишестилетняя Изабелла считала себя слишком старой для любви, но Мортимер был умен, деликатен, хорош собой, а главное — более чем мужественен! Он очаровал ее и стал ее первым и единственным любовником. Роджер умело льстил уму и воле королевы, и твердил, что она сама могла бы сместить Эдуарда II и править страной, пока повзрослеет ее сын. В конце концов Изабелла согласилась связаться с заговорщиками. Все бароны-оппозиционеры готовы были действовать, а главное — готовы были признать Изабеллу королевой.

Изабелла посвятила в свои планы брата, французского короля Карла Красавчика. Его предложение заинтересовало — куда как лучше, если Англией будет править французская принцесса, его родная сестра! По просьбе Изабеллы он написал Эдуарду II письмо с просьбой отпустить во Францию сына, принца Эдуарда. Король согласился. Теперь Изабелла могла не волноваться за судьбу своего ребенка и начинать боевые действия. Тем более что Карл Красавчик предоставил заговорщикам все необходимые средства.

Изабелла с Мортимером вернулись в Англию, встретились с заговорщиками и, действуя с помощью угроз и подкупов, в течение полугода перетянули на свою сторону большинство английских аристократов. Эдуард II был арестован и заточен. Его разлучили с фаворитом, Хьюго Деспенсером. Эдуард на коленях умолял свою суровую супругу пощадить Хьюго, но Изабелла была неумолима: слишком много она настрадалась от Деспенсеров! Она приказала заточить и изгнать практически все семейство. Хьюго был подвергнут мучительной и позорной казни. А Эдуард — сначала заточен, а потом убит невероятно жестоким и изощренным способом: 21 сентября 1327 года сорокатрехлетнему Эдуарду вонзили в прямую кишку раскаленный докрасна прут. Осматривавшие тело доктора так и не догадались, что стало причиной смерти. Только потом проговорился один из стражников, державших короля во время этой чудовищной процедуры.

Эдуарда III, сына Изабеллы, короновали сразу же после свержения отца. Но фактически вместо него три года правила мать, Изабелла, прозванная после убийства мужа «Французской Волчицей». Правила она с деспотизмом и жестокостью, достойными Филиппа Красивого и Эдуарда Длинноногого. Роджер Мортимер был советником Изабеллы, и уже ни для кого не было тайной, что они — любовники. Она даже сделала Мортимеру весьма символический подарок: отдала ему земли и замки Хьюго Деспенсера!

В 1330 году вдовствующая королева вдруг обнаружила, что ждет ребенка от своего любовника Роджера Мортимера. Изабелла старалась скрыть свою беременность и даже уехала в замок, дарованный ей сыном, чтобы там тайно родить. Но Эдуард III все-таки узнал о случившемся. Он и так ненавидел любовника матери, а это событие переполнило чашу его терпения. Юный король приказал арестовать и повесить Роджера Мортимера. Изабелла не перенесла известия о гибели любимого: у нее случился выкидыш. А сын запретил ей куда-либо выезжать из замка.

Разумеется, Изабелла простила сына, потому что иначе и быть не могло. Эдуард III не раз навещал ее и даже советовался с ней по государственным вопросам. Изабелла была в курсе всех событий в Англии и Франции. Но умереть ей все-таки пришлось в заточении. Французскую Волчицу боялся даже ее собственный сын! Изабелла пробыла узницей двадцать восемь лет.

Мария, единственная дочь знаменитого герцога Бургундии Карла Смелого, родилась в Брюсселе. Унаследовавшую престол после смерти отца двадцатилетнюю герцогиню прозвали «Богатой» из-за роскошного приданого. Претенденты на её руку сменяли один другого, и кому какое дело до прелести юной наследницы, когда на кону богатства Бургундии!

Принцессам вовсе не обязательно быть красивыми. Но Мария Бургундская была хороша собой. Так описывал её будущий супруг: «У неё белоснежная кожа, она шатенка, а глаза серые, красивые и сияющие... Рот расположен довольно высоко, но он чист и ярок». Образованная, утончённая, и, как покажет время, волевая и решительная герцогиня получила от судьбы подарок — достойного супруга.

Кто же он, «принц из сказки»?

Сын императора Священной Римской империи Фридриха III и португальской красавицы принцессы Элеоноры родился в 1459 году. Единственный наследник отца, чрезвычайно сильный, крепкий и привлекательный — ничего удивительного, что ещё подростком Максимилиан стал завидным женихом. Но даже когда он был всего лишь пятилетним ребёнком, Карл Смелый, герцог Бургундии, уже прочил его себе в зятья. Ведь у него подрастала единственная дочь, которой предстояло унаследовать все земли отца.

Марии и Максимилиану предстояло впервые увидеться на собственной свадьбе. Они обменялись портретами, и Мария любовалась женихом. Однако дело осложнилось. Её отец, герцог Карл, внезапно скончался, и двадцатилетняя Мария оказалась лицом к лицу с теми, кто был против её брака.

В жизни Максимилиана было ещё множество женщин, он женился во второй раз, но забыть свою главную любовь, Марию, так никогда и не смог.

Легендарная красавица, чьей красотой восхищался даже Папа Римский, родилась между 1422 и 1426 годами. Мать — владелица небольшого поместья, отец, Жан Сорель (или Соро) — конюший графа Клермона. Словом, происхождение достаточно скромное, но и вполне достойное, позволившее юной Аньес получить место при дворе Изабеллы Лотарингской, супруги короля Сицилии Рене Анжуйского. Когда именно она появилась при французском дворе, точно не известно, но, по всей видимости, около 1443 - 1444 годов. Роман между скромной фрейлиной и королём Карлом начался почти сразу.

Говорят, когда Карл впервые увидел её, то онемел, а потом несколько ночей не мог спать. Ещё бы, раз увидев Аньес, забыть её было невозможно — огромные голубые глаза, высокий чистый лоб, золотистые волосы, идеальное тело. А ещё — живой и весьма острый ум, весёлый характер...

Историк Брантом писал: «Однажды ко двору пригласили астролога, и король принял его в присутствии Аньес, которая тоже хотела узнать свою судьбу. Астролог, несомненно, чтобы польстить ей, предсказал, что она завладеет сердцем самого великого короля из ныне живущих. Аньес воспользовалась этим предсказанием, чтобы пробудить короля от апатии. Поднявшись со своего места, пылкая фаворитка почтительно поклонилась и попросила у короля дозволения покинуть двор Франции и отправиться к английскому двору — с тем, чтобы она могла исполнить своё предназначение. “Сир, — добавила она, — предсказание указывает на короля Англии, ибо вы вот-вот потеряете корону, и Генрих Виндзорский присоединит её к своей”. Эти слова так затронули короля, что он разрыдался, и с того часа

былое мужество вернулось к нему, он забросил охоту и прогулки в садах, собрав все свои силы и мужество, изгнал англичан из своего королевства». Да, быть может, это всего лишь исторический анекдот, но он хорошо показывает, насколько сильным оказалось воздействие Аньес на короля. Её мудрые советы и поддержка, считали многие, вдохновляли Карла, и он, в конце концов, одержал победу в Столетней войне (1337 - 1453).

Хронист Ольвье де ла Марш писал: «Она была одной из самых красивых женщин, которых я когда-либо видел, и оказала услугу французскому королевству. Она обратила внимание короля на молодых людей, солдат, которые впоследствии верно ему послужили».

Аньес стала законодательницей мод при французском дворе — выщипывала брови и подбривала светлые волосы, чтобы подчеркнуть высокий выпуклый лоб и огромные голубые глаза миндалевидной формы. Носила платья с очень глубоким вырезом (порой открывавшим одну грудь) и длиннейшими надушенными шлейфами, которые достигали восьми метров. Прежде считалось, что носить бриллианты могут только особы королевской крови — но Аньес сломала и эту традицию.

А что же королева? Красотой Мария Анжуйская не отличалась, зато была достаточно мудра, чтобы понять — разлучить короля с Аньес почти невозможно, а раз так, то, чтобы сохранить хорошие отношения с супругом, стоит хорошо относиться к его фаворитке. Аньес выказывала почтительность, как и надлежит, и обе дамы нередко прогуливались вместе, а королева порой даже дарила ей подарки. Но страна была измучена войной, а любовница короля затмевала саму королеву... Этого ей простить не могли.

У Карла и Аньес было четверо детей, рождавшихся через каждые два года. Первая дочь, Мария-Маргарита, родилась в 1444 году — увы, она не дожила и до тридцати, вторая, Шарлотта, умерла в тридцать один год и, наконец, Жанна — она скончалась, когда ей было всего девятнадцать. Все три были узаконены, носили имя Валуа, были выданы замуж, и каждая при рождении получила по замку. Была еще четвёртая дочь...

Будучи на последних месяцах беременности, Аньес покинула подаренную королём резиденцию, в которой жила последние несколько лет, почти не появляясь при дворе, и отправилась в Нормандию, где её возлюбленный воевал с англичанами. Путешествие по обледеневшим ухабистым зимним дорогам не могло не сказаться на её здоровье, и, прибыв на место, ферму около аббатства Жюмьеж, Аньес родила до срока слабенькое дитя — четвёртую дочь, которая через несколько месяцев умерла.

Но мать этого не узнала — Аньес скончалась вскоре после рождения ребёнка. Ей внезапно стало так плохо, её мучили такие сильные боли в животе, что окружающие заподозрили отравление. Ходили слухи, что к отравлению приложил руку дофин Людовик, будущий Людовик XI, и Жак ле Кёр, министр финансов и протеже Аньес. В 2005 году её останки исследовали и обнаружили большое количество ртути. Отравление? Безусловно. Однако намеренное ли — неизвестно. В те времена ртуть и её производные входили в состав некоторых лекарственных средств, которые Аньес вполне могла принимать.

Была ли это самая красивая женщина своего века? Но взгляните на её мраморное надгробие. При исследовании останков, в частности, черепа, учёные выяснили, что оно выполнено весьма реалистично. И перед нами не просто женщина, а нежный ангел с правильными, почти идеальными чертами лица. Аньес Сорель действительно была истинной дамой Красоты.

Когда Симонетта Каттанео прибыла из Генуи во Флоренцию, к своему будущему мужу Марко Веспуччи, и шагнула из тьмы кареты на свет полуденного солнца, — всем, кто встречал ее, красота этой тоненькой девочки показалась ослепительной, божественной, неземной. Ее рыжие волосы горели червонным золотом, кожа была белее, чем лепестки гиацинтов, все линии лица и тела изумляли изяществом, словно не живая женщина предстала перед гостями почтенного купца Веспуччи, а ожившее произведение искусства.

Симонетта Каттанео родилась или в самой Генуе, или в местечке Портовенере, в богатой купеческой семье. По некоторым сведениям, семьи генуэзцев Каттанео и флорентийцев Веспуччи были деловыми партнерами и решили скрепить свои взаимоотношения еще и браком между детьми. Симонетту Каттанео обручили с ее ровесником Марко Веспуччи еще в колыбели. А обвенчали, когда и жениху, и невесте исполнилось пятнадцать лет: в апреле 1469 года в Генуе, в церкви Сан-Торпете.

Когда Симонетта Каттанео прибыла из Генуи во Флоренцию, к своему будущему мужу Марко Веспуччи, и шагнула из тьмы кареты на свет полуденного солнца, — всем, кто встречал ее, красота этой тоненькой девочки показалась ослепительной, божественной, неземной. Ее рыжие волосы горели червонным золотом, кожа была белее, чем лепестки гиацинтов, все линии лица и тела изумляли изяществом, словно не живая женщина предстала перед гостями почтенного купца Веспуччи, а ожившее произведение искусства...

Культ Красоты — вот так, с большой буквы! — был свойственен эпохе Возрождения вообще, но итальянскому Ренессансу особенно, поэтому красота Симонетты значила для окружающих больше, чем красота любой другой красавицы в другое время и в другом месте. Красота Симонетты воспринималась как драгоценное явление природы, достойное поклонения.

Влюблены в нее были многие. В их числе — и сам Лоренцо Великолепный, и его младший брат Джулиано Медичи. Но если Лоренцо был нехорош собой и сознавал свое уродство, то Джулиано считался красавцем, и кроме того, был одним из самых ловких и блистательных рыцарей во Флоренции. На турнирах он сражался в честь Симонетты — и побеждал. В честь Симонетты он устраивал праздники.

Они стали любовниками. У Джулиано была жена и дети, у Симонетты — муж, однако взаимная любовь великолепного воина и прекрасной дамы, похожих на персонажей рыцарского романа, показалась всем естественной: эти двое должны были полюбить друг друга, ибо не было среди мужчин равных Джулиано, а среди женщин — Симонетте. Анджело Полициано, поэт и друг Лоренцо Медичи, воспел их любовь в поэме «Стансы на турнир». Влюбленный в Симонетту Сандро Боттичелли часто изображал их рядом, в том числе в образах влюбленных друг в друга богов Марса и Венеры — которые, кстати, тоже изменяли своим супругам... Он рисовал ее в образах Весны, Грации — и Богоматери с младенцем на руках.

Симонетта Веспуччи умерла в возрасте двадцати двух лет от чахотки и — как считали некоторые из современников — от переутомления: как бы плохо она себя не чувствовала, она обязана была присутствовать на всех флорентийских празднествах, поскольку все — начиная с Лоренцо Великолепного — желали услаждать взоры ее красотой. С распущенными волосами, наряженная в яркие шелка и убранная цветами, она сидела на пирах или вела традиционный танец девушек... Когда Симонетта скончалась, всю ночь перед похоронами при свете факелов, в открытом гробу возили ее по городу, чтобы флорентийцы могли в последний раз полюбоваться этим прекрасным лицом.

Лоренцо Медичи сокрушался о ее кончине, ведь Флоренция потеряла свое главное украшение! Он находился в Пизе и получил с гонцом письмо. Лоренцо успел прибыть к похоронам. Он вспоминал: «С непокрытым лицом несли ее из дома до склепа, и много слез она заставила пролить тех, кто видел ее... Она внушала сострадание, но также и восхищение, ибо в смерти превосходила ту красоту, которую при жизни ее считали непревзойденной. В ее облике явилась истина слов Петрарки: “Прекрасна смерть на лике сем прекрасном”...»

Марко Веспуччи женился во второй раз. Одного из своих сыновей он назвал Джулиано, словно демонстрируя, что не держит зла на Медичи за то, что тот практически похитил у него жену.

Джулиано Медичи пережил Симонетту всего на два года: он погиб на вторую годовщину ее смерти, 26 апреля 1478 года, во время пасхальной мессы в церкви Санта-Мария-дель-Фиоре, от рук убийц, покушавшихся на его брата, Лоренцо Великолепного.

Зато Сандро Боттичелли пережил Симонетту на тридцать четыре года. Великий художник завещал, чтобы его похоронили в Оннисанти, причем он просил, чтобы гроб с его телом поставили рядом с гробом Симонетты.

Симонетту погребли в церкви Оннисанти, которую семья Веспуччи построила еще в 1383 году. В XVII веке церковь была полностью перестроена в барочном стиле, однако сохранилось четыре фрески XV века работы Доменико Гирландайо, и на одной из них, ради которой, собственно, все стремятся посетить Оннисанти, изображена Мадонна, покрывающая своим плащом все семейство Веспуччи. По правую сторону от нее на коленях стоят мужчины, по левую — женщины. Мужчина в белом — это Марко Веспуччи. А большеглазый пухлогубый подросток рядом с ним — Америго Веспуччи: когда он вырастет, он отправится в плавание через океан и опишет новый континент, который в его честь назовут Америкой! Единственная женщина с непокрытой головой — это Симонетта: ей, несмотря на статус замужней женщины, разрешили носить девичью прическу и не прикрывать волосы, чтобы ничто не мешало любоваться ее красотой.

Она была второй дочерью прославленных «католических супругов», Изабеллы Кастильской и Фердинанда Арагонского. Никто не ожидал тогда, что она станет королевой — у родителей, помимо четырёх дочерей, был и сын-наследник. Однако Хуана, как и её сёстры, получила отличное образование — она отлично владела французским, латынью, всеми языками родного полуострова (кастильским, каталанским, португальским), танцевала, пела, играла на нескольких музыкальных инструментах, была хорошей наездницей. Она была очень хороша собой — правильный овал лица, длинный изящный нос, пухлые губы, тёмные волосы.

В 1496 году принцессу, которой не исполнилось ещё и семнадцати, отправили в Нидерланды, чтобы там она вышла замуж за сына императора Максимилиана.

Филипп Красивый, единственный сын Максимилиана I, был беззаботен — порой даже слишком для правителя, привлекателен и, что оказалось роковым для юной супруги, знал толк в любви. Высокий, хорошо сложенный принц с орлиным отцовским профилем и длинными каштаново-золотистыми волосами пользовался популярностью у женщин. Поначалу он отнёсся к ней весьма пылко — ведь супруга оказалась красавицей. Супруг же возбудил в Хуане страсть. Страсть безумную, которая не покинет сердце Хуаны даже после того, как супруг навсегда покинет её саму...

Блестящий бургундский двор, блестящие бургундские дамы — Филиппу есть чем и кем заняться. Хуана ревновала, Хуана мучилась, Хуана изводилась — и изводила мужа.

Тем временем скончался её брат Хуан, наследник испанского престола. А через несколько лет, после череды смертей родственников, наследницей испанской короны стала Хуана. Её и супруга вызвали в Испанию, и они отплыли туда, оставив детей (которых к тому времени было уже трое).

В Испании они провели почти год. Правда, затем Филипп вернулся обратно, а Хуана не смогла последовать за ним — она вновь была беременна. Отплытие мужа вызвало у королевы очередной приступ ярости. В конце концов, после рождения сына Фердинанда весной 1504 года она всё-таки вернулась в Нидерланды — и всё это, получается, только для того, что обнаружить у Филиппа очередную любовницу!

В том же 1504 году скончалась Изабелла Кастильская. Теперь королевой Кастилии предстояло стать Хуане, но король Фердинанд Арагонский представил кортесам (представительному собранию в Испании) свою дочь как безумную и стал при ней регентом. Однако Филипп Красивый не собирался уступать власть тестю — раз его жена теперь королева Испании, и раз уж её полагают сумасшедшей, то править вместо неё должен он.

Тем временем Хуана произвела на свет третью дочь, и только в 1506 году они с Филиппом наконец прибыли в Испанию, чтобы новая королева смогла вступить в права наследования. Началась борьба за власть над Кастилией, борьба между Фердинандом и Филиппом. Кто знает, чем бы это закончилось, если бы вскоре Филипп не скончался.

Что послужило причиной смерти Филиппа, точно не известно. Быть может, он умер от естественных причин, а быть может, король Фердинанд пожелал поскорее устранить соперника — слухи об этом пошли почти сразу же...

Королева не разрешила похоронить супруга в Бургосе, где он скончался. «Ближе к концу декабря она решила покинуть Бургос и перевезти останки супруга к месту их последнего успокоения, в Гранаду. Перед отъездом она настояла на том, чтобы самой на них взглянуть. Возражения её советников и святых отцов монастыря Мирафлорес оказались равно бесполезными. Сопротивление только обернуло её бурные чувства в неистовство, и они были вынуждены повиноваться её безумной причуде. Тело извлекли из склепа; приготовили два гроба, деревянный и свинцовый, и те, кто решался взглянуть на разлагающиеся останки, видели, что несмотря на бальзамирование, они уже мало напоминали человеческое тело. Королева не успокоилась, пока не прикоснулась к ним рукой, и сделала это, не уронив слезинки и не проявив никаких чувств. Говорят, что с тех пор как она узнала о связи супруга с фламандской куртизанкой, никто не видел несчастную даму плачущей.

Траурное путешествие длилось едва ли не девять месяцев. Не будем забывать, что Хуана была беременна! Спустя несколько месяцев после смерти Филиппа она произвела на свет последнего их ребёнка, Катерину.

Отец запер Хуану в замке Тордесильяс, где она и провела остаток жизни. Формально она была королевой Испании и оставалась ею до самой своей смерти, в 1555 году. Но жизнь она вела отнюдь не королевскую... Несколько комнатушек, две служанки, простая еда, никаких посетителей — да Хуане они и не были нужны. Она, словно тигрица, стерегла своё единственное сокровище, дочь Катерину, которая и прожила с матерью до восемнадцати лет.

А за стенами Тордесильяса кипела жизнь. У отца Хуаны, Фердинанда, во втором браке родился сын, но умер почти сразу после рождения. Теперь Хуана стала наследницей и арагонских земель. Король

Фердинанд скончался в 1516 году, и регентом Испании стал Карл, сын Хуаны. Он унаследовал и Испанию, и Священную Римскую империю. Впоследствии он отречётся от императорской короны в пользу брата Фердинанда, и две линии Габсбургов, их наследники, будут править этими двумя империями. Все её дочери вышли замуж и стали королевами. И всё это время, с 1509 по 1555 год, Хуана Бургундская, Хуана Кастильская, Хуана Безумная томилась в Тордесильясе и всё, всё прошло мимо неё. С гравюры на нас смотрит пожилая женщина, в которой и следа не осталось от яркой красоты юной принцессы, молодой королевы...

Была ли она по-настоящему безумной, сумасшедшей? Теперь уже не узнать. Сторонники безумия королевы припоминают Изабеллу Португальскую, бабку Хуаны, тоже подверженную приступам депрессии; ставят в вину Хуане некрофилию (ведь она вскрывала гроб с останками супруга несколько раз, долго не расставалась с его телом), многочисленные истерики, которые она закатывала Филиппу и окружающим. Полагают, что она страдала шизофренией.

Одно не подлежит сомнению. Хуана действительно «безумно» любила Филиппа Красивого. А потому, наверное, это даже естественно, что для всех последующий поколений она так и останется Хуаной Безумной.

Сама красивая принцесса Европы своего времени, Мария была самым младшим и любимым ребёнком короля Англии Генриха VII. С годами красота Марии расцветала всё ярче, и недаром вскоре юную принцессу прозвали «Розой Тюдоров». Правильные черты лица, большие глаза, золотисто-каштановые «тюдоровские» волосы...

Когда Марии было четырнадцать, отец скончался и на престол взошёл её старший брат, Генрих VIII. Из всей некогда большой семьи остались только они двое (мать и брат гоже умерли, старшая сестра давно жила в Шотландии). С одной стороны, ей жилось весьма привольно — свободная от опеки родителей, Мария принимала участие в бурной блестящей жизни английского двора. Но рано или поздно свободной жизни принцессы должен был прийти конец — ведь ей предстояло выйти замуж...

Кандидатов было несколько, но в конце концов Генрих решился выдать сестру за короля Франции Людовика XII. Бездетный король всё ещё надеялся обрести наследника, и его не смущало то, что он был старше юной невесты на тридцать четыре года. Мария не могла не подчиниться брату, но взамен умолила о награде. Было очевидно, что она рано останется вдовой, и вот тогда пусть она сама выберет себе супруга. Тем более что выбор был уже сделан — Мария влюбилась в близкого друга Генриха, Чарльза Брендона, герцога Саффолка — не имевший некогда ни титула, ни средств.

Мария стала бы украшением французского двора... если бы не скоропостижная смерть Людовика. Их брак не продлился и трёх месяцев. Поговаривали, что женитьба ускорила его конец - в попытках доказать молодой супруге, что он ещё полон сил и скорее зачать сына, Людовик окончательно подорвал своё здоровье.

Мария должна была провести взаперти сорок дней. Согласно французскому обычаю, именно столько должна была пробыть вдовствующая королева в строгом уединении, пока не выяснится, ожидает ли она ребёнка, возможного наследника престола. И хотя Мария была не беременна, обычай есть обычай.

Новым королём Франции стал Франциск I, зять Людовика. И Генрих VIII, чтобы поприветствовать нового короля, а также забрать обратное богатейшее приданое Марии, послал во Францию Чарльза Брендона. Это был не первый визит Брендона во Францию во время «французского замужества» Марии — незадолго до того он в очередной раз там побывал, но молодая королева ни словом, ни взглядом не выдала владевших ею чувств.

Любил ли Брендон Марию? Конечно, он уверял её в своей любви, но как обстояло дело в действительности? Об этом знал только он сам. Любовь сестры короля неимоверно льстила ему. К тому же Мария была молода и так красива... Остаётся надеяться, что какими бы ни были его чувства на самом деле, сама Мария ни на миг не сомневалась в том, что любима также, как любит сама.

Она хотела вернуться в Англию. А у короля Франциска были свои планы. Если бы Мария уехала в Англию, то Генрих мог снова выдать её замуж, и где гарантия, что получившийся союз будет на руку самому Франциску? Было бы гораздо лучше, если бы молодая вдова вновь вышла замуж здесь, во Франции.

Тогда она поверила Франциску свою тайну. И никак не ожидала Мария того, что последовало — в лице Франциска она обрела и поддержку, и утешение. На самом деле, если Мария действительно вышла бы замуж за Брендона, то король английский больше не сможет выставить её на «рынке принцесс» и навредить королю французскому.

Итак, Брендон прибыл во Францию. Почти сразу же Франциск вызвал герцога для частной беседы и рассказал, что всё знает о нём и Марии. Мало того, он обещал помочь их браку, и даже был готов написать Генриху.

Брендону приходилось нелегко. С одной стороны — Мария, влюблённая в него красавица принцесса, ещё недавно супруга короля Франции, сестра пока ещё бездетного английского короля. С другой — король Генрих, которому в своей жизни он обязан буквально всем и которому перед отъездом пообещал вести себя во Франции так, как подобает посланнику Его Величества, официально и сдержанно.

Но Мария была слишком желанной партией, и он поддался соблазну.

Оба прекрасно сознавали, что Генриху это не понравится — ещё бы, мало того, что двое подданных короля поступают против его воли, так к тому же это родная сестра и близкий друг! Но именно в силу того, что Генрих любил их, ослушники надеялись на прощение. В том же замке, в котором Мария была фактически заперта от мира во время своего траура, они и обвенчались. Правда, трудности на этом не закончились... Франциск, хотя поначалу и играл роль благодетеля, теперь требовал часть приданого Марии — а ведь, в сущности, Генрих затем и отправил друга во Францию, чтобы это приданое забрать! Да и как долго можно будет хранить брак в тайне? И нужно ли? Ведь рано или поздно всё равно придётся признаться. И Брендон написал письмо...

Кто знает, быть может, если бы венчание произошло в Англии, то Брендон вполне мог бы попасть Генриху под горячую руку, и тогда никакая дружба с королём не спасла бы его от плахи. Далеко не сразу Генрих разрешил им вернуться.

Правда, за своё счастье Брендону и Марии пришлось заплатить — в самом прямом смысле этого слова. Генрих потребовал деньги — сумму, равную его затратам на первый брак Марии, а также все драгоценности, которые входили в её приданое, и даже подарки от короля Людовика! Поистине дорогая цена, но и Мария, и Брендон ни о чём не жалели.

В 1516 году, с разницей в месяц, жена и сестра Генриха произвели на свет соответственно девочку и мальчика. Брат и сестра назвали детей в честь друг друга — Генрихом и Марией. Мария-младшая впоследствии станет королевой Англии, Марией Кровавой. Увы, Генрих-младший умрёт, не достигнув и восемнадцати лет.

У Марии после сына родились две дочери, Френсис (её назвали в честь короля Франциска, который способствовал браку родителей) и Элеонора. При дворе чета пользовалась одновременно и популярностью, и глубоким уважением. Хотя Мария и была замужем за герцогом, герцогиней Саффолк её так никто никогда и не называл — для всех она осталась «французской королевой».

Но здоровье Марии ухудшалось с каждым годом. Некоторые исследователи полагают, что болезнью, которая так рано свела её в могилу, был рак. Она слабела всё больше, всё реже появлялась при дворе, где некогда блистала. Увы, любимого супруга не было рядом в тот день, когда тридцатисемилетняя Мария скончалась в их поместье — он был в Лондоне, на венчании своего друга, короля Генриха, с Анной Болейн. А брат, будучи всецело занят новой супругой и проблемами, которые вызвал этот брак, не выказывал особой скорби. Почти то же самое можно сказать и обо всех остальных — на фоне развода короля, новой женитьбы и начала Реформации смерть «французской королевы» прошла почти незамеченной...

А что же Брендон? Если он и горевал, то быстро утешился. Спустя год после смерти Марии он женился на Катерине Виллоуби — невесте своего собственного сына, Генриха. Не следует, однако, думать, что пятидесятилетний герцог внезапно воспылал страстью. Отнюдь. Просто Катерина была богатой наследницей. Правда, не обязательно было отнимать невесту у сына... Тем не менее брак оказался удачным — несмотря на более чем тридцатилетнюю разницу в возрасте, Катерина весьма нежно относилась к супругу.

Когда шестидесятилетний герцог скоропостижно скончался, король приказал устроить другу пышные похороны. Сам он пережил его всего на два года.

Ее отцом был кардинал, испанец Родриго Борджиа. Мать — знаменитая куртизанка Ваноцца Каттани. Родриго было сорок девять, Ваноцце — тридцать семь, когда в апреле 1480 года у них родилась дочь Лукреция. Как и братья, она унаследовала золотые волосы, белоснежную кожу и зеленые глаза своей матери, чеканный профиль и благородную осанку отца, что в слиянии давало такую яркую, восхитительную красоту, что любой человек, хоть раз видевший молодых Борджиа, уже никогда не мог их забыть. К тому же Лукреция до зрелых лет сохраняла изящество и грацию. В отличие от своих буйных, агрессивных братьев, Лукреция Борджиа была очень милой и ласковой девочкой, и покорила сердца всех окружающих: и взрослых, и детей. «Все ее существо проникнуто добродушием и веселостью», — писал один из современников Лукреции.

Воспитываясь в аристократическом доме родственницы отца в Риме, Лукреция и её брат Чезаре духовно сблизились и, утешая друг друга, соединенные одиночеством, горько переживая разлуку с матерью, стали любовниками, когда Лукреции исполнилось одиннадцать, а ее брату — шестнадцать лет. Лукреция оказалась первой женщиной в жизни великого и жестокого Чезаре Борджиа, и ее одну он любил всю свою жизнь.

Когда Чезаре уехал в университет, Лукреция чувствовала себя очень одинокой в доме Орсини. Конечно, дни ее были заняты получением того всестороннего образования, которое считалось необходимым для римлянки благородного происхождения. Но все-таки она очень скучала. Она была счастлива, когда во дворце появилась другая девочка — Джулия Фарнезе, невеста сына ее воспитательницы. Но вскоре Лукреция узнала, что Родриго стал любовником Джулии. Кардиналу исполнился шестьдесят один год, но он был столь же жаден до наслаждений, как и в двадцать лет. Он навещал свою четырнадцатилетнюю любовницу прямо в доме ее будущей свекрови, которая не видела

в этом ничего предосудительного. Благоволение кардинала могло в будущем повлиять на карьеру ее сына. В конце концов Лукреция совершила дерзновенный поступок: зная, что Джулия уже нарядилась для того, чтобы провести ночь с прибывшим во дворец Орсини кардиналом, Лукреция заперла ее в комнате и сама пришла в опочивальню к отцу. Предварительно она надушилась теми благовониями, которыми пользовалась Джулия. Она надеялась, что в темноте Родриго примет ее — белокожую, золотоволосую, благоухающую знакомыми духами — за свою любовницу. Обман не удался... Но кардинал Родриго Борджиа, умиленный такой сильной любовью к нему Лукреции, провел эту ночь с ней.

В том же году Лукрецию в первый раз выдали замуж — за испанца, дона Херубино Хуана де Санталлеса, владельца Валь д’Айора в Валенсии. Он был богатым и знатным сеньором, и брак, свершенный «по доверенности», все, кроме Лукреции, сочли выгодным и удачным. Сама же невеста не хотела покидать Италию. Но Родриго и не собирался до поры до времени отправлять ее к мужу, и даже выговорил особый пункт в брачном договоре — относительно того, что невеста соединится с супругом лишь тогда, когда «будет готова».

В 1492 году Родриго Борджиа взошел на престол Святого Петра под именем Папы Римского Александра VI. Теперь герб Борджиа —- пасущийся бык — сделался известен всему католическому миру.

Новый Папа Римский тут же расторгнул брак Лукреции с испанцем, как недостаточно выгодный. Официальным поводом к расторжению брака послужило то, что он так и «не состоялся», то есть между супругами не было физического контакта, совершенного при свидетелях. Он нашел для дочери нового мужа — дона Гаспаро де Прочида, графа Авесы, — надеясь таким путем упрочить связи с арагонским домом, правящим в Неаполе. Но со свадьбой не спешил. А еще через год расторгнул помолвку и выдал четырнадцатилетнюю Лукрецию за двадцатишестилетнего вдовца Джованни Сфорца. Породниться с семейством Сфорца ему показалось более выгодным.

Перед свадьбой в Рим прибыли братья Лукреции. Она и Чезаре так нежно обнимались и целовались в присутствии множества людей, так приникали друг к другу в танце, что по Риму поползли слухи... Джованни Борджиа, догадавшийся об их истинных отношениях, приревновал Лукрецию к старшему брату. И Лукреция, не желая их вражды, отдалась и второму брату. То, что показалось бы дико для других людей, было совершенно естественно для семейства Борджиа.

Однажды Борджиа пригласили на оргию своего зятя — Джованни Сфорца. Полюбовавшись происходящим, Сфорца пришел в такой ужас, что немедленно покинул Рим и уехал в свое имение в Пезаро. С большим трудом Александру VI удалось выманить его обратно. По возвращении зятя Папа Римский устроил еще одно свадебное торжество, по окончании которого Лукреция наконец взошла на супружеское ложе. Но вскоре после окончания празднеств Джованни Сфорца снова тайно отбыл в Пезаро, только на этот раз он увез с собой Лукрецию. Она ничего не имела против тихой семейной жизни в провинции. Александр VI был в ярости: он жить не мог без дочери! Он готов был на все ради возвращения Лукреции, вплоть до убийства несговорчивого зятя. Нужно было разлучить их, пока не поздно.

Лукреции предстояло предстать перед собранием кардиналов и торжественно поклясться в том, что ее муж оказался бессилен лишить ее девственности.

Все братья Борджиа весело проводили время в Риме, но больше всех веселился Джованни. И Чезаре Борджиа решил, что именно сейчас — самый подходящий момент для того, чтобы избавиться от ненавистного брата. Он заманил Джованни в укромное местечко, зарезал и бросил в реку. Тому было несколько свидетелей из числа телохранителей Джованни, но вмешаться в драку между двумя Борджиа они не посмели.

Александр VI был убит горем. Он даже запретил Чезаре появляться к нему на глаза. Еще отчаяннее горевала Лукреция. Она не могла пережить крушения своих идеалистических представлений о единстве и любви в семье Борджиа. Лукреция ушла в монастырь. Когда это случилось, Александр сразу же опомнился и даже помирился с Чезаре: Джованни все равно не вернешь, а Чезаре он любил, к тому же боялся потерять Лукрецию из-за семейных раздоров. Он послал Чезаре к ней в монастырь — но Лукреция не пожелала встретиться с братом. Он сам писал ей — но Лукреция отвечала, что хочет провести остаток жизни в святой обители. И тогда Александр испугался по-настоящему. Он решился на хитрость: послал в монастырь самого красивого из своих камердинеров, юного испанца Педро Кальдеса. Кальдес должен был передавать Лукреции письма от отца — и попутно соблазнить ее, вернув ей вкус к плотским удовольствиям. И Педро исполнил приказ господина... Но Лукреция влюбилась в Педро и забеременела от него. Отец и брат были в ярости, но лицемерно пообещали Лукреции и Педро, что разрешат им пожениться, когда брак со Сфорца будет расторгнут. Однако не раньше, чем ребенок появится на свет: ведь на собрании Конклава Лукреции придется клясться в том, что она — девственна, и по меньшей мере странно будет, если через три месяца после этого она станет счастливой матерью! Ребенок должен был родиться в тайне, в стенах монастыря. Лукреция согласилась. И, будучи на седьмом месяце беременности, одетая в платье с завышенной талией и очень пышной юбкой, скрывавшей выпирающий живот, принесла клятву в присутствии кардиналов и епископов.

Счастливая, успокоенная, она ожидала теперь рождения своего ребенка и того дня, когда им с Педро Кальдесом и их малышу будет позволено покинуть Рим и тихо обвенчаться где-нибудь в провинции.

Лукреция родила здорового мальчика, которого назвали Джованни. Педро Кальдеса она больше никогда не увидела: скорее всего, Чезаре исполнил свое кровожадное намерение. Ребенка у нее тоже отняли и отправили на воспитание к родственникам в Испанию. И Лукреции ничего не оставалось, кроме как покорно принять отцовскую волю: едва оправившись от родов, она должна была выйти замуж за Альфонсо Арагонского, незаконнорожденного сына короля Неаполя.

Лукреции было девятнадцать лет, Альфонсо — семнадцать, и это был брак по расчету, династический брак. Но душа молодой женщины жаждала любви, тепла, простых человеческих радостей. И она полюбила своего юного мужа. И Альфонсо, хоть и был премного наслышан о коварных и развратных Борджиа, тоже полюбил свою прекрасную жену.

Она прожила с Альфонсо Арагонским пять счастливых лет. Правда, первая ее беременность прервалась в результате несчастного случая, а второй ребенок — сын, названный в честь отца Альфонсо, — прожил всего год. Но зато третий ребенок — названный в честь дедушки Родриго — родился в срок и отличался завидным здоровьем.

Чезаре Борджиа к тому времени уже расстался с кардинальской мантией: теперь, после смерти Джованни, отец видел в нем не своего преемника на троне Святого Петра, но — ни много, ни мало! — правителя нового европейского государства, которое Борджиа со временем создадут, объединив Италию, Испанию, Францию и Германию.

Любовь Лукреции к мужу давно раздражала Чезаре. И в конце концов он не выдержал: напал на Альфонсо и попытался его убить. Тяжело раненного, Альфонсо отбили его телохранители. И, истекающего кровью, принесли к Лукреции. Альфонсо умолял жену защитить его от Чезаре... И Лукреция готова была сделать все ради этого. Но, когда Альфонсо уже шел на поправку, Чезаре удалось-таки добраться до него.

Если после смерти Педро Кальдеса Лукреция старалась подавить, скрыть свое горе, чувствуя себя виноватой перед семьей из-за того, что она полюбила слугу, — то теперь она без малейшего стеснения демонстрировала свою скорбь и неприязнь к близким. Александр VI в очередной раз был возмущен поведением дочери: ее муж не стоил того, чтобы из-за его смерти ссориться с отцом и братом! Папа Римский запретил дочери появляться перед ним в трауре. Лукреция, не желавшая снимать траур, покинула Рим и удалилась вместе с ребенком в замок Непи. Она прожила там полгода, соблюдая траур по всем канонам: одевалась только в черное и белое, не принимала гостей, ела с глиняных, а не с серебряных тарелок...

Она оказалась упрямее, но ее отец — хитрее: он отправил Чезаре за сестрой и дал ему с собой письмо, в котором сообщал Лукреции, что ее сын от Педро Кальдеса находится в Ватикане и Лукреция может наконец увидеть малыша, но только при условии, что снимет траур и помирится с братом. И примирение произошло: Чезаре и Лукреция снова стали любовниками.

Александр VI подготовил для дочери четвертое супружество: теперь ей предстояло выйти замуж за Альфонсо д’Эсте, старшего сына герцога Эрколе Феррарского. Герцог не горел желанием принимать в семью незаконнорожденную дочь Папы Римского, но его соблазнило огромное приданое Лукреции.

...Звезда Борджиа закатилась в 1503 году, как только умер Родриго Борджиа, прославившийся на весь мир как Папа Римский Александр VI. Папа Римский был отравлен и скончался в ужасных мучениях.

Лукреция Борджиа прожила с Альфонсо Феррарским еще десять лет. Родила мужу еще шестерых детей: четырех сыновей и двоих дочерей. Двое из сыновей умерли в младенчестве. Умер в Испании ее сын от Альфонсо Арагонского — малыш Родриго: Лукреции так и не удалось повидаться с ним. А сын от Педро Кальдеса — Джованни — с разрешения ее мужа переехал жить в Феррару.

Лукреция умерла тридцати девяти лет от роду, от родильной горячки. Лукреция отказалась от предсмертной исповеди. Единственным словом, которое она повторяла до последнего мгновения, было имя ее старшего брата — «Чезаре», погибшего в 1507 году.

Мы не знаем даже настоящего ее имени... Она вошла в историю под именем своего мужа, адвоката Луи Феррона. Ее так и называли — «Прекрасная Ферроньер». И, если бы не портрет работы гениального Леонардо да Винчи, возможно, была бы забыта и сама Ферроньер, и трагедия ее жизни...

Вот уж поистине: иногда от красоты одни несчастья. В 1518 году, во время прогулки по городу, молодой король Франциск I увидел в окне одного из домов женщину ослепительной красоты. Франциск, охочий до женской красоты, удивился, как же это раньше он не обратил внимания на такую восхитительную женщину, но выяснил, что дом принадлежит парижскому адвокату Луи Феррону, а женщина — его супруга: она не была аристократкой и никогда не являлась ко двору, поэтому королю и не случалось увидеть ее доселе. Прошло несколько дней, но Франциск так и не смог изгнать образ красавицы из своих мыслей. Он мечтал о ней, он вожделел к ней... И вознамерился добиться во что бы то ни стало.

Сначала король пытался соблазнить молодую женщину с помощью драгоценных подарков и стихов, который Франциск писал довольно складно — во всяком случае, придворные и любовницы восхищались его талантом! Потом в ход пошли более серьезные посулы — за обладание красавицей король Франции готов был отдать земли и замки... Он даже предложил возвести во дворянство ее мужа! Но женщина, чье имя история не сохранила и которая известна под прозвищем Прекрасная Ферроньер, проявила удивительную стойкость. Она любила мужа, она была счастлива в браке, растила дочку и не желала нарушать верность обетам, данным в церкви в день венчания. Прекрасная Ферроньер снова и снова отказывала королю.

Адвокат Луи Феррон был человеком честным и гордым. Он любил жену и решил отомстить королю, чтобы других благородных мужей и целомудренных женщин не постигло это несчастье! Он обещал королю, что заставит свою жену покориться, но попросил небольшую отсрочку — несколько недель. И все это время ежевечерне он посещал самые грязные бордели Парижа. Его целью было заразиться — сифилис, или «неаполитанская зараза», тогда считался болезнью ужасной и практически неизлечимой. Старания адвоката увенчались «удачей» — он заболел. И заразил свою жену — с ее согласия. Она тоже хотела отомстить венценосному сластолюбцу, разрушившему ее счастливую жизнь!

Когда появились первые признаки болезни, Луи Феррон отвез жену к королю. Ему пришлось буквально вручить ее Франциску в присутствии толпы придворных — король хотел, чтобы все видели унижение гордого горожанина: чтобы другим — аристократам — неповадно было... Далее — как гласит легенда — король пожелал немедленно овладеть Прекрасной Ферроньер и увлек ее в опочивальню. Но чистая женщина, не знавшая других мужчин, кроме своего мужа, несмотря на то что заранее осознавала неизбежность своего позора, в последний момент потеряла голову от ужаса и отвращения, и начала яростно сопротивляться. Франциск, обезумевший от похоти, нанес ей несколько ударов и изнасиловал оглушенную женщину. Один из этих ударов оставил след на лбу Прекрасной Ферроньер — глубокая ссадина от королевского перстня, зарубцевавшись, превратилась в маленький розовый шрам. Чтобы скрывать этот шрам, молодая женщина придумала украшение — большой драгоценный камень в оправе, помещенный в центре лба и удерживаемый тоненькой цепочкой, обхватывающей голову.

Это украшение стало очень популярно — и особенный успех приобрело в XIX столетии. Его назвали по имени создательницы: «ферроньер».

Постепенно Прекрасная Ферроньер смирилась со своим позором и некоторое время сожительствовала с Франциском I, считаясь его официальной фавориткой. Франциск, все больше влюбляясь в прелестную женщину, испытывал угрызения совести из-за того, что ему пришлось прибегнуть к жестокости, чтобы овладеть ею. Он делал ей бесчисленные подарки, возвел в дворянское сословие Луи Феррона — и заказал Леонардо да Винчи портрет своей возлюбленной.

Некоторые искусствоведы находят портрет недостаточно совершенным, чтобы стопроцентно приписать его авторству да Винчи, поэтому даже в каталоге Лувра авторство портрета оставлено под сомнением: «Джованни Болтраффио или Леонардо да Винчи». Но это живое и одухотворенное лицо, эти прозрачные и скорбные глаза, безупречной гладкости кожа шеи и плеча, объемные ленты на рукаве, а главное — «воздух», явственно ощутимый, заполняющий картину между лицом модели и глазами зрителя — это бесспорно работа Леонардо да Винчи! Что же осталось на доработку Болтраффио? Очень много! Волосы, ткань платья и фон. То, на что не хотел терять время Леонардо, тогда уже — тяжело больной.

Через несколько месяцев сожительства с Прекрасной Ферроньер, король Франциск почувствовал первые признаки «неаполитанской заразы». Он пришел в ужас, обратился к лекарям... Но от тех примитивных методов лечения, которые они могли предложить, королю становилось только хуже. Он прекратил грешить и отослал прочь всех своих любовниц, включая Прекрасную Ферроньер. Франциск и заподозрить не мог, что эта женщина — такая непорочная, так отчаянно защищавшая свою честь, — заразила его ужасной болезнью! Нет, он винил во всем себя и свою сексуальную невоздержанность, ведь даже сожительствуя с Прекрасной Ферроньер, он соблазнял все новых и новых женщин... Бог знает, сколько из них умерло от «неаполитанской заразы» во имя мести адвоката Феррона!

Король Франциск I прожил еще почти тридцать лет. Правда, в чем-то урок, преподанный Луи Ферроном, который сам Франциск принял за проявление Божьего гнева, пошел на пользу: король никогда больше не принуждал ни одну женщину, а предпочитал ограничиваться соблазнением тех, кого можно было соблазнить.

А Прекрасная Ферроньер воссоединилась с мужем. Они оба были больны, они понимали, что заразны и опасны для окружающих — потому-то Луи Феррон отослал свою дочку к дедушке с бабушкой сразу после того, как отвез жену к королю...

Первой умерла Прекрасная Ферроньер — ведь ее точили не только болезнь, но еще и стыд, и тоска по дочери. Муж пережил ее на восемь лет. Возможно, он тоже пытался лечиться, но на него лечение не подействовало так благотворно, как на короля. Феррон успел выдать замуж дочь — тоже за адвоката, которому оставил в наследство свою клиентуру.

Перед смертью он призвал к себе нескольких друзей, зятя, отца и священника и рассказал им всю правду о причинах болезни короля... История была записана и вскоре после смерти Франциска I, разнесена по Парижу в качестве памфлета. Но случилось это еще очень не скоро: король Франциск прожил долгую жизнь и скончался только в 1547 году.

Примеры любви идеальной — такой, когда рыцарь влюбляется в даму с первого взгляда и любит ее до последнего своего вздоха, — встречаются иногда в литературе, да и то больше в средневековых романах. А уж реальная жизнь, казалось бы, таких примеров не знает и знать не может! Но — было такое. Возможно, и даже не один раз за всю историю человечества. Но один случай рыцарской любви от первого взгляда и до гроба известен наверняка. Причем рыцарь был королем Франции, а дама его была воистину прекрасной дамой... Мы можем любоваться ее красотой и по сей день, глядя на изящные статуэтки работы великого итальянского скульптора и ювелира Бенвенутто Челлини, — и чуть менее знаменитого француза Жана Гужона. Они оба часто брали моделью для своих прекрасных охотниц фаворитку короля Генриха II — Диану де Пуатье.

Диана де Пуатье де Сен-Валле в возрасте тринадцати лет вышла замуж за графа де Брезе дю Молеврие, Великого сенешаля Франции. Родила ему восьмерых детей, из которых выжили только две дочери. Граф де Брезе восхищался красотой жены, уважал ее ум и волю, всегда прислушивался к ее советам. Летом 1531 года Диана овдовела. Она надела траур — черное и белое, два цвета, так шедшие ей, — и не снимала его уже до самой смерти. Юный принц Генрих отныне тоже одевался только в цвета своей дамы — в черное и белое.

С принцем Генрихом она познакомилась, когда ему было всего восемь лет. Его отец, французский король Франциск I, попал в плен к германскому императору. И обрел свободу только в обмен на свободу своих двух сыновей: десятилетнего дофина Франциска, наследника престола, и восьмилетнего принца Генриха. Маленький принц чувствовал себя несчастным и одиноким, стоя на берегу реки и ожидая лодку, которая отвезет его в плен к врагам. Диана де Пуатье была среди сопровождающих дам, она по-матерински утешила мальчика. Диана согревала принца в своих объятиях, пока не появилась лодка с посланцами германского императора. На прощание она поцеловала его со словами: «Не бойтесь, мы с вами еще встретимся». Они действительно встретились снова — спустя пять лет, когда принцы вновь обрели свободу, а Генриху исполнилось тринадцать лет. За время заточения он прочел огромное количество поэм и рыцарских романов, и настолько проникся их духом, что никак не желал примириться с циничной реальностью. Он уже избрал себе даму сердца — ту незнакомку с берега Бидассоа — и поклялся хранить ей верность до гроба. Когда принц увидел Диану де Пуатье во время рыцарского турнира, устроенного 15 марта 1531 года в честь свадьбы Франциска I и Элеоноры Австрийской, он подъехал к барьеру, за которым она сидела рядом со своим мужем, и склонил перед нею свой штандарт...

Генрих и Диана стали любовниками, когда принцу исполнилось девятнадцать, а его возлюбленная приближалась к сорока. Как уже упоминалось, в те времена тридцатилетние женщины считались «дамами в возрасте», и то, что в сорок лет Диана де Пуатье была по-прежнему свежа, стройна и бодра. Диана де Пуатье вставала в шесть утра, принимала холодную ванну, а затем отправлялась на конную прогулку и в любую погоду скакала по окрестностям замка в течение трех часов. По возвращение с прогулки съедала легкий завтрак — много овощей и молочных продуктов, ничего жирного и пряного — и до полудня укладывалась в постель с книгой.

Диана много читала и была очень образованной для женщины тех времен. Вполне возможно, что преданную любовь принца Диана де Пуатье получила благодаря не столько своему физическому совершенству, сколько своему уму: она была для Генриха и советницей, и наставницей. Она играла для него роль одновременно возлюбленной и матери. И даже королю нравилось то, что у его младшего сына — которого Франциск I всегда считал безвольным мечтателем — есть такая зрелая и мудрая любовница.

28 октября 1533 года Генриха женили на Екатерине Медичи, племяннице Папы Римского Климента VII. Папа Климент обещал дать в наследство Екатерине Медичи «три жемчужины» — Геную, Милан и Неаполь. А вскоре Екатерину Медичи возненавидел и весь французский двор: папа Климент VII скоропостижно скончался, а обещанное приданое так и не было передано французскому королю. Екатерина чувствовала себя бесконечно несчастной. Ведь она-то с первого взгляда влюбилась в красивого, стройного, романтически настроенного юношу!

Старший сын короля, дофин Франциск, внезапно умер в августе 1536 года. Наследником престола стал Генрих, а Екатерина — будущей королевой. А между тем, проведя в супружестве уже несколько лет, Екатерина Медичи все никак не могла забеременеть. Диана де Пуатье регулярно, раз в неделю, отказывала своему юному любовнику в ласке — и отправляла Генриха к жене, ставя условием, чтобы он непременно исполнил свой супружеский долг! Об этом знали все во дворце. Все смеялись над Екатериной и восхищались «мудростью» и «благородством» Дианы. Впоследствии, благодаря неукоснительному следованию советам придворного лекаря, у нее родилось двенадцать детей.

В 1547 году король Франциск I скончался. На французский престол взошел Генрих II. Первым делом он поселил Диану де Пуатье в соседних с собой покоях. Екатерина Медичи в отчаянии искала причины, по которым Генрих считал Диану столь желанной все эти годы. А однажды, как гласит исторический анекдот, Екатерина Медичи притаилась за ширмой в комнате Дианы де Пуатье, чтобы подсмотреть любовные игры короля и фаворитки! Она надеялась понять, какими именно ухищрениями пользуется Диана, почему короля, как магнитом, тянет на ложе немолодой уже фаворитки. Но оказалась разочарована: ничего особенного увидеть ей не удалось.

Диана воспитывала королевских отпрысков, ибо имела обширный опыт в этом вопросе. Сама она уже стала бабушкой — обе ее дочери от графа де Врезе вышли замуж: старшая — за маршала Коссе де Бриссака, младшая — за Клавдия Лотарингского, у них появились свои дети... Иногда внуки Дианы де Пуатье приезжали ко двору погостить и играли с детьми короля.

В июне 1559 года Генрих II сражался на рыцарском турнире в честь Дианы де Пуатье с шотландским рыцарем Габриэлем Монтгомери. На турнирном копье Монтгомери был, разумеется, тупой наконечник, но от удара копье переломилось и острая щепка угодила в щель забрала и пробила королю глаз. Перед смертью король оставался в сознании десять дней и все это время испытывал нечеловеческие мучения. Диану к умирающему королю не пустили. Генрих II был еще жив, когда к Диане де Пуатье явился посланец от королевы, требовавший, чтобы она немедленно покинула Париж и не смела возвращаться без особого на то разрешения, а также — вернула «драгоценности короны», то есть все те драгоценности, которые за годы любви подарил ей Генрих: Екатерина составила даже подробный список, добавив к драгоценностям несколько серебряных сервизов и набор золотых кубков... На следующий день после смерти короля Диана прислала Екатерине Медичи ларец с драгоценностями и все остальное — согласно списку — и удалилась в изгнание, в свой дворец в Ане, который не покидала до самой своей смерти, случившейся 22 апреля 1566 года.

Друзья, остававшиеся рядом с ней до последней минуты, утверждали, что даже смерть не лишила ее красоты и сверхъестественной молодости. В последние годы жизни Диана де Пуатье основала несколько больниц и приютов, и содержала их на свои деньги, настаивая лишь, чтобы облагодетельствованные ею бедняки и сироты ежедневно возносили молитвы за душу усопшего короля Генриха II.

Габриэль д’Эстре — одна из самых знаменитых королевских фавориток в истории Франции. Она едва не стала королевой. От трона ее отделяло всего несколько месяцев... и чаша с ядом.

О красоте Габриэль д’Эстре король Франции Герних IV Наваррский по прозвищу Беарнец узнал еще до того, как увидел ее воочию. Габриэль было семнадцать лет, она была помолвлена с герцогом Роже де Белльгардом, она страстно любила жениха и наслаждалась полнейшей взаимностью. И как-то раз герцог де Белльгард похвалился красотой своей невесты в присутствии Генриха IV. Король пожелал ее увидеть, чтобы самому оценить, действительно ли она так хороша, и превосходит ли она красотой Анну де Бейль, его последнюю пассию. Белльгард слишком поздно понял, какую ошибку совершил, расписывая перед королем достоинства своей возлюбленной. Но отступать было поздно, пришлось и ему подчиниться монаршей воле — отвезти Генриха Наваррского в Кевр, где обитала тогда Габриэль. Едва увидев красавицу, король воспылал к ней неукротимой страстью. Генрих потребовал, чтобы герцог де Белльгард немедленно оставил все свои притязания на нее и уступил место подле прекрасной Габриэль. Он настаивал даже, чтобы Белльгард сам уговорил свою любовницу отдаться монарху! Роже де Белльгард почувствовал себя оскорбленным до глубины души и... смирился с королевским приказом.

А вот Габриэль отказалась смириться. Она честно и бесстрашно ответила королю, что любит Роже де Белльгарда и никогда не полюбит никого другого. И уж наверняка она не полюбит его, Генриха Наваррского, потому что он ей несимпатичен и даже неприятен!

Но родственники красавицы уже поняли, сколько выгод могут они получить от влюбленного короля. В ту пору благородное семейство оказалось не в самом лучшем материальном положении. Её властная тетка — госпожа де Сурди — решилась от имени всего семейства сделать предложение королю: если он вернет Антуану д’Эстре, отцу Габриэль, Ла-Фер, господину де Сурди — Шартр, а ее любовнику — шартрскую провинцию, они заставят Габриэль отказаться от Роже де Белльгарда и уступить желаниям короля.

Генрих согласился и исполнил эти требования.

Король упивался своей победой — не над Шартром, ему был безразличен город — он наконец-то смог овладеть вожделенной женщиной! Ни одной женщины до Габриэль и ни одной после нее не добивался Беарнец так долго. Он провел с Габриэль несколько блаженных недель, пока глава почтенного семейства — Антуан д’Эстре — не взбунтовался и не потребовал своей награды: он считал, что из всего семейства он один не получил никакой компенсации за «позор» Габриэль. Он подыскал ей жениха — господина Николя д’Амерваля, синьора де Лианкура, доброго друга семьи, человека очень почтенного и весьма немолодого. Антуан д’Эстре преподнес свое решение как нечто неизбежное и не подлежащее обсуждению.

Тогда Габриэль попросила короля отбить у сторонников Католической Лиги городок Нуайон, находившийся неподалеку от Кевра. Если отдать отцу Нуайон, возможно, он позабудет о своем решении выдать ее замуж... Генрих Наваррский ни в чем не мог отказать Габриэль и двинул войско на Нуайон. Расчет оказался верным. Антуан д’Эстре занял пост губернатора Нуайона. Его единственный сын, брат Габриэль, решивший посвятить жизнь служению Господу, был рукоположен в епископы города. И планы относительно замужества Габриэль сразу же как-то подзабылись. Габриэль вернулась с королем в Сен-Дени.

Время от времени король покидал Сен-Дени, чтобы лично возглавить войско, а в его отсутствие Габриэль принимала в своих покоях Роже де Белльгарда.

Король решил разлучить любовников, одновременно отомстив им обоим. Он приказал герцогу де Белльгарду жениться на Анне де Бейль — бывшей королевской фаворитке. А Габриэль было приказано немедленно вступить в брак с сеньором де Лианкуром.

Через год брак между Габриэль д’Эстре и Николя де Лианкуром был расторгнут. Поскольку де Лианкур так и не смог исполнить свои супружеские обязанности, развод прошел безболезненно и без обращения в Рим, ответа на которое людям приходилось ожидать годами. Габриэль в это время была уже беременна от короля, и король, по прежнему сходивший с ума от любви к прелестной блондинке, готов был узаконить рожденное ею дитя. Он не подозревал, что, разводясь с господином де Лианкуром и вынашивая под сердцем королевского сына, Габриэль строила далеко идущие и весьма дерзкие планы: она задумала стать королевой Франции!

7 июня того же года в замке Куси близ Лиона Габриэль д’Эстре родила королю сына, крещенного Сезаром — «Цезарем»: давая такое имя первенцу, Габриэль словно утверждала его право на великое будущее. Вслед за рождением ребенка последовал целый ряд грандиозных побед: Лаон, Пуатье, Амьен, Бовэ, Камбрэ, Перонн, Сен-Мало — все новые и новые города и провинции сдавались на милость королю, которого Габриэль уговорила перейти в лоно католической церкви, чтобы покончить с религиозными распрями.

Вслед за воцарением Генриха Наваррского в Париже потекли счастливые и относительно спокойные годы: страна постепенно поднималась из руин, а король наслаждался неведомыми ему прежде радостями семейной жизни — втроем, с Габриэль и Сезаром. Переговоры с бесплодной королевой Марго о разводе велись, но не слишком активно, хотя обе стороны, казалось, желали этого в равной степени.

В 1596 году Габриэль подарила королю второго ребенка — девочку, названную Екатериной-Генриэттой. А через год родила королю еще одного сына, здорового и крепкого мальчика, названного Александром. Однако король понимал, что далеко не все пойдут за Сезаром — сыном короля, хоть и узаконенным, но рожденным вне брака. В случае смерти Генриха на французский престол будет претендовать принц Конде. А значит, неизбежны новые кровопролитные войны и, возможно, окончательный раскол страны.

Но отчего-то Генрих не спешил жениться на Габриэль и даже рассматривал другие кандидатуры: инфанту Испанскую, английскую принцессу, немецких принцесс, и даже двух особ не королевской крови — свою собственную племянницу, юную герцогиню де Гиз, и Марию Медичи, племянницу герцога Флорентийского. Мария Медичи казалась ему наиболее подходящей, потому что она была самой красивой и — по крайней мере, внешне — самой здоровой из всего списка. Так что именно с флорентийцами Генрих Наваррский вел наиболее серьезные переговоры, хотя прямых предложений относительно женитьбы на Марии Медичи он не делал... Пока.

Габриэль об этих переговорах не знала, но неясная тревога точила ее душу. К зиме 1599 года она вновь была беременна! Она начала обращаться ко всевозможным астрологам и колдунам. И все до единого предсказания судьбы повергали Габриэль в ужас: один предсказал ей крушение всех ее надежд, другой — что она никогда уже не выйдет замуж, третий — что ей суждено умереть молодой, еще до наступления Пасхи.

Габриэль рассказала обо всем Генриху и в слезах умоляла его поторопиться со свадьбой. И Генрих в очередной раз сдался: 2 марта 1599 года он прилюдно заявил, что собирается жениться на Габриэль, и надел ей на палец драгоценное кольцо с королевским вензелем. Габриэль была счастлива. Она не знала, что в тот же самый день король отправил письмо герцогу тосканскому с просьбой прислать ему портрет Марии Медичи.

Приближалась Пасха — в 1599 году светлый праздник выпал на 11 апреля. За неделю до праздника Габриэль, будучи на шестом месяце беременности, прибыла вместе с королем в Фонтенбло, но через три дня почувствовала себя нехорошо и решила, что не будет принимать участия в готовящихся празднествах. 5 апреля, нежно попрощавшись с Генрихом, она вернулась в Париж, в дом своей тетки госпожи де Сурди, где ей был обеспечен абсолютный покой, комфорт и уход.

7 апреля Габриэль д’Эстре стало лучше и, после исповеди в церкви Святого Павла, она приняла приглашение своего старинного друга, флорентийского банкира Замецци. После ужина Габриэль стало плохо: ее «угостили» каким-то ядом. Флорентийцы славились своим искусством отравителей, на флорентийке собирался жениться Генрих Наваррский, и его любовница поступила очень легкомысленно, согласившись отужинать у флорентийца.

...Когда Генрих получил известие, что Габриэль при смерти, он хотел немедленно скакать в Париж. Но его отговорили. Один из советников заявил королю, что Габриэль обречена, что она уже без памяти и никого не узнает, а страдания так изуродовали ее, что лучше королю ее не видеть. А между тем Габриэль была в сознании до самого последнего мига. Невыносимо страдая, она поминутно спрашивала, приехал ли ее возлюбленный.

На похоронах Генриха Наваррского не было. Впрочем, при известии о смерти Габриэль он слег в нервной горячке.

Семь месяцев спустя он получил из Рима документы, подтверждающие его развод с королевой Марго. В декабре 1599 года король открыто посватался к Марии Медичи.

Ее называли «индейской принцессой», она стала символом краснокожей Америки, гостеприимно распахнувшей свои просторы перед белыми эмигрантами из-за океана. Ее обязательно поминают на День Благодарения... Покахонтас означает «шаловливая». Секретное индейское имя ее было Матоака, но, согласно индейским поверьям, знать это имя могли лишь члены ее семьи. Вслух родители назвали ее Амонте.

А шалуньей-Покахонтас ее в детстве прозвал отец, великий вождь, которому подчинялось двадцать семь индейских племен. Девочка родилась в той местности Америки, где теперь располагается графство Энрико, герб и флаг которого украшает стилизованный портрет «индейской принцессы»: настолько важный след Покахонтас оставила в истории этой местности и настолько жив ее образ в памяти потомков белых переселенцев. Индейцы же там теперь не живут...

В мае 1607 года Покахонтас увидела, как парусный корабль с белыми людьми вошел в гавань Чизапикского залива. Она так заинтересовалась чужеземцами, что следила за их лагерем и смогла предупредить своих соплеменников, когда англичане решились предпринять против них вылазку в надежде отнять у индейцев золото. Англичане начитались летописей испанских конквистадоров и считали, что у североамериканских индейцев также много золота, как было когда-то у ацтеков. Но единственным золотом, которое было у племени Покахонтас, оказалась кукуруза, которой индейцы щедро поделились с голодающими белыми. Они научили пришельцев из-за океана возделывать местные культуры и охотиться за индюками.

Колонистами, которые осваивали новые земли, строили дома и торговали с индейцами, руководил капитан Джон Смит.

Вполне возможно, Смит относился к тринадцатилетней девочке, как к ребенку. А вот Покахонтас была в Джона Смита влюблена — она говорила об этом многим из тех, кто оставил свидетельства о ее жизни.

Колонисты довольно долго не покидали прибрежной зоны, где они отстроили себе поселение, но когда очередной корабль из Англии не прибыл и торговать было нечем, они совершили дерзкую вылазку в земли индейцев: с целью поохотиться, а может быть, даже отнять у местных часть урожая. Индейцы дали достойный отпор и захватили всех англичан в плен живыми. Джон Смит взял на себя вину за всех и готов был уже принять смерть на жертвенном алтаре, как вдруг Покахонтас бросилась на колени рядом с Джоном и обняла руками его голову, прижимая ее к своей груди. Она умолила отца пощадить пленника.

С тех пор и началась ее дружба с Джоном Смитом, продолжавшаяся, пока в октябре 1609 года капитан не был тяжело ранен при взрыве пороха, который переселенцы пытались делать самостоятельно. Для лечения ему пришлось вернуться в Англию. А юной индеанке сказали, что ее возлюбленный англичанин умер. Покахонтас долго горевала, потом послушно вышла замуж за своего знатного соплеменника Кокоума.

Один из новоприбывших военных, капитан Сэмюель Аргалл, проявил совсем уж черную неблагодарность по отношению к индейцам: он решил похитить Покахонтас, чтобы шантажировать ее отца и мужа, и получить от них запасы зерна и... золото! Англичане все еще верили, что у индейцев есть золото. Осуществить преступное намерение было легко: Покахонтас любила навещать английское поселение, она прекрасно говорила по-английски и очень интересовалась европейской культурой. Похитители увезли молодую женщину далеко от родных мест, в поселение Хенрико, где сторожить индейскую принцессу доверили солдатам. А те, напившись, решили надругаться над «дикаркой» и уже сорвали с нее одежду, но сильная и ловкая индеанка вырвалась из их рук и убежала.

Такой ее и увидел табачный плантатор и по совместительству проповедник Джон Ролф: обнаженной, бегущей по улице, преследуемой пьяными солдатами... Ролф был истинным христианином и храбрым человеком, он вступился за женщину. Он был одним из самых знатных людей в поселении и солдаты не осмелились напасть на него. Покахонтас осталась в его доме. Джон Ролф счел своим долгом познакомить ее с основой христианской религии. А поскольку Покахонтас была очень красива даже по европейским представлением, Ролф влюбился в нее, а она ответила ему взаимностью. Его даже звали так же, как ее первого возлюбленного.

Когда ее родные все же выплатили выкуп и Покахонтас вернулась в племя, она заявила, что не может больше жить с Кокоумом, потому что любит англичанина Ролфа. Индейцы отпустили ее, и она приехала обратно в Хенрико. Но Ролф очень переживал из-за сожительства с язычницей, и, чтобы утешить его, Покахонтас согласилась принять христианство.

Ее окрестили именем Ребекки, которая, согласно библейским преданиям, была смугла и черноволоса, и родила близнецов, ставших родоначальниками двух наций. Возможно, чего-то подобного ожидали и от Покахонтас, когда 5 апреля 1615 года венчали ее с Джоном Ролфом. Но Покахонтас родила только одного мальчика, крещенного Томасом. Зато после ее свадьбы воцарился восьмилетний мир с индейцами.

Джону Ролфу необходимо было получить королевское разрешение для расширения своего бизнеса. Джон был хорошим дельцом и понимал, что реклама — двигатель торговли. Рекламировать его табачное дело намеревалась прекрасная Покахонтас — следует отметить, что это была ее собственная идея! Табачный бизнес должен был обогатить как колонистов, так и ее соплеменников, и еще больше укрепить мир между двумя народами. Джон Ролф оставил ребенка на попечение нянек и увез Покахонтас в Лондон, где представил жену ко двору короля Джеймса I.

В Лондоне краснокожая красавица произвела настоящий фурор. Она прекрасно говорила по-английски и быстро освоила самые изысканные манеры. Покахонтас прозвали «табачной принцессой» и принимали в высшей степени восторженно. И она не посрамила Америку: мило беседовала с королевой Анной, ходила в театр, позировала нескольким художникам, ей посвящали стихи.

Джон Ролф гордился своей женой, как наивысшим достижением своей жизни. Такое отношение к женщине в ту пору было еще в новинку. Знатные вельможи пытались соблазнить Ребекку Ролф, прельщенные не только красотой, но и экзотичностью этой женщины. Но Ребекка-Покахонтас твердо хранила верность своему супругу. Когда один из придворных проявил излишний пыл, она даже выхватила нож и провела острием по горлу ретивому поклоннику, порезав кожу: неглубоко, но гак, чтобы пустить кровь... После никто уже не осмеливался допустить непочтительность в отношении миссис Ролф. И конечно же, ее муж получил от короля все необходимые разрешения.

Джон Ролф и Покахонтас собирались вернуться в Америку, был нанят корабль, и супруги даже успели взойти на него, но перед самым отъездом Покахонтас заразилась корью: обычная детская болезнь для европейцев — и смертельная для индейцев, у которых нет к ней врожденного иммунитета. Покахонтас скончалась 21 марта 1617 года в каюте корабля, который должен был увезти ее на родину. Индейскую принцессу похоронили на английской земле: в часовне приходской церкви городка Грейвсэнд. Оплакав Покахонтас, Джон Ролф уплыл в Америку, к сыну.

При дворе английского короля Карла II было множество привлекательных женщин, но долгие годы прекрасная Барбара затмевала всех. Сохранилось немало портретов, по которым мы и сейчас можем судить о красоте знаменитой королевской фаворитки — густые тёмно-каштановые волосы, миндалевидные голубые глаза, прекрасное тело, которое очерчивают свободные одежды.

Барбара родилась в 1640 или 1641 году в семье Вильяма Вильерса, менитому Джорджу Вильерсу, герцогу Бэкингему. Отец погиб во время Гражданской войны, и семья тайных роялистов, сторонников монархии, жила в те годы довольно бедно. Да, единственным приданым Барбары Вильерс была её красота.

В 1659 году Барбара вышла замуж за Роджера Палмера.

Всю жизнь она официально будет его супругой, но прожили они вместе только первые несколько лет, а затем жили отдельно. Говорят, что супруг не был отцом ни одного из детей Барбары, и вместе с титулами, которые жаловал ему король, ему приходилось носить и самый печальный титул — рогоносца...

Где и когда точно произошла первая встреча с королём, в точности неизвестно. Это могло произойти, к примеру, в том же 1659 году, когда Барбара сопровождала своего супруга в Голландию — Палмер вёз королю-изгнаннику деньги, которые должны были ему помочь вернуться на престол. В мае 1660 года Карл II с триумфом въехал в столицу, и, как замечает Сэмюл Пипс, оставивший потомкам подробный дневник о жизни тогдашнего Лондона, уже в июле король «задумал наставить её супругу рога», а уже через несколько месяцев Барбара была королевской фавориткой.

Эта связь продлится долгие годы. В 1661 году у Барбары родится первый ребёнок, дочь Анна. И она, и родившийся в следующем году мальчик, которого назовут в честь короля, носили сперва фамилию Палмер, но затем были признаны королём и, как и следующие четверо детей, получили фамилию «Фицрой», свидетельствовавшую об их королевском происхождении. Правда, об Анне говорили, что внешне она напоминает не столько короля, сколько первого возлюбленного матери, графа Честерфилда, а отцовство последнего, шестого ребёнка, король признал только после бурного скандала, который устроила ему Барбара.

Постепенно Барбара становилась самой влиятельной женщиной при дворе. В 1662 году король наконец собрался жениться — на португальской принцессе Катерине Браганца, и Барбара потребовала, чтобы её включили в свиту королевы. К тому времени она была уже графиней Кастлмен и ожидала второго ребёнка. Её с трудом удалось уговорить не рожать ребёнка во дворце Хэмптон-корт — том самом, где король намеревался провести с королевой медовый месяц.

Хотя королева не верила уверениям супруга, что с тех пор, как она вступила на землю Англии, он не прикасался к любовнице, ей пришлось уступить: сделать леди Кастлмен своей придворной дамой и терпеть при себе скандальную красавицу. Правда, отношения между ними всегда были более чем натянутыми.

Шли годы, положение Барбары приносило ей деньги и титулы, и в 1670 году она стала герцогиней Кливленд. Этот титул был введён специально для фаворитки, с тем, чтобы его смог унаследовать старший сын её и короля. Поскольку влияние её на любовника было огромно, её милости искали, к ней обращались с прошениями — к примеру, французские дипломаты преподнесли бриллианты. Барбара, не стесняясь взятки, продемонстрировала новые украшения королю. Король оплачивал её счета, выплачивал огромное содержание, Барбара даже убедила его отдавать ей подарки, которые пэры преподносили королю на Рождество... Словом, она стала настоящей прорехой в кармане королевской казны, что только усиливало нелюбовь к ней.

Более того, красавицу считали — и не без оснований — весьма распущенной. Барбара была щедра к любовникам, некоторые из которых были много младше неё.

В 1673 году король и герцогиня расстались окончательно, и место официальной фаворитки заняла француженка Луиза де Керуайль. Что ж, такой роман не мог длиться вечно, у детей Барбары были титулы и высокое положение, а сама она всё ещё оставалась красавицей. После смерти Роджера Палмера в 1705 году Барбара снова вышла замуж — а было ей тогда уже шестьдесят пять! Увы, новый супруг, Роджер Филдинг, оказался двоежёнцем, и, вероятно, ему нужна была не столько стареющая красавица, сколько её состояние. После скандала, суда и расторжения брака Филдинг вернулся к первой супруге. «А герцогиня, прожив после этого ещё два года, — писал современник, — в конце концов, заболела водянкой, которая чудовищно раздула её тело и за три месяца свела в могилу».

Древние греки верили, что внешняя красота непременно свидетельствует о красоте внутренней. Не всегда. Красавица Монтеспан была одной из самых блестящих дам при блестящем дворе «короля-солнце» Людовика XIV. В его присутствии расцветало многое, только не добродетели, и Атенаис была самым роскошным цветком.

Даже когда ей было уже тридцать пять, более чем зрелая женщина по тем временам, её красота потрясала. Мадам де Севинье писала: «От её красоты захватывает дыхание. <...> Хотя она и похудела, но не утратила блеска. Её кожа, глаза и губы сияют. Она одета в пышные французские кружева, её волосы завиты в тысячу колечек, два длинных локона спускаются на щёки; её причёска украшена чёрными бархатными лентами и шпильками с драгоценными камнями; её знаменитое жемчужное ожерелье прихвачено бриллиантовыми застёжками и подвесками. Коротко говоря, это триумфальная красота, которая выставляет себя напоказ».

Имя «Атенаис» она взяла, будучи поклонницей «галантной» литературы. Надменный и капризный характер она унаследовала от отца.

Когда Франсуазе исполнилось двадцать, а для прибывшей во Францию английской принцессы Генриэтты Стюарт, супруги брата короля, подбирали свиту, знатная юная красавица стала одной из фрейлин новоиспечённой герцогини Орлеанской. В 1663 году она вышла замуж за Анри-Луи, маркиза де Монтеспан. У супругов родилось двое детей. Жили они не во дворце, а неподалёку, но маркиза де Монтеспан постоянно появлялась при дворе, поскольку не оставила своих обязанностей фрейлины.

Фавориткой короля в то время была Луиза де Лавальер, скромная набожная блондинка, не отличавшаяся особой красотой.

А Франсуаза была не только потрясающе красива, она была умна. Красивая, острая на язык женщина куда более интересна, чем «просто красавица». Как вспоминал один из придворных, «её очарование в живости, в особой манере шутить».

Поначалу король скрывал свою новую связь и, чтобы сохранить всё в секрете, в том числе и от ревнивого супруга красавицы маркизы, поселил Лавальер и Монтеспан в соседних покоях. И, когда он отправлялся туда, никто не мог понять — к кому же именно он идёт.

Монтеспан к тому времени была уже не фрейлиной Генриэтты, герцогини Орлеанской (та умерла несколько лет назад), а фрейлиной самой королевы. И тем сильнее оказался удар, нанесённый несчастной Марии-Терезии, вынужденной всю жизнь терпеть фавориток любвеобильного супруга.

Королеве пришлось страдать очень долго. А король постоянно подбрасывал ей новые поводы. Однажды он так хотел взять Монтеспан с собой, что усадил её в карету вместе с королевой, а чтобы с супругой и двумя фаворитками, бывшей и нынешней, важно ехала, а люди указывали на них: «Смотрите, три королевы!»

Вторая супруга герцога Орлеанского, Елизавета-Шарлотта Баварская, писала: «У Ла Монтеспан более белая кожа, чем у Ла Вальер, у неё красивый рот и отличные зубы, но выражение лица всегда высокомерно. Стоит только взглянуть на неё, чтобы понять — она что-то замышляет. У неё чудесные светлые волосы, и, в отличие от Ла Вальер, очень красивые руки и кисти, но по меньшей мере помыслы Ла Вальер чисты, а у Ла Монтеспан — отвратительны». «Мадам де Монтеспан издевается над Ла Вальер на публике, ужасно обращается с нею и поощряет короля поступать так же». В конце концов Луиза не выдержала и отправилась в монастырь замаливать грешную связь с королём, но её заставили вернуться. Возможно, и здесь не обошлось без соперницы, которой постоянно хотелось подчеркнуть свой триумф. И только в 1674 году Луизе удалось навсегда покинуть двор.

К тому времени Монтеспан была уже не просто фавориткой, а некоронованной королевой, даже комнат в её версальских покоях было в два раза больше, чем у Марии-Терезии. Золотые локоны сияли, как золотые украшения и золотая парча её роскошных нарядов. Она получала от короля всё, что хотела, — драгоценности, деньги, поместья. К её помощи прибегали, когда хотели получить у короля выгодную должность или титул, её внимания искали все те, кто хотел добиться успеха при дворе. Ведь иначе властная красавица могла и отомстить... Ею восхищались — но не любили. Скандалы, которые устраивала Монтеспан своему любовнику, заставляли придворных гадать, долго ли король сможет их выдерживать.

Но роман продлился много лет. Прекрасная Атенаис родила королю семерых детей, которых он официально признал своими. Из-за частых родов фаворитка ввела в моду свободные одеяния, которые не стесняли фигуру. Да, со временем она располнела. Но ни годы, ни полнота не лишили её красоты.

Маркиз Монтеспан за все эти годы так и не смог смириться с тем, что жена его стало фавориткой, а, проще говоря, любовницей другого мужчины. Однажды он приехал во дворец Сен-Жермен в траурной карете, украшенной по углам ветвистыми оленьими рогами, символизировавшими рогоносца. Король велел взять «безумца» под стражу и отправил в провинцию. Однако маркиз на этом не успокоился и пригласил родственников на её «похороны», которые устроил честь по чести. Сам маркиз вместе с двумя старшими детьми, которые оставались с ним, одетые в траур, сопровождали пустой гроб в часовню. Отныне маркиза для него умерла — «от кокетства и амбиций».

За свои выходки (маркиз попытался, помимо прочего, проникнуть в монастырь, где от его домогательств скрывалась некая девица) Монтеспан попал в тюрьму, затем бежал оттуда в Испанию и продолжал там во всеуслышание осуждать связь короля и маркизы. В конце концов Людовик вернул его во Францию, но держал как можно дальше от Парижа. Маркизе удалось добиться разрешения на расторжение брака — её не просто утомили скандалы, она боялась, что муж сможет отобрать у неё детей. Ведь, несмотря на своё королевское происхождение, рождены они были в законном браке с Монтеспаном.

Что ж, теперь по закону он больше не имел прав на жену. Но и она не имела на него прав. И когда спустя годы потерявшая милость короля Атенаис попросит супруга принять её обратно, он так её и не простит.

С 1675 года, на протяжении нескольких лет, постепенно выяснялось, что множество людей, среди которых были знатнейшие лица Франции, обращалось за помощью к «колдунье» по имени Катрин Мо- вуазен по прозвищу Ла Вуазен. Гадания, аборты, избавление от ненужных родственников с помощью яда; колдовские зелья, алхимические опыты, чёрные мессы... Среди тех, чьи имена назвали преступники, оказалось и имя мадам де Монтеспан. Скорее всего, маркиза, вернее, уже герцогиня, была повинна только в том, что участвовала в чёрных мессах, пытаясь сохранить любовь короля. Отравительницей же она не была. Но это уже было неважно. Звезда Монтеспан закатывалась. Нет, её не отослали в провинцию, и король по-прежнему виделся с ней, но о любви или страсти уже не было речи. Мадам де Ментенон, которая воспитывала детей Людовика и Монтеспан, понемногу заняла её место, как сама Монтеспан заняла когда-то место Лавальер.

В 1691 году герцогиня наконец покинула двор, над которым её красота царила в течение стольких лет, и удалилась в монастырь. Она лишь иногда теперь смела навестить своих детей при дворе, но вот присутствовать на их бракосочетаниях ей так и не позволили.

Свой замок в Пуату она даже превратила в святилище, святилище страсти, некогда связывавшей ее и короля. Его портреты, статуи, и даже особая спальня, балдахин в которой был украшен короной — на случай, если королю вздумается её навестить. Когда в 1701 году Монтеспан скончался, ходили слухи, что, быть может, король призовёт бывшую фаворитку обратно. Но, конечно, этого так и не произошло. А герцогиня, уже совершенно одинокая, начала искупать былые грехи. Благотворительность — благо, она все ещё была очень богата, умерщвление плоти...

Монтеспан скончалась в 1707 году в возрасте шестидесяти пяти лет. Похороны были удивительно скромными. Король запретил их детям носить траур по матери и сам остался совершенно равнодушен к известию о смерти женщины, которая кружила ему голову столько лет. Для него, как он холодно заявил, она умерла уже давно. Опечалилась лишь мадам де Ментенон, которая воспитывала когда-то этих самых детей...

Когда-то жаждавшая богатств и блеска мадам де Монтеспан получила прозвище «Quanto», что в переводе с итальянского означает «сколько». Сколько же внешней красоты было в ней... а вот внутренней — «нисколько».

Гортензия Манчини была любимой племянницей Джулио Мазарини, кардинала при короле Людовике XIV. Именно её ожидала самая яркая и необычная судьба.

1 марта 1661 года пятнадцатилетняя прелестная Гортензия стала по выбору кардинала супругой маркиза де Мальере. По настоянию кардинала он принял ещё один титул, так что мазаринетка и её супруг стали герцогом и герцогиней де Мазарен. А девятого марта кардинал Мазарини скончался — большую часть своего огромного состояния он оставил молодожёнам.

Поначалу семейная жизнь складывалась удачно — ведь герцог жаждал обладать не столько деньгами и влиянием, сколько самой красавицей Гортензией. Разница в возрасте у них была не так уж и велика — четырнадцать лет, супруг был любящим и заботливым... У них родилось четверо детей.

Постепенно любовь герцога обернулась сценами ревности, которые год от года становились всё более бурными. Гортензия, как было известно, не давала ни малейшего повода, но герцогу он и не был нужен — ему казалось, что супругу осаждают многочисленные поклонники, и воображение мужа Гортензии заняло место действительности. Быть может, огромное богатство и власть, которые на него свалились, оказались слишком большим испытанием. Он начал постоянно переезжать с места на место — конечно же, захватив с собой Гортензию, чтобы у предполагаемых любовников жены не было ни малейшего шанса к ней проникнуть. Казалось, он постепенно сходит с ума — да, вероятно, так оно и было. Среди ночи он мог проснуться и начать громко звать жену на помощь, чтобы та помогла ему прогнать очередного явившегося к нему беса.

Стоит ли удивляться, что Гортензия в конце концов не выдержала? Она искала убежище у родных и в монастырях.

Мужья сестёр Гортензии, граф Суассон и герцог Бульонский, пришли ей на помощь с отрядом вооруженных людей, когда герцог де Мазарин попытался забрать супругу из монастыря силой. Они даже обратились к парламенту, и было вынесено решение, что Гортензия сможет жить одна в своём дворце, в то время как герцог переселится в другое место. Но, опасаясь, что муж с помощью влиятельных покровителей сможет оспорить это решение, Гортензия решилась бежать. Да-да, как в романах — переодевшись в мужской костюм, Гортензия в сопровождении служанки верхом отправилась в Нанси, оттуда в Женеву, и, наконец, с трудом преодолев Альпы, приехала в Милан. Там жила её старшая сестра Мария, супруга Лоренцо Онофрио Колонна, коннетабля королевства Неаполитанского.

Итак, в 1667 году Гортензия, которой был всего двадцать один год, начинает новую жизнь. Свободную. Парламент дал покинутому супругу разрешение вернуть её, но Гортензия была полна решимости не сдаваться.

Вместе с сестрой, которой тоже опостылела жизнь с мужем, они покинули Рим и отправились во Францию. Как напишет современница, «они путешествовали, словно героини романа — со множеством драгоценностей, но не имея лишней смены белья». В итоге Гортензия отправилась ко двору герцога Савойского, того самого, который когда-то тоже хотел на ней жениться. Тот поселил её в замке Шамбор.

Гортензия в самом расцвете своей красоты, буквально каждый день она меняет наряды. Её дни заполняют как развлечения — балы и охота, так и более серьёзные занятия — литература и искусство. Она становится хозяйкой изысканного салона. Герцог, её давний поклонник, часто проводил время в обществе Гортензии, заставляя супругу ревновать. И, когда три года спустя, в 1675 году, он скончался, герцогиня ясно дала понять, что в Савойе для Гортензии больше нет места.

Она в сопровождении самого близкого окружения — заметим, в основном мужского, отправилась сначала в Женеву, затем проехала через охваченную войной Германию, почти добралась до Парижа — не доехав до него буквально двадцати миль. Ведь там её всё ещё поджидал герцог де Мазарен... Её не интересовали ни мир, ни война, ни муж. У Гортензии была новая цель — Англия.

Гортензия отправилась к английскому двору навестить свою племянницу. Но, наверное, то был всего лишь предлог — центром притяжения был «весёлый король» Карл II, падкий на женскую красоту. Тот самый Карл II, который когда-то безуспешно искал руки Гортензии, а, взойдя на престол, уже не захотел на ней жениться.

Теперь она была сама изысканная красота, к которой Гортензия с годами сумела добавить ум, вкус, учёность. Как замечал один из придворных, Его Величество «предпочитал вести беседы именно с нею».

Король увлёкся Гортензией, и настолько, что даже назначил ей ежегодное содержание в четыре тысячи стерлингов. Быть может, её карьера в качестве королевской фаворитки смогла бы стать не просто блестящей, но и долгой, однако... Гортензия всю жизнь делала только то, что хотела. Она была страстным игроком, и значительная часть содержания уходила на оплату карточных долгов. Она была увлекающейся натурой, и ревнивые придворные приписывали ей существующие и несуществующие увлечения, уверяя, что «любовников Гортензии поставляют оба пола», и мужской, и женский.

Неудивительно, что королевской фавориткой она пробыла не так долго, и к 1677 году между Карлом и нею всё было кончено. Но Гортензия решила остаться в Англии — в конце концов, она была тёткой герцогини Йоркской, будущей королевы Англии.

Гортензия, образованная женщина с тонким вкусом, была хозяйкой литературного салона, и на этот яркий огонь слеталось множество бабочек. Не обязательно тех, кто хотел бы теперь занять возле неё место короля, нет — там было множество людей, которые искренне восхищались прекрасной хозяйкой. Но страсти вокруг такой женщины не могли не кипеть — и её собственный племянник, юный шевалье де Суассон, сын сестры Гортензии, Олимпии, не только влюбился в тётку, но и вызвал на дуэль её тогдашнего фаворита, шведского барона, и смертельно ранил его на дуэли.

К тому времени Гортензия уже стала бабушкой! Но её знаменитая красота всё ещё была при ней... Правда, красота никогда не была залогом счастья. Трагическая история глубоко потрясла Гортензию, а герцог Мазарен написал супруге из Парижа, призывая её отправиться в монастырь. Но она, конечно же, не стала следовать его совету. А он, не переставая, вёл судебные процессы, все ещё надеясь — после стольких лет! — вернуть непокорную жену.

Шли годы. Давно скончался Карл II, был свергнут с престола его брат, ставший Иаковом III. И он, и его супруга, племянница Гортензии, были вынуждены бежать во Францию. На престол взошли дочь Иакова от первого брака, Мария, и её муж, штатгальтер Нидерландов. От блестящего двора остались одни воспоминания, и строгий Вильгельм Оранский, когда Гортензия, преследуемая кредиторами, обратилась к нему за помощью, отказал — с какой стати он стал бы содержать бывшую любовницу покойного короля? Правда, в конце концов он назначил ей небольшую пенсию.

И Гортензия продолжала жить в Лондоне. Она всё ещё была красива, остроумие только отточилось с годами, так что её дом, где хозяйка умела и любила веселиться, где давали прекрасные обеды, подносили отборные вина, где играли в карты и обсуждали последние литературные новинки, притягивал многих.

Наверное, последним увлечением Гортензии стал Арнольд ван Кеппель, граф Албемарль, бывший на двадцать лет моложе стареющей красавицы и к которому, как говорили, питал нежные чувства сам король Вильгельм III. Увы, история окончилась довольно банально — с появлением красавицы юной.

По иронии судьбы, эта была дочь Гортензии, которая последовала по стопам матери, бросив мужа и вырвавшись из монастыря, куда тот её поместил. Мари-Шарлотта, маркиза де Ришелье, нанесла матери тяжёлый удар — наблюдать, как твой возлюбленный вовсю ухаживает за твоей собственной дочерью... И неудивительно, что в конце концов Гортензия начала пить. Как писал историк, она буквально «жила на бренди». Она переехала в свой летний дом в Челси и жила там вместе с сестрой, герцогиней Бульонской, и сыном.

Как оказалось, это были последние её недели. Летом 1699 года, в возрасте пятидесяти трёх лет, Гортензия скончалась. Поговаривали, что это могло быть самоубийством, и она намеренно пила столько, что это привело к смерти. Кто теперь скажет, было ли это правдой...

Гортензия настолько была в долгах, что её тело, красоте которого поклонялось столько людей, стало заложником у кредиторов. Наконец герцог де Мазарен смог укротить строптивую — правда, только после её смерти. Он выкупил тело жены и, долго пропутешествовав с ним по французским провинциям. Почему? Кто знает, ведь герцог, вспомним, был весьма своеобразным человеком. В конце концов он похоронил Гортензию рядом с её прославленным дядей, кардиналом Мазарини.

Что осталось от Гортензии? Несколько портретов, по которым можно судить о её редкостной красоте, и мемуары, которые она выпустила совместно с сестрой Марией.

Что ж, всю жизнь Гортензия шла, вернее, бежала впереди — мужа, закона, молвы. Она хотела быть свободной — и ей это почти удалось.

«Прелестна словно ангел, — писал о ней современник, — но глупа как пробка». Анжелика, одна из фавориток Людовика XIV, прожила совсем недолго, двадцать лет, и, вероятно, о ней бы сразу забыли, если бы не её красота и причёска. Как писал один из послов при французском дворе, Анжелика была «блондинкой потрясающей красоты, подобной которой не видели в Версале уже много лет.

Её отец, Жан де Скорай, маркиз де Фонтанж, был губернатором Оверни. Двоюродный дядя, понимая, как и вся семья, что бессмыслен но прятать такую красоту, если она может стать залогом блестящей партии, и представил семнадцатилетнюю Анжелику ко двору. Там она стала фрейлиной Шарлотты-Елизаветы Баварской, супруги брата короля. На фоне официальной королевской фаворитки, властной герцогини де Монтеспан, и других дам, жаждавших оказаться в спальне короля, тихоня Анжелика, как казалось, не представляла никакой опасности для короля. Но всё-таки красота девушки взяла своё, и сорокалетний король не устоял. Золотые волосы, белоснежная кожа и голубые глаза — Анжелика походила на ожившую куколку или статуэтку из слоновой кости. Весь двор, включая короля, пел хвалу красоте новой возлюбленной.

Весной 1679 года, после нескольких месяцев тайной связи с королём, она официально заняла место фаворитки. Тогда же Анжелика и вошла в историю. Легенда гласит, что однажды, во время охоты в Фонтенбло, конь, на котором она скакала, бросился в чащу, и сложная причёска из множества локонов, за которую цеплялись ветки, рассыпалась и растрепалась. Находчивая юная дама перевязала волосы лентой (есть версия, что это была подвязка для чулка), и вид каскада золотых волос, рассыпавшихся по спине и небрежно присобранных, так понравился королю, что он попросил фаворитку не менять причёску до самого вечера. Уже на следующий день причёска «Фонтанж» вошла в моду при дворе. Сперва волосы просто особым образом украшали кружевом, со временем причёска всё усложнялась и в конце концов превратилась в сложное высокое сооружение из волос, проволочного каркаса и нескольких рядов жёстко накрахмаленных кружев. Но название сохранится. Мода на «Фонтанж» просуществует несколько десятков лет, но и потом, когда исчезнет, навсегда, тем не менее сохранит имя юной фаворитки...

А страсть короля постепенно пошла на спад. Говорят, однажды мадам де Монтеспан сказала мадам де Ментенон, следующей фаворитке, что у короля три любовницы. Анжелика исполняет непосредственные обязанности любовницы, у самой де Монтеспан — титул фаворитки, а сердцем короля владеет мадам де Ментенон.

Да, сердцем короля поразительно красивой, но столь же поразительно недалёкой Анжелике овладеть так и не удалось. Одна из придворных дам писала: «Короля, по правде, привлекало только её лицо. Её глупая болтовня раздражала его. Можно привыкнуть к красоте, но не к глупости».

В 1681 году Анжелика родила королю сына. Увы, мальчик вскоре умер. Тяжёлые роды подорвали не только здоровье Анжелики, но и её знаменитую красоту. Говорили, что кровотечения у неё так и не прекратились, и когда слабеющая Анжелика попросила у короля разрешение удалиться на время в монастырь, чтобы поправить здоровье, тот не возражал — его охлаждение только усилилось, когда фаворитка начала терять то главное, чем и привлекла короля. Свою красоту.

Печальную, покидающую двор Анжелику не мог утешить и полученный ею титул герцогини, своеобразный дар короля на прощание своим бывшим возлюбленным.

Ей становилось хуже с каждым днём. Рассказывают, что когда стало ясно — надежды на выздоровление нет, она призвала к себе короля, и тот, глядя на совершенно изменившуюся женщину, бывшую красавицу, бывшую фаворитку, не смог сдержать слёз; а умирающая Анжелика смогла прошептать, что теперь, когда она увидела на глазах своего короля слёзы, может умереть счастливой.

Говорили, что причиной смерти могли послужить яды, которыми травила соперницу мадам де Монтеспан, замешанная в громкое дело об отравлении, и якобы мода на мушки была введена Анжеликой, чтобы скрыть проступавшие на теле пятна от яда. Но, скорее всего, умерла она от плеврита.

Её отец, рыцарь Йоахим фон Брокдорф, был кавалерийским полковником, так что неудивительно, что Анна-Констанция выросла превосходной наездницей — ездила как в мужском, так и в женском седле, неплохо владела как огнестрельным, так и холодным оружием, и зачастую принимала участие в охоте наравне с отцом. Но девочку не превратили в амазонку — она получила и отличное классическое образование, включавшее не только иностранные языки, но и математику.

Словом, в свои четырнадцать, когда её отправили ко двору герцога Голштинского, Анна-Констанция была довольно уверенной в своих силах юной особой. Её назначили фрейлиной дочери герцога, Софии-Амалии, и, сопровождая свою новую госпожу, которая должна была стать супругой наследного герцога Брауншвейг-Вольфенбюттельского, она отправилась в Вольфенбюттель.

Увы, жизнерадостная, очаровательная девушка немедленно пострадала из-за своей красоты, которая привлекла к ней внимание Людвига-Рудольфа, младшего брата наследного герцога. Он был женат, у него недавно родилась дочь, но когда и кого это останавливало? Вскоре обнаружилось, что юная фрейлина в тягости, и, конечно, наказали именно её, отослав от двора. Судьба ребёнка неизвестна, скорее всего, он умер младенцем.

Вероятно, решив, что честь её уже погублена и терять особо нечего, Анна-Констанция под далась уговорам некоего Адольфа-Магнуса фон Гойма. Впервые увидев красавицу в Вольфенбюттеле, он так и не смог её забыть и теперь забрал её в замок Бургшайдунген, где они и жили, не особо скрывая свою связь. Спустя четыре года, в 1703 году они наконец поженились, но брак продлился недолго. Фон Гойм вскоре обзавёлся ещё одной любовницей и поселил ей в том же доме, что и жену. Властная Анна-Констанция не желала терпеть подобное и отказала мужу от спальни. Фон Гойм в ответ стал угрожать разводом.

Они действительно развелись несколько лет спустя, но до этого Анна-Констанция обрела нового покровителя...

Фон Гойм занимался финансами при дворе Августа, курфюрста Саксонии и короля Польши.

Вероятно, фон Гойм подозревал, что его повелитель не сможет пройти мимо такой эффектной женщины.

Устоять Августу было трудно — перед ним была красавица с идеальным овалом лица, чёрными блестящими волосами, собольими бровями, изумительным телом. Она прекрасно танцевала, ездила верхом, могла поддержать любую, самую изысканную, беседу; её манере одеваться подражали отнюдь не только при саксонском дворе. Она была не просто красивой — она была блестящей женщиной.

Король сделал всё, что она хотела — помог развестись с мужем, положил ежегодное содержание, и даже... дал письменное обещание жениться на Анне-Констанции после смерти своей супруги. Тогда же, в 1706-м, она получила от Иосифа I, императора Священной Римской империи, титул графини фон Козель. Её светлость стала некоронованной королевой при дрезденском дворе.

Все её прихоти исполнялись. Был выстроен роскошный дворец, графиня постоянно получала деньги, поместья, драгоценную утварь, украшения — словом, обходилась Августу, как считали современники, столь же дорого, как и содержание целой армии. С 1708 по 1712 год она родила ему двух дочерей и сына, которые были официально признаны. Она сопровождала Августа везде: и на балах, и на охоте, и в поездках. Да, порой у него бывали короткие интрижки, но он всегда возвращался к ней, как к супруге. Впрочем, графиня уже считала себя таковой. И всё же — на всякий случай — добилась гарантий, что всё немалое имущество будет принадлежать ей и её детям.

Возможно, если бы графиня была бы рядом с королём только в качестве возлюбленной, супруги, она и не нажила бы стольких врагов. Но Анну-Констанцию интересовала власть. Она активно вмешивалась в политику.

Один из придворных писал о ней: «Очень откровенная, она никогда не лицемерила и всем говорила правду, поэтому у нее было много врагов. Резкая и вспыльчивая, храбрая, одинаково хорошо владевшая саблей и пистолетом, Анна-Констанция не была злопамятной. Очень экономная, она умела копить деньги, однако не принимала взяток. Ревнивая до умопомрачения, она преследовала своих соперниц как только могла и старалась изгнать их из королевского двора. Сам король побаивался её и относился к ней с большой осторожностью. Так как у него было множество любовниц, он был вынужден выдумывать тысячи уверток, чтобы отделаться от ее постоянного наблюдения. Она так командовала им и так за ним наблюдала, что ему зачастую удавалось с большим трудом свободно располагать своим собственным временем, и совещания с министрами, строительство, охота и многое другое служило ему поводом, чтобы сбежать от нее».

Когда однажды графиня узнала, что в Варшаве у короля появилась некая девица, дочь виноторговца, то, вне себя, послала ему письмо с угрозой: «Сперва я размозжу Вам голову из пистолета, а потом покончу с собой. Пусть это будет мне наказанием за глупость полюбить Вас». А когда, только что разродившись третьим ребёнком, графиня узнала, что и варшавянка родила королю дочь, то, сперва в ярости заявив, что ублюдка нужно утопить, а, будь на то её власть, она и мать утопила бы, она пригрозила — если король посмеет признать ребёнка, она прямо сейчас, не оправившись после родов, немедленно отправится в Варшаву и сама расправится с соперницей.

Король устал. Когда в 1713 году он в очередной раз отправился в Польшу, ему представили очаровательную Марию-Магдалину фон Денхоф. Вдали от Анны-Констанции королю легче было убедить себя в том, что она ему не так уж и нужна, а окружающим — убедить короля в том, что от графини Козель нужно поскорее избавиться.

Графиню просто-напросто не пустили в Польшу, преградив дорогу её карете.

В 1715 году она сбежала в Берлин, где хранился тот самый документ, который когда-то подписал Август, обещая жениться... Своим побегом она дала повод считать себя преступницей. В 1716 году была арестована и отправлена сперва в Лейпциг, потом в замок Носсен, а затем, наконец, в замок Штолпен — тот самый замок, мимо которого она когда-то проезжала, охотясь с королём. Август так никогда и не выпустил её. Даже когда беспокоивший его документ о возможном заключении брака оказался уничтожен. Видимо, слишком опасался своей бывшей возлюбленной.

Жизнь Анны-Констанции в заключении не была такой уж ужасной, как можно представить. У неё были свои апартаменты в одной из башен, она получала весьма достойное содержание. Графиня, пытаясь занять себя, стала заниматься алхимией и даже иудейской теологией.

Шли годы, она постепенно привыкала к одиночеству — даже собственным детям не давали её навещать, но всё же надеялась, что рано или поздно выйдет из крепости.

В 1733 году Август Сильный скончался. Но смерть короля не освободила графиню, она так и осталась в крепости — разве что ей разрешили принимать гостей. Да, дочери и сын тоже смогли её навещать, но за долгие годы разлуки они стали совершенно чужими друг другу, к тому же дети винили мать в том, что из-за своего упрямства она лишила их и положения, и состояния...

Графиня фон Козель провела в заключении сорок девять лет. Больше половины жизни. Высокая, очень высокая цена за упрямство, порождённое красотой.

Девочка, которая впоследствии будет носить титул герцогини, но скромно не станет им пользоваться, родилась в незнатной семье. Место законного отца Жанны-Антуанетты занимал Франсуа Пуассон, поставщик продовольственного ведомства, а вот чьей дочерью она была на самом деле, то ли его, то ли любовников матери, весьма богатых финансистов, неизвестно. Один из её любовников, Шарль-Франсуа ле Норман де Турнэм, взял маленькую Жанну под свою опеку. Ему она была обязана хорошим образованием сперва в монастыре, а затем и дома, прекрасным воспитанием и вполне достойным своего положения браком — когда Жанне исполнилось девятнадцать, господин де Турнэм выдал её замуж за своего племянника, Шарля-Гийома ле Нормана д'Этиоля.

Мадам д'Этиоль постоянно появлялась в свете, где её красота и обаяние вскоре были отмечены. Она же мечтала, что рано или поздно они смогут покорить самого блестящего кавалера королевства. Свёкор, а также некоторые придворные надеялись возвести к подножию трона новую фаворитку, обрести в её лице помощницу и покровительницу.

Жанна, которой был двадцать один год, находилась в расцвете своей красоты. Как писал затем один из придворных, «она прекрасно сложена... у неё изумительная кожа, превосходные руки и кисти; глаза не столько большие, сколько красивые, и они полны такого огня, одухотворённости и блеска, какого я никогда не видал ни у одной другой женщины».

Король не смог не обратить внимания на молодую женщину в костюме богини Дианы, с распущенными по плечам волосами, с луком в руках: «Прекрасная охотница, ваши стрелы смертельны!» А беседуя с ней и слушая её живые, остроумные ответы, Людовик узнал в ней ту самую очаровательную даму, которая не раз попадалась ему на глаза во время охоты в Сенарском лесу.

Да, мадам д'Этиоль была прелестна. Ещё один придворный описывал её так: «Казалось, она отыскала ту самую точку, где сходятся элегантность и аристократичность высшей пробы... Её глаза полны особого очарования, может быть, благодаря неопределённости своего цвета. В них нет ни блеска чёрных глаз, ни томности голубых, ни особой прелести серых. Их не поддающийся описанию цвет, казалось, говорит о самых разнообразных соблазнах и по очереди отражает все движения этой столь живой, готовой к изменениям, души».

Получив от короля титул маркизы де Помпадур, Жанна вступила в новую жизнь. Она официально рассталась с мужем, который, правда, так никогда и не смог ей простить измены. Теперь она была принята при дворе, и с каждым днём её влиятельность усиливалась. Она с глубоким почтением относилась к королеве, Марии Лещинской, та же платила фаворитке мужа, выгодно этим отличавшейся от предшественниц, своей благосклонностью. Короля, склонного к меланхолии в последние годы, она постоянно развлекала — прогулки, концерты, театральные представления (в которых нередко и сама принимала участие).

Она то готовила ему изысканные блюда, представая в облике очаровательной скромной хозяйки, то пела и играла, сопровождала на охоту или читала вслух, а если было нужно, то и просто молча сидела рядом, внимательно слушая. Она меняла костюмы, меняла образы, оставаясь при этом неизменно привлекательной — с маркизой невозможно было скучать.

Она покровительствовала литературе и искусству, поддерживала отношения с самыми блестящими умами эпохи, включая Вольтера и Дидро, приглашала ко двору самых известных живописцев той поры.

Благодаря ей строились великолепные дворцы, развивалась знаменитая Севрская фарфоровая мануфактура и производство шёлка...

Маркиза окружала себя роскошью, но не терялась на её фоне. Граф Кауниц, посол Австрии при французском дворе, писал в 1750 году, когда ей было почти уже тридцать лет: «Забота, с которой она скрывает свои плечи и грудь, говорят о том, что они не столь прекрасны, как всё остальное. Её любимый наряд — нечто вроде греческого одеяния, которое застёгивается до самой шеи, и длинными рукавами. В остальном она, скорее, высокая, нежели низкая, скорее стройная, чем полная. Её осанка благородна, а грация не оставляет равнодушным... Есть в ней нечто особенное, столь необычное, что даже другие женщины замечают это и говорят, что она похожа на нимфу».

Её и короля к этому времени связывало нечто куда большее, нежели удовольствия, получаемые в спальне. Там, в этой спальне, по очереди оказывались всё новые любовницы, не без помощи самой маркизы, ставшей вскоре герцогиней.

Король уже не мог без неё обходиться, что порой дорого обходилось самой маркизе. Даже если она плохо себя чувствовала, не могло быть и речи о том, чтобы не составить королю компанию, если он того требовал. Даже когда она почти одновременно потеряла и дочь, и отца, то, не смея расстраивать короля своей печалью, маркиза скрывала скорбь.

Мадам де Помпадур была фантастически богата, как ни одна королевская фаворитка до неё: за девятнадцать лет она получила от короля состояние, которое сейчас можно приравнять более чем к двумстам миллионам долларов. Да, её окружала столь же фантастическая роскошь — её наряды и драгоценности, убранство покоев и коллекции произведений искусства были предметом восхищения.

Однако Франция ненавидела маркизу за огромные суммы, которые король тратил на неё, а французский двор, во всяком случае, некоторые его представители, мечтали избавиться от неё и её влияния на короля. Злобные памфлеты, сплетни, преувеличения — всё шло в ход. А ей приходилось выдерживать всё это — и развлекать короля...

В 1763 году здоровье маркизы, ослабленное постоянным, как сказали бы сейчас, стрессом, резко пошло на спад, а в следующем стало ясно, что спасти её невозможно. Покаявшись перед смертью, она не могла больше видеться с королём, кому подарила все свои силы и жизнь, но связь с которым была греховной.

Людовик не разрешил вывозить умирающую из Версаля — в этом волшебном, «райском» дворце никому не было дозволено омрачать его своей смертью, но маркиза была королю слишком дорога. Когда маркизу отправляли в последний путь, то король, которому этикет не позволял присутствовать на похоронах, стоял на балконе, провожая процессию глазами. Несмотря на дождь, ни шляпы, ни плаща на нём не было.

Её мать Анна Бекю унаследовала свою красоту от отца — хозяин таверны слыл в своё время таким красавцем, что некая вдовая графиня не выдержала и вышла за него замуж. Все его дети, родившиеся во втором браке, отличались редкостной привлекательностью, не исключая и Анну. Внучка, рождённая вне брака, тоже получила это главное семейное богатство.

В возрасте четырёх лет Жанна переехала в Париж — её мать стала кухаркой известной куртизанки, мадам Фредерик. Та любила детей, и прехорошенькую Жанну постоянно баловали. Там, в роскошно убранных комнатах приветливой итальянки, девочка получала первые уроки красоты. Шестилетнюю Жанну отправили в монастырь, где та должна была получить весьма скромное образование, которое подготовило бы её к такому же скромному образу жизни.

В пятнадцать лет Жанна покинула монастырь и поначалу стала помощницей парикмахера. Отношения с ним называют первым романом Жанны, и даже уверяют, что у них был ребёнок. Так или иначе, мать молодого человека, возмутившись тем, сколько он тратит

на Жанну, пригрозила отправить девушку в заведение для малолетних проституток. Мать Жанны не осталась в долгу и подала в суд за оскорбление. Судебное разбирательство привело к тому, что несчастный парикмахер разорился и вынужден был бежать из страны.

Действительно ли от этого романа родился ребёнок, биографы спорят до сих пор.

В 1762 году девятнадцатилетняя Жанна стала работать в магазине, где продавалось всё, чего только может пожелать женская душа, причём самая капризная — от роскошных тканей и вееров до перчаток. Туда приходило множество богатых клиентов, и некоторые из них довольно скоро стали личными клиентами кокетливой и потрясающе красивой девицы...

В 1763 году она повстречалась с Жаном-Батистом дю Барри. Он не был ни богат, ни красив, зато, как говорили, отличался редкостной распущенностью и имел связи в самых высших кругах общества. Он не просто стал постоянным любовником Жанны — он сделал из неё куртизанку. Не в силах отказаться от обладания такой красотой, ночи он проводил с ней, а вот днём её навещали всё более высокопоставленные клиенты. И, наконец, её представили самому высокопоставленному из возможных, когда мадам де Помпадур, женщина, которая на протяжении долгих дет развлекала и утешала короля, скончалась.

Маршал де Ришелье, лелеявший амбициозный план «создать» новую фаворитку, привёл к Жанне камердинера короля, и тот, поражённый её красотой, пылом и любовным искусством, решился предложить её своему господину — и не прогадал. По словам короля, Жанна заставила его забыть о своём возрасте — ему было уже шестьдесят, и о несчастьях. Даже когда Людовику XV признались в том, кем была Жанна, он не пожелал с нею расставаться. И, чтобы она смогла официально присутствовать при дворе, её быстро выдали замуж за младшего брата дю Барри, Гийома. От стареющего короля она получала всё, что хотела, а хотела она многого... Её буквально осыпали драгоценностями, и Жанна, ставшая, наконец, обладательницей всей той роскоши, о которой мечтала, постоянно заказывала всё новые и новые. Именно она начала сочетать в одном украшении разноцветные драгоценные камни. Она получала огромные суммы — и тут же тратила их.

Один из придворных позднее вспоминал: «Я всё ещё вижу, как она сидит, вернее, полулежит в большом кресле. На ней белое платье с гирляндами роз. Она была одной из самых прекрасных женщин двора, а безупречность её красоты делала её просто неотразимой. Её волосы, которая она часто оставляла не напудренными, были изумительного золотого цвета, и их было так много, что она просто не знала порой, что с ними делать. Её огромные голубые глаза смотрели на вас с подкупающей прямотой. У неё был маленький прямой нос и безупречный цвет лица. Одним словом я, как остальные, немедленно подпал под её чары».

Графиня дю Барри скрасила Людовику XV последние годы его жизни. И когда король умирал, то всё ещё, не в силах оторваться от своей прекрасной Жанны, продолжал ласкать её грудь... Но за отпущение грехов королю всё-таки пришлось расстаться с ней. Закончилось царствование Людовика XV, закончилось царствование мадам дю Барри. Новые король и королева — Людовик XVI и Мария-Антуанетта —- были только рады избавиться от фаворитки, которую все эти годы едва терпели.

Год Жанна провела в монастыре и вела себя там удивительно достойно, так что монахини вскоре смирились со своей постоялицей, о которой по всей Франции вот уже столько лет шла скандальная молва. В 1775 году Людовик XVI разрешил ей покинуть монастырь, и она поселилась в своём замке Лувесьен.

Ей было тридцать два. Она была почти всё также красива и, более того, богата. А герцог де Бриссак, давно влюблённый в Жанну, наконец смог начать ухаживать за ней. Она уступила. Жанна больше не была содержанкой — она была хозяйкой своей жизни. Бывшая фаворитка превратилась в хозяйку поместья, весьма уважаемую в округе — уже хотя бы за благотворительность и щедрость.

Но впереди была революция. В 1793 году бывшую королевскую фаворитку, воплощение всех грехов «старого режима», за помощь сторонникам короны приговорили к смертной казни. Жанна не смогла повести себя на эшафоте так, как незадолго до неё Мария-Антуанетта, гордо и с достоинством. Она билась, плакала и кричала «Ещё минутку!» Но, в конце концов, та была дочерью императрицы и королевой Франции, и у неё достало мужества, а у Жанны Бекю мужества не было. Только красота...

Джорджиана, герцогиня Девонширская, урожденная Спенсер, родилась в семье графа Джона Спенсера. Замуж за Уильяма Кавендиша, герцога Девонширского, она вышла 6 июня 1774 года, совсем еще юной, но уже очень амбициозной барышней. Ей было семнадцать, Уильяму — двадцать шесть. Она мечтала о браке с таким влиятельным и богатым мужчиной, который сможет подарить достойную оправу для драгоценности, каковой считала себя красавица Джорджиана.

Уильям Кавендиш мечтал о тихих семейных радостях, любил жить в загородном поместье, всем светским удовольствиям предпочитал прогулки на природе и охоту. Ему нужна была жена спокойная, кроткая, умеющая создать уют.

Весь лондонский свет сплетничал о красавице герцогине. Прежде всего, конечно, о ее невероятных, умопомрачительных нарядах.

Ее сложные платья и прически, и тот особенный цвет коричневого, который так шел Джорджиане, что его начали называть «девонширский коричневый», а еще — невероятная роскошь, которую она себе позволяла: даже подвязки и чулки герцогини Девонширской были украшены вышивкой с мелкими жемчужинами и стразами из драгоценных камней! Не менее часто — но уже шепотом — обсуждались ее измены.

А сколько пищи для пересудов давали ее собственные политические амбиции! Ведь для женщины эго считалось уж совсем неприлично, даже хуже, чем череда любовников. Джорджиана спорит о политике, яростно отстаивает свои взгляды, присутствует на митингах либералов — либералов, заметьте, тогда как муж ее принадлежит к противоположной партии!

Хотя, конечно, и это считалось не столь ужасным, как пристрастие Джорджианы к картам. Первые ее роды как раз начались за карточным столом... Увы, она родила не желанного наследника, а девочку. Вслед за ней на свет появились еще двое дочерей. Уильям был очень разочарован.

Нельзя сказать, чтобы Джорджиана совсем уж скверно относилась к своему супругу. Она понимала, что Уильям несчастен, и сознавала, что не способна дать ему то счастье, которого он хочет. В 1782 году в Бате Джорджиана познакомилась с обворожительной молодой женщиной Элизабет Фостер. Дамы подружились, несмотря на разницу в общественном положении: блестящая, богатая герцогиня Джорджиана — и скромная, бедная провинциальная дворяночка Элизабет.

Джорджиана пригласила Элизабет Фостер, которую она называла просто Бэсс, пожить у них с Уильямом. Помимо личной симпатии и сочувствия, Джорджианой руководил еще и расчет: тихая, домашняя, ласковая Бэсс была женщиной именно того типа, который нравился Уильяму. И действительно, герцог Девонширский влюбился в подругу своей жены. Бэсс ответила ему искренней взаимностью. Герцог принял в свой дом сыновей Бесс, Август и Фредерик росли рядом с его дочерьми.

«Супружество втроем» по-настоящему шокировало общество. Герцог Девонширский на все торжества приезжал в сопровождении сразу двух женщин: своей жены Джорджианы и своей любовницы Элизабет. Сожительствовал Уильям также с обеими. Их с Джорджианой сын Уильям Джордж родился уже в то время, когда у герцога была Бэсс. Причем Бэсс первая подарила Уильяму Кавендишу сына, записанного как Август Клиффорд, а следом родила еще и дочку Каролину. При этом и Бэсс с Джорджианой оставались задушевными подругами!

Летний сезон 1791 года герцог и герцогиня Девонширские решили провести порознь: герцог с Бэсс и со всеми детьми — в загородном поместье, Джорджиана — в Бате, со своими друзьями и со своим любовником Чарльзем Греем. Осенью пришлось пожинать плоды: Джорджиана была беременна. И вот тут герцог пришел в ярость. Уильям потребовал, чтобы Джорджиана уехала в поместье, там тайно родила ребенка и отдала его в семью Чарльза Грея. Герцог Девонширский опасался, что родится мальчик. И что при несчастливом стечении обстоятельств — если его сыновья умрут еще детьми — может случиться так, что наследовать древнейшему роду Кавендишей будет ребенок Чарльза Грея...

Родилась девочка, записанная как Элиза Кортни. Она росла у своего родного отца. Вернее, у дедушки с бабушкой по отцовской линии. И считала их родителями, а отца — своим братом. Джорджиана регулярно ее посещала и даже познакомила с ней своих дочерей от Уильяма Кавендиша.

В первый раз Джорджиана простудилась в 1797 году, танцуя на балу в слишком открытом платье. Затем ее болезнь усугубилась тяжелой глазной инфекцией. Бэсс преданно ухаживала за своей подругой. Чтобы спасти герцогине Девонширской зрение, врачи вынуждены были сделать операцию, оставившую шрамы на ее лице. Но даже обезображенная, Джорджиана продолжала быть популярнейшей светской дамой. Однако все новые болезни поселялись в ее прекрасном теле: сначала чахотка, которую называли чумой XIX столетия, столько людей от нее умирало, потом — болезнь печени, протекавшая настолько мучительно, что смерть стала для Джорджианы избавлением. Умерла она на руках у верной Бэсс, благословив ее на брак с Уильямом Кавендишем.

Уильям Кавендиш ненадолго пережил Джорджиану и умер в 1811 году: супружеством со своей обожаемой Бэсс он наслаждался всего два года.