Её звали Мария дель Пилар Тереза Каэтана де Сильва ди Толедо и Сильва Базан, перечисление всех её титулов занимает несколько строк, но в историю она войдёт под именем герцогини Альбы. Рядом с этим именем уже более двухсот лет почти всегда стоит имя Франсиско Гойи, человека, благодаря которому память о прекрасной герцогине всё ещё жива.

Мария Каэтана родилась в Мадриде. И отец, и дед, двенадцатый герцог Альба, и множество других грандов с нетерпением ожидали, когда на свет появится наследник одного из самых прославленных родов Испании. Но родилась девочка... Почти сразу она потеряла мать, а, когда Марии Каэтане было восемь лет, она лишилась и отца.

В 1776 году тринадцатилетнюю девушку выдали замуж за маркиза Вильяфранка-дель-Бьерсо, герцога Медина-Сидония. Муж был старше Марии Каэтаны на шесть лет. Поскольку дед её умер, то теперь она унаследовала все наследственные титулы, начиная с герцогини Альба, титул герцога Альба принял и муж — чтобы род не прервался. Но Марии Каэтане так и не удалось родить наследника.

О красоте герцогини легко судить, благо сохранилось множество портретов. Гибкая стройная фигура, роскошные вьющиеся чёрные волосы (говорят, что однажды, когда пришедшая в гости к герцогине подруга застала её без одежды, та спокойно заявила: «Если тебя это смущает, я могу укрыться кудрями»), жгучие глаза под густыми бровями, маленький яркий рот.

Но какой она была, это прославленная красавица? Её постоянно обсуждали, и отделить теперь правду от домыслов, слухов и сплетен очень трудно. Но, похоже, в чём-то она всю жизнь оставалась ребёнком, который требовал, чтобы все капризы немедленно исполнялись, нимало не считался с ценой вещей и поступков, и потакал всем своим желаниям.

Красавица герцогиня, одновременно высокомерная и страстная, безрассудная и упорная, делала что хотела. Она любила корриду... и тореадоров. Она с блеском плясала народные танцы. Как говорили, она одной из первых, в знак протеста против влияния Франции на Испанию, отказалась от парижских нарядов и оделась в «национальный» костюм. Её острый язычок порой отпускал весьма солёные штуки, а проделки выходили за грани приличия.

Властная королева Испании Мария-Луиза не могла управиться с герцогиней Альба, которая постоянно вступала с ней в своеобразную женскую войну. Королева заказывала платья в Париже, а герцогиня обряжала своих служанок в копии этих платьев и отправляла их гулять по Мадриду. Любовник королевы, преклонявшийся перед красотой герцогини, обменял королевский подарок, табакерку, на кольцо с пальца прелестной Альба. Когда же герцогиня привлекла внимание главного фаворита королевы, Мануэля Годоя, ярости королевы не было предела.

Но кто помнил бы о скандалах и проделках Марии Каэтаны, если бы не человек, который увековечил её на портретах?.. В 1795 году, когда герцогине было тридцать три, она впервые появилась в мастерской художника Франсиско Гойи. Она попросила его «расписать» её лицо, и, как писал затем Гойя одному из своих друзей, «это куда приятнее, чем рисовать на полотне».

Любовь художника к аристократке объяснить нетрудно — в конце концов, герцогиня Альба была одной из самых известных женщин Мадрида, прекрасной, яркой, с живым характером. А вот что впечатляло Марию Каэтану в пожилом, не очень привлекательном человеке... Талант? Была ли то искренняя привязанность, хотя бы на короткое время, или она просто хотела в очередной раз доказать, что перед её чарами устоять невозможно?

В 1796 году скончался герцог Альба, и герцогиня отправилась в своё поместье Санлукар де Баррамеда. Возможно, дело было в отношениях между королевой и герцогиней, которые обострились до такого предела, что королева настоятельно посоветовала сопернице побыть вдали от столицы. Вместе с герцогиней в Санлукар отправился и Гойя.

О своей любви к ней Гойя говорил, что только теперь, полюбив, он понял, что значит жить. Но эта любовь принесла ему не столько радость, сколько мучения — Мария Каэтана была известна своей изменчивой натурой. Страдающий художник даже изобразил её однажды с крыльями бабочек в волосах, символом легкомыслия. Она то удаляла его от себя, то вновь приближала...

В 1802 году сорокалетняя герцогиня Альба скончалась. Её смерть немедленно породила множество слухов — говорили, что её отравили по приказу королевы Марии-Луизы.

Историки до сих пор не знают, что же именно случилось с прекрасной герцогиней — умерла ли она всё-таки от туберкулёза или лихорадки, или была отравлена. Её останки исследовали в 1945 году и яда не обнаружили. Но, в конце концов, это мог быть быстро разлагающийся яд.

Одна из самых прославленных красавиц своего времени родилась в очень скромной семье. Кузнец Генри Лайон умер, когда его дочери Эми было всего несколько месяцев, и мать воспитывала девочку сама, как могла. А могла она немногое — не могло быть и речи о достойном образовании.

Когда девочке исполнилось то ли двенадцать, то ли тринадцать, она стала работать служанкой в доме хирурга. Служанкой она и проработала следующие несколько лет, то в одном месте, то в другом, в том числе и у нескольких актрис. Знакомство с театром, пусть и очень поверхностное, пробудило в ней желание что-то изменить в своей жизни, тем более что, глядя в зеркало, Эмма понимала — у неё есть шанс. Она была красива, на редкость красива. Тёмно-каштановые волосы, безупречный цвет лица и такое же безупречное тело. А ещё — природная грация и нежнейший голос.

Мужчины не могли остаться равнодушными к юной красавице — ничего удивительного, что, когда Эмма, как говорят, пришла к капитану корабля просить за своего то ли родственника, то ли друга — тог должен был отправиться на войну с Соединёнными Штатами, — капитан Джон Пейн согласился отпустить беднягу, но сам начал ухаживать за Эммой. Он и стал, по слухам, первым её любовником.

Затем Эмма попала к сэру Генри Физерстонхофу. Он наслаждался обществом Эммы в своём загородном доме, но когда выяснилось, что она ждёт ребёнка, положил конец этой ставшей обременительной связи. К счастью или не к счастью, Эмма к тому времени была хорошо знакома с одним из друзей своего бывшего покровителя, Чарльзом Грэвиллом, сыном графа Варвика. Можно было бы сказать, что Эмма просто в очередной раз стала содержанкой, но Грэвилл искренне привязался к ней, а она к нему.

Он познакомил её со своим другом, молодым живописцем Джорджем Ромни. Вдохновлённый прелестью Эммы, тот попросил её позировать ему, и в результате на свет появились многочисленные прекрасные портреты и наброски необыкновенно красивой молодой женщины. Эмма стала музой Ромни — за свою жизнь он писал её более пятидесяти раз. И не только он — благодаря Ромни Эмма вскоре обрела в Лондоне определённую известность, и другие художники тоже спешили запечатлеть эту красоту.

Тем временем Грэвилл позаботился о том, чтобы Эмма вела весьма скромный, «домашний» и строгий образ жизни. Его целью была политическая карьера, которой бы весьма поспособствовал выгодный брак. А Эмма... Её он познакомил со своим дядей, Вильямом Гамильтоном. Он предоставил дяде красивую, воспитанную, «одомашненную» любовницу — в обмен на наследство.

Летом 1786 года под каким-то предлогом Грэвилл отправил Эмму погостить к дяде. Она постоянно слала ему письма: «Я принадлежу Вам, Грэвилл, и только Вам буду принадлежать, и никто Вас не заменит». Но долго не получала ответного письма, а когда оно наконец пришло, то в нём Грэвилл советовал забыть его и стать любовницей Вильяма Гамильтона.

У Эммы не было выхода, и она осталась с сэром Вильямом в Неаполе, гдетотбыл английским послом. Первые пять лет, с 1786 по 1791-й, Эмма была его любовницей. Чтобы развлечь его и многочисленных гостей, она, всегда тяготевшая к театру, начала проводить представления — Эмма представала в самых разных позах, в образах самых разных героинь, в самых разных нарядах — от неаполитанской крестьянки до героини древнегреческих мифов, но неизменно восхищала зрителей своей красотой, пластикой и грацией. Эмма была артистична, и жанр живых картин как нельзя лучше подходил для того, чтобы продемонстрировать себя с лучшей стороны.

Сэр Вильям, несмотря на то что знал — это вызовет страшный скандал в обществе, женился на Эмме. Аристократическое имя открыло перед ней все двери, в том числе и в королевские покои — Эмма стала близкой подругой неаполитанской королевы Марии Каролины. В качестве супруги английского посла в 1793 году она приветствовала приехавшего в Неаполь Горацио Нельсона. А когда спустя пять лет тот снова вернулся в Неаполь, началась одна из самых впечатляющих любовных историй — между прославленным адмиралом, живой легендой, и прославленной красавицей.

В 1798 году ни он, ни она уже не были молодыми и прекрасными. Нельсон потерял глаз и руку, а Эмма, которой исполнилось тридцать семь, подрастеряла свою некогда изумительную красоту, значительно располнев. Но он был великим человеком, которым трудно было не восхищаться — и Эмма Гамильтон восхищалась. А Горацио Нельсону так нужны были искренняя привязанность и нежность, которых он не видел от своей супруги... Словом, это была страсть, увлёкшая обоих настолько, что они не обращали внимания на вспыхнувший скандал.

Сэр Вильям, который был уже совсем пожилым человеком (он был старше Эммы на тридцать пять лет), не стал преследовать влюблённых. Он был слишком привязан к Эмме, слишком много прекрасных моментов она ему подарила. Так что он буквально покровительствовал этой связи — к адмиралу Нельсону сэр Вильям всегда испытывал глубочайшее уважение.

Её матерью была принцесса Гессенского дома, отец в будущем станет великим герцогом Мекленбург-Штрелицким, правителем Мекленбурга, тогда же он строил свою военную карьеру. Когда родилась Луиза, он как раз стал генерал-губернатором Ганновера. У герцога и герцогини было десять детей (Луиза была шестой) — не все из них, конечно, выжили... В этом отношении Луиза повторит судьбу родителей: она тоже десять раз станет матерью. Разве что проживёт на несколько лет дольше, чем герцогиня Фредерика, которая умерла совсем молодой.

Жанна Франсуаза Жюли Аделаида Бернар родилась в семье лионского нотариуса. Жан Бернар, по словам современников, не отличался никакими выдающимися способностями, зато был исключительно красивым мужчиной. А вот его супруга Жюли, несмотря на свою красоту, была дамой с сильным характером. Практичность и здравый смысл маленькая Жюли Бернар унаследовала от матери, а вот красоту — от обоих родителей.

В 1784 году семья переехала из Лиона в Париж. Жюли получала хорошее домашнее образование. Помимо прочего, она много занималась музыкой — играла на арфе и фортепиано, брала уроки пения (у неё был хотя и не очень сильный, но красивый и чистый голос).

А в 1723 году она познакомилась с человеком, который вскоре стал её супругом. Жак Роуз Рекамье был финансистом. Богатый, щедрый, гостеприимный, некогда очень привлекательный — он был бы отличной партией для Жюли, если бы не разница в возрасте. Ей не было и шестнадцати, ему — сорок два. Но его предложение было без возражений принято и матерью, и, что самое удивительное, дочерью. Это породило массу слухов — к примеру, о том, что месье Рекамье был на самом деле настоящим отцом Жюли и теперь просто хотел обеспечить будущее своей дочери.

Перед свадьбой Рекамье писал своему родственнику: «Может, другие и более красивы, но я никогда не встречал того, кто был бы мне настолько по сердцу. Чистота, скромность, прелесть — всё это соединяется в ней с очарованием юности. Несмотря на нашу разницу в возрасте, я всегда относился к ней очень нежно, а она всегда выказывала мне особое расположение, сопровождаемое детскими ласками и невинной пылкостью, правда, пока ещё сдерживаемых робостью юного сердца, только начинающего пробуждаться».

Её красота расцвела, из очаровательного подростка она превратилась в потрясающе красивую женщину. Современники отмечали правильные черты лица, сияющую кожу, гордую посадку головы, прекрасные плечи и руки, гибкое тело. Она вызывала восторг и поклонение везде, где бы ни появлялась.

Одна из современниц писала, что мадам Рекамье обязана своим триумфом своему же очарованию. Она обладает красотой, грацией и простотой рафаэлевской Мадонны. Она «никогда не носила бриллиантов, её единственным украшением был жемчуг, который так подходил к исключительно простым платьям. Особенность её красоты состояла в том, что с первого взгляда она скорее привлекала, нежели потрясала. Чем больше вы смотрели на неё, тем более прекрасной она казалась».

В самом начале следующего, XIX века, и были написаны самые знаменитые портреты, один из которых принадлежал кисти прославленного Жака-Луи Давида, другой — его ученика, Франсуа Паскаля Жерара. Женщина в простом белом платье, мягко очерчивающем фигуру, — красота Жюли Рекамье идеально вписывалась в стиль новой эпохи... Кушетка, на которой она возлежит на первом портрете и чьи формы были воссозданы по прообразу античной мебели, навсегда получила её имя — «рекамье».

В доме Жюли собирались одни из самых примечательных людей того времени, от писателей Рене Шатобриана и мадам де Сталь (оба стали близкими друзьями прекрасной Жюльетты) до политиков. Среди её поклонников был Люсьен Бонапарт (младший брат Наполеона Бонапарта), который писал ей страстные письма, герцог де Монморанси-Лаваль, маршал Жан Бернадот (ставший впоследствии королём Швеции Карлом XIV) и многие другие. Но мадам Рекамье для всех была лишь приветливой хозяйкой.

Постепенно из юной девушки Жюли превращалась в женщину, для которой слово «политика» вовсе не было скучным. У неё было собственное мнение, и понемногу её салон превратился в своеобразный центр оппозиции — по отношению к императору Наполеону. К тому же когда месье Бернар, отец Жюли, попал в тюрьму за отношения с роялистами, ей пришлось просить за отца, которого Наполеон простил, но не вернул ему должность. К политической неприязни прибавилась личная.

Наполеон же, несмотря на первоначальное восхищение блистательной мадам Рекамье, начал платить ей тем же — ведь она была подругой мадам де Сталь, а всех друзей этой женщины, как говорили, Наполеон считал своими врагами. Когда Жермен де Сталь выслали из столицы, мадам Рекамье последовала за ней в Коппэ, в Швейцарию. Там она встретилась с принцем Августом Прусским, который буквально потерял голову от прекрасной Жюльетты и умолял её развестись и стать его женой. Она не осталась равнодушной, и муж не против был дать ей развод...Но в конце концов она не решилась пойти на это.

После Коппэ мадам Рекамье уехала на два года в родной Лион, а затем в Италию, сначала в Рим, а оттуда в Неаполь. Там её приняли очень тепло — и знаменитый Иоахим Мюрат, сподвижник Наполеона, ставший Неаполитанским королём, и его супруга, сестра Наполеона, Каролина. Местные живописцы писали её портреты, прославленный скульптор Канова запечатлел красавицу в мраморе... Её везде были рады видеть — кроме родной страны. Она смогла вернуться туда только после реставрации монархии.

Её главной поддержкой начиная с 1819 года, когда она вернулась во Францию, был Рене Шатобриан. Этот близкий друг всю жизнь питал нежность к своей прекрасной Жюльетте и снова мог навещать её почти постоянно.

Супруг её скончался в 1830 году. Она умерла в возрасте семидесяти одного года, от холеры. Говорили, что даже на смертном одре она напоминала прекрасную статую.

«Безусловно, она самая прекрасная женщина в Париже», — говорил её брат, Наполеон Бонапарт, и современники хором вторили ему. «Самая красивая в те времена, когда было множество красивых женщин»; «самое потрясающее создание, необыкновенно соблазнительное, с самой красивой фигурой, которую только могла создать Природа, и которая, с божественной свободой, настолько же убедительно демонстрировала свою красоту, насколько Небеса её даровали».

Мария Паола, «Паолетта», была шестым ребёнком (из восьми выживших) Летиции Рамолино и Карло Бонапарта. Она родилась в 1780 году на Корсике. В 1793 году семья переехала во Францию, и, по сути, именно с этого времени началась «настоящая» жизнь для прелестной Паолетты.

Красота и непосредственность юной Паолетты причиняли семье немало хлопот. Она успела пофлиртовать, наверное, со всеми офицерами, которые окружали старшего брата. И оказалось, что один из них не просто флиртует с очаровательной девушкой, а серьёзно влюблён в неё. К тому же женитьбу на сестре своего кумира двадцатичетырёхлетний Шарль Виктор Эммануэль Леклерк воспринял как награду. В 1897 году Паолетта стала женой Леклерка. Через год у них родился сын, получивший имя одного из героев поэта Оссиана — Дермид.

В 1801 году генерал Леклерк по приказу Наполеона направился на остров Санто-Доминго — новый генерал-губернатор должен был призвать к порядку взбунтовавшуюся французскую колонию. Полина ехать отказалась — что ей, первой красавице Парижа, делать на этом далёком острове? Муж просил, умолял, но ничего не помогало. Тогда в дело вмешался суровый старший брат. «Возьмите носилки. Прикажите шести гренадёрам усадить её туда и проследите, чтобы она поднялась на борт». Так рассерженную, сопротивляющуюся Полину буквально насильно заставили отправиться в путь. Правда, жизнь в колонии оказалась куда лучше, чем она предполагала.

В 1802 году, однако, генерал Леклерк тяжело заболел жёлтой лихорадкой, и спасти его не удалось.

Наполеон хотел выдать сестру замуж во второй раз как можно скорее. Число поклонников, восхищавшихся красотой прекрасной вдовы, всё росло. Да, она соблюдала траур, поскольку на этом настаивал брат, но принимать ухаживания ей это не мешало. О ней говорили: «Ни одна женщина со времён Мессалины не пускала так в ход свои прелести, как она».

Но брат снова укротил сестру — в 1803 году Полина вышла замуж второй раз. Её супругом стал Камилло-Филипе-Лодовико Боргезе, князь Сульмоны и Россано. Этот римский аристократ, хоть внешне и весьма привлекательный, не интересовал Полину сам по себе. Однако, будучи членом семьи Боргезе, князь был обладателем огромного состояния и роскошной коллекции семейных драгоценностей, в частности бриллиантов. Полина же всегда любила роскошь. Бонапарт этим браком укреплял связи с Италией, князь — связи с Францией, заодно получая богатое приданое, а Полина становилась княгиней и обладательницей таких богатств, которые позволяли ей затмить всех, в том числе супругу брата, Жозефину.

Она уехала в Италию, но часто приезжала в Париж. Вторая жена Наполеона, австрийская принцесса Мария-Луиза, тоже не вызывала у неё симпатий, вплоть до того, что однажды на балу она показала императрице... язык. Можно, конечно, назвать такое поведение экстравагантным и эксцентричным, а можно — детским и, мягко говоря, легкомысленным.

Только смерть единственного сына Дермида в 1804 году остановила её на какое-то время. Она горевала настолько сильно, что опасались за её здоровье. Но затем Полина оправилась и снова начала брать от жизни всё, что могла.

Именно тогда, когда Полина была всё ещё в расцвете своей красоты, знаменитый скульптор Антонио Канова создал свою знаменитую статую торжествующей Венеры. Прекрасная обнажённая женщина из белого мрамора — это сама Полина. Княгиня в очередной раз вызвала скандал, позируя скульптору без одежды.

В 1806 году брат сделал её герцогиней и принцессой Гастальской — Полина наконец получила собственный титул. Само герцогство, правда, она вскоре уступила герцогу Пармскому за солидную сумму, а вот титул оставила. Отношения с братом тем временем снова испортились — из-за его нового брака. Несмотря на это, когда Наполеон потерпел поражение и был сослан на Эльбу, именно избалованная, тщеславная и неугомонная Полина была среди тех, кто не оставил его в беде и проявил при этом куда больше мужества и верности, чем остальные члены его большой семьи... Она была единственной, кто приехал к брату на Эльбу, и провела там с ним несколько месяцев, пытаясь утешить и с помощью своих средств как-то улучшить его положение. Когда Наполеон потерпел очередное поражение при Ватерлоо и был сослан на остров Святой Елены, Полина захотела сопровождать его и туда. Но ей в этом отказали, опасаясь, что она снова, как на Эльбе, будет помогать ему организовать побег.

Тем временем Камилло Боргезе потребовал развода — к чему ему было терпеть презиравшую его жену, которая к тому же теперь лишилась главного своего защитника? Но у него ничего не вышло. В результате суд постановил, что супруги будут проживать отдельно, Полина будет получать достойное содержание и за ней по-прежнему останется её любимая вилла Боргезе.

Красота прекрасной княгини Боргезе к тому времени уже основательно поблекла. Полина оказалась серьёзно больна... Она скончалась в возрасте всего сорока четырёх лет.

Её хоронили в закрытом гробу — Полина не хотела, чтобы кто-нибудь видел её. Рядом же поставили статую Кановы. Она должна была остаться в памяти людей именно такой — божественно прекрасной.

Кто-то может прожить всю жизнь в одном городе, лишь изредка покидая его, а кому-то «и целого мира мало». Лола Монтес всю свою жизнь покоряла этот мир...

Элиза Розанна Гилберт (возможно, у неё было ещё два имени, Мария Долорес) родилась в Ирландии. Позднее она будет утверждать, что по материнской линии она приходилась роднёй испанскому аристократическому роду Парис-и-Монтес, но это сомнительно — скорее всего, её мать, Элиза Оливер, незаконная дочь некоего ирландского джентльмена, не имела никакого отношения к Испании.

Элизе Оливер было всего около пятнадцати, когда на свет появилась маленькая Элиза, а замуж за её отца, Эдварда Гилберта, офицера британской армии, она вышла через год после рождения дочери.

В 1825 году Гилберта перевели в Индию, куда он и отправился, захватив семью. Увы, вскоре после прибытия на место он скончался, вероятно, от холеры, а девятнадцатилетняя миссис Гилберт быстро вышла замуж во второй раз, за лейтенанта Патрика Крейги. Тот оказался неплохим супругом а, главное, неплохим отчимом, которого заботило будущее девочки.

Чтобы маленькая Элиза получила более-менее приличное образование, её отправили в Англию, вернее, в Шотландию — к отцу лейтенанта Крейги. Девочка должна была жить у него и посещать школу. Но «приёмный дед» долго не выдержал — Элиза росла настоящим сорванцом. На помощь пришла другая родственница — сестра лейтенанта, которая содержала школу. Туда и определили десятилетнюю Элизу. Однако и там она пробыла недолго — через год её отправили в другую школу, в Бат. Говорят, она нередко заявляла: «Чего Лола хочет, то Лола получит». И хотела, и получала.

Девушка росла красавицей — тёмные роскошные волосы, огромные глаза, смуглая кожа. Она и впрямь немного походила на испанку, что с успехом и обыгрывала впоследствии. Когда ей было шестнадцать, она повторила поступок матери — сбежала с офицером. Лейтенант Томас Джеймс увёз её в Индию. Они поженились.

«Миссис Джеймс сверкает, выделяясь среди остальных подобно звезде», — говорил один из её поклонников. Однако красота жены не помешала лейтенанту Джеймсу ей изменять. Она не оставалась в долгу, и после бурного скандала они в конце концов разъехались. Миссис Джеймс предпочла покинуть Индию. Ей был тогда двадцать один год. Яркая, потрясающе эффектная молодая женщина — как должна была она зарабатывать себе на жизнь? Сцена!

В 1843 году в Лондоне состоялся дебют Лолы Монтес, «испанской танцовщицы». Правда, вскоре стало известно, что на самом деле прекрасная испанка — супруга британского офицера... Новый виток скандала заставил Лолу уехать на континент.

Её представления имели успех, пусть и не бурный — не столько потому, что Лола была хорошей актрисой или выдающейся танцовщицей, сколько из-за яркой красоты исполнительницы, той страсти, которую она вкладывала в танец, и его откровенной чувственности. Знаменитый «паучий танец» Лолы Монтес обычно вызывал у публики особый интерес. Его вдохновила итальянская тарантелла, но Лола танцевала его под разные мелодии, от вальсов и полек до джиг. Она появлялась на сцене в панталонах телесного цвета и юбках из отдельных разноцветных кусков шифона, которые окутывали её, словно паутина. В одежде были спрятаны искусственные паучки, и, танцуя, Лола якобы в ужасе обнаруживала их и избавлялась от одного за другим. А в Париже ей удалось дополнительно шокировать публику, не надев панталоны...

Пожалуй, не было за все XIX столетие более популярной императрицы, чем Елизавета Баварская, которую в семье назвали «Зисси» — и также ласково называл обожающий ее народ. А между тем с политической точки зрения Зисси была существом для страны совершенно бесполезным. Просто она была красива. Очень красива. Похожа на сказочную принцессу. На волшебную королеву. Да еще и история любви Зисси и юного императора Франца Иосифа напоминала классическую сказку: король с первого взгляда влюбился в прекрасную принцессу и женился на ней, несмотря на все преграды.

Историю этих знаменитых влюбленных нужно начать с рассказа об их матерях: принцессы София и Людовика приходились друг другу родными сестрами и происходили из рода Виттельсбахов, правившего в Баварии более семи веков. Это было одно из множества древних, благородных, но незначительных герцогских семейств, у отпрысков которого гордости и властолюбия оказалось куда больше, чем реальной власти и богатства.

Из двенадцати братьев и сестер самой амбициозной была София. К счастью для себя, она была и самой красивой, и ей удалось сделать просто блестящую партию: замуж она вышла за австрийского эрцгерцога Франца Карла и 18 августа 1830 года родила ему сына Франца Иосифа, который в 1848 году стал императором Австро-Венгрии.

Младшая сестра Софии, Людовика, еще в детстве была обещана в жены своему родственнику герцогу Баварии Максу. Хотя в королевских семьях близкородственные браки — в порядке вещей, родство этих супругов оказалось уж слишком тесным, так что пришлось испрашивать разрешение на брак у церкви. Людовика принялась рожать детей. Всего она подарила мужу восьмерых. Ее вторая дочь, Елизавета Евгения Амалия, была всеобщей любимицей. Если ее братья и сестры хотели чего-то получить от родителей, просить об этом они отправляли Зисси: знали, что ей не откажут.

В августе 1853 года София и Людовика решили, что пришло время поженить старших детей. Хелена, которую назначили в жены Францу Иосифу, робела при встрече с этим незнакомцем, в котором видела своего будущего мужа. Франц Иосиф тоже держался напряженно: чопорная Хелена ему совсем не понравилась. Зато он совершенно влюбился в Зисси! «Она — сама прелесть! Ее губы — как спелая земляника, ее кожа —- как сливки, она благоухает, как дикий шиповник!» — заявил влюбленный император.

21 апреля Франц Иосиф с семьей в порту Нусдорфа ожидал прибытия корабля, на котором плывет Зисси. Молодой император так извелся от нетерпения, что рванулся навстречу невесте, когда корабль еще не успел закончить причаливание и от пристани его отделяла широкая щель. На глазах у толпы любопытных, собравшихся в порту, Франц Иосиф перепрыгнул с пристани на палубу и заключил Зисси в объятия. Этот романтический жест вызвал всеобщий восторг и умиление публики.

Елизавета была самой красивой императрицей за всю историю австрийской монархии, она вышла замуж по любви и была любима — но очень несчастна в браке. Франц Иосиф, вымуштрованный матерью, каждый день по многу часов занимался государственными делами. Елизавете принадлежали только ночи. А она мучительно скучала в Вене в окружении чужих людей — ведь ей не позволили взять с собой ни одну из баварских придворных дам. С утра до вечера ей приходилось носить парадные платья и украшения, что страшно утомляло девочку, дома привыкшую ходить даже без корсета и часами резвиться в дворцовом парке. К тому же эрцгерцогиня София постоянно третировала ее, делала замечания и уличала в поведении, несоответствующем придворному этикету. Елизавета была уверена, что свекровь ее ненавидит и специально мучает. На самом деле София просто пыталась воспитать из невестки достойную императрицу...

5 марта 1855 года Елизавета родила первенца. Ко всеобщему сожалению, это оказалась девочка. 15 июля 1856 года Елизавета снова родила, и опять девочку. Малышку окрестили Гизелой Елизаветой.

После вторых родов Елизавета расцвела и похорошела. У них с мужем начался второй медовый месяц, и Франц Иосиф написал матери, требуя переселить детей в просторные покои, расположенные на том же этаже, что и покои его жены. Эрцгерцогине пришлось уступить.

Весной 1857 года супруги отправились в Венгрию, и Елизавета взяла с собой старшую дочку. В Будапеште маленькая София неожиданно расхворалась. Что с ней случилось — теперь уже непонятно, а тогда врачи просто не умели поставить диагноз. После нескольких дней мучений девочка скончалась.

Горе Елизаветы было безгранично: она винила себя в смерти девочки. А между тем она снова забеременела. Третьи роды оказались настолько тяжелыми, что доктора опасались за жизнь императрицы. Но 21 августа 1858 года, после многочасовых мучений, Елизавета родила долгожданного наследника: кронпринца Рудольфа. На этот раз она действительно долго не могла подняться с постели, чем и воспользовалась свекровь, чтобы забрать к себе младенца Рудольфа, да и Гизелу тоже. Когда Елизавета наконец поднялась на ноги, у нее не хватило моральных сил сражаться за детей. Только десять лет спустя, 22 апреля 1868 года, Елизавета родила еще одну дочь — Марию-Валерию, которая стала ее любимым ребенком: Елизавета была с ней неразлучна...

А пока молодая императрица боялась даже приближаться к своим детям. Депрессия ее усугублялась. Она почти ничего не ела. Напуганный состоянием жены, Франц Иосиф дал Елизавете разрешение уехать для отдыха на Мадейру.

Так начались бесконечные путешествия императрицы. Мадейра, Италия, Испания, Корфу — везде она подолгу жила, наслаждаясь южной природой и своей свободой. В Вену она возвращалась на Рождество для участия в традиционном бале, а потом уезжала снова.

Елизавета, в юности не сознававшая своей привлекательности, теперь уже научилась ценить и беречь свою красоту. Чтобы сохранить гибкость, она каждый день занималась гимнастикой. Придерживалась строгой диеты, боясь располнеть. Пила вино с овечьей кровью, что должно было сохранить свежий цвет ее лица. Императрица очень гордилась своими роскошными длинными волосами, часто позировала для портретов, распустив их по плечам, и в таком виде появлялась даже на крупных торжествах, что вообще-то для замужней дамы было недопустимо. Но волосы Елизаветы действительно были роскошным украшением, и она умела подчеркнуть их великолепие. В частности, по ее личному заказу сделали двенадцать заколок в виде бриллиантовых звезд, которыми она прихватывала волосы надо лбом.

Неизбежная старость и потеря красоты ужасали ее. Елизавета ужесточила диету, и случались дни, когда она съедала только пять апельсинов. Но вместо того, чтобы худеть, она заметила, что толстеет! Во всяком случае, так казалось самой Елизавете, пока врач не объяснил ей, что это не полнота, а голодные отеки... Елизавету с трудом уговорили выпивать в день хотя бы стакан питательного овечьего молока.

Страшный удар судьба нанесла Елизавете в 1889 году, когда ее единственный сын кронпринц Рудольф и его возлюбленная Мария Вечера совершили двойное самоубийство в замке Майеринг. В очередную годовщину самоубийства Рудольфа императрица написала Валерии: «Я тоже хотела бы умереть от небольшой раны в сердце, через которую улетит моя душа, но я хочу, чтобы это произошло вдали от тех, кого я люблю».

Елизавета даже не представляла, как точно исполнится ее желание. Утром 10 сентября 1898 года в Женеве ее заколол остро заточенным трехгранным напильником итальянский анархист Луиджи Люкени. Он собирался убить какого-нибудь представителя правящих классов: кого-нибудь, кто не занимается никакой полезной деятельностью... Один удар в сердце. Внутреннее кровотечение. Елизавета даже не успела почувствовать боли. Она потеряла сознание и прожила еще полтора часа, не зная, что умирает.

«Как я любил эту женщину!» — воскликнул Франц Иосиф, получив телеграмму из Женевы, извещающую о гибели жены. Он держался достойно, но смерть Зисси его сломила. Из его жизни ушли счастье, красота и надежда на любовь — на то, что хотя бы в старости Зисси угомонится, останется рядом с ним и они наконец будут счастливы.

Она стала легендой еще при жизни: Виргиния Ольдоини, графиня Кастильоне, блистательнейшая красавица своего времени, законодательница мод, интриганка, авантюристка, куртизанка, любовница Наполеона III, итальянская шпионка при французском дворе...

Виргиния-Антуанетта-Луиза-Карлотта-Элизабетта-Тереза-Мария родилась во Флоренции в старинной, знатной, богатой семье Ольдоини. Ее отец, дядя, кузены, стоило им собраться вместе, говорили преимущественно о былом величии, Италии и о нынешнем бедственном ее положении. Виргиния была в курсе этих разговоров.

В 16 лет Виргиния вышла замуж за графа Франческо де Кастильоне. В 1855 году она родила ему сына. Долг перед семьей был исполнен, наследник произведен, и Виргиния сочла, что теперь может попутешествовать. Она переехала в Париж.

Графиня де Кастильоне не просто поражала своей красотой: она умела еще и шокировать общество. Она великолепно ездила верхом, владела хлыстом, как оружием, метко стреляла. Была способна прилюдно выкурить сигару или явиться на бал «практически обнаженной»...

Ей ничего не стоило обольстить Наполеона III. Чуть сложнее — уговорить его не препятствовать объединению Италии. Связь графини де Кастильоне с Наполеоном III длилась всего два года, но благодаря этой связи красавица проникла в высшие политические круги, была представлена Отто Бисмарку и Адольфу Тьеру.

Но не следует думать, что графиня де Кастильоне интересовалась только политикой. Как раз напротив: к участию в политических играх она относилась, как к некоему долгу перед семьей. А на самом деле она обожала... свою красоту. И все, что может эту красоту дополнить: драгоценности и наряды. У нее был безупречный вкус.

Великий ювелир Фредерик Бушерон специально для нее создал золотое колье в форме змеи с изумрудными глазами. Это был символ графини де Кастильоне — прекрасная золотая и зеленоглазая змея. Создав красоте достойную оправу, нужно было красоту продемонстрировать, и потому Виргиния часто бывала на балах. Всегда в новом платье и новых украшениях.

А еще она мечтала сохранить свою красоту навсегда. Интересовалась всеми новейшими средствами для омоложения. Но, понимая, что старение неизбежно, старалась как можно чаще позировать для портретов, чтобы хоть на полотнах остаться молодой и прекрасной. Она стала постоянной моделью фотографа императорского двора Пьера Пьерсона. Правда, на половине фотографий она в маске или под вуалью. Виргиния знала, что начала увядать, и — все еще гордясь своими формами — уже прятала лицо. Зато она позволила Пьерсону фотографировать свои ноги, что было невероятной дерзостью в то время, когда женщины скрывали под юбкой даже туфельки.

В 1880 году прекрасная Кастильоне заметила у себя несомненные признаки уже не увядания, а старения. И тогда она скрылась от людей, заперлась в своим особняке и в затворничестве прожила до своей смерти. Прислуга боялась у нее работать. Судачили, будто графиня сошла с ума: целыми днями она плакала, стонала, металась по комнатам. Виргиния невыносимо страдала из-за утраты своей красоты.

Головной бутик ювелирного дома Boucheron с 1893 года и по нынешний день находится в бывшем особняке графини де Кастильоне на Вандомской площади. И охранники, вынужденные оставаться в здании на ночь, уже более ста лет твердят, будто по комнатам ходит призрак женщины в пышном белом платье, которая громко плачет, стонет и вздыхает, а стоит ей столкнуться с человеком — закрывает лицо руками и исчезает.

«О, моя дорогая, что это за женщина! Она прекрасна во всём. Представь себе высокую, худощавую женщину, в длинном платье из ткани цвета приглушённого пурпура, из натуральной материи до последнего шнурка, с копной вьющихся чёрных волос, ниспадающих крупными волнами по вискам, маленькое и бледное лицо, большие тёмные глаза, глубокие... с густыми чёрными и изогнутыми бровями, рот как у “Орианы” в нашем иллюстрированном Теннисоне, высокая открытая шея в жемчугах, и в итоге — само совершенство!» — так отзывался о Джейн Моррис-Берден американский писатель Генри Джеймс в письме к своей сестре.

Она была простого происхождения: дочь конюха из Оксфорда. Ее мать работала прислугой. Джейн и ее младшая сестра Элизабет получили азы грамоты в воскресной школе.

Художники Данте Габриэль Россетти и Эдвард Берн-Джонс увидели Джейн в октябре 1857 года, во время концерта, и пригласили позировать — за хорошую плату. К счастью для Джейн, она встретилась с истинными джентльменами, к тому же — натурами возвышенными, художниками и поэтами. Красота Джейн Верден буквально свела с ума сразу двоих: Данте Габриэля Россетти и Уильяма Морриса. Интересно, что оба писали с нее королеву Гиневру из артуровского цикла легенд.

Моррис являлся потомком богатого и знатного рода, но это не помешало ему просить руки Джейн. Она согласилась.

Любила ли она его тогда — неизвестно. Но была бесконечно благодарна и посвятила всю свою жизнь его благополучию.

Уильям Моррис дал Джейн хорошее образование, приглашал к ней частных учителей, и она оказалась вполне способной ученицей: научилась говорить с аристократическим произношением, выучила французский и итальянский языки, стала искусной пианисткой. Ее изысканные манеры поражали всех, кто с ней знакомился. И если люди не знали о ее происхождении, они принимали Джейн за представительницу высшей аристократии. Считается, что именно она вдохновила Бернарда Шоу на «Пигмалиона» и стала прообразом Элизы Дулиттл.

Джейн помогала мужу во всех его начинаниях: когда Моррис решил возрождать в Англии декоративно-прикладное искусство и вложил в это все свои средства, Джейн его только поддержала. При этом она неизменно оставалась гостеприимной хозяйкой для многочисленных друзей и учеников Уильяма.

В январе 1861 года Джейн родила дочь Элис, в марте 1862 года — вторую, Мэй. Элис унаследовала от отца фамильную болезнь: эпилепсию. И к тому же, по-видимому, страдала аутизмом. Джейн хватило мудрости, терпения и такта, чтобы научиться общаться с неуправляемой и замкнутой девочкой, и создать для нее дома комфортную обстановку. Она так хорошо чувствовала состояние своей дочери, что заранее замечала признаки надвигающегося приступа и уводила Элис в ее комнату, где держала в объятиях, пока приступ не проходил.

Зато младшая, Мэй, стала для родителей утешением: она отлично училась, оказалась талантливой художницей и прекрасной помощницей отцу, приняла его идею возрождения декоративно-прикладного искусства, научилась создавать гобелены и дивной красоты вышивки.

...Между тем Данте Габриэль Россетти всегда мечтал о большем, нежели только целовать ноги Джейн Моррис. Он много и часто писал ее, во всех возможных образах, от Архангела до Прозерпины. Ее точеный профиль, печальные глаза под хмурыми бровями, длинная стройная шея, тяжелый узел волос — Россетти нуждался в том, чтобы снова и снова запечатлевать эту красоту, словно пытаясь разгадать ее тайну. Его жена, несчастная Элизабет Сиддел, умерла.

Была ли Джейн любовницей Россетти? Точно не известно. Был период, когда Джейн и Уильям жили порознь. Да и во время совместной их жизни Джейн часто приезжала навестить Россетти. Некоторые исследователи его биографии убеждены в этом, поскольку стихи Россетти, адресованные Джейн, пронизаны эротизмом и полны описаний счастливых свиданий с возлюбленной.

Россетти постепенно слеп, погружался в безумие, врач прописал ему наркотический препорат хлорал, и Данте Габриэль впал в зависимость... Но Джейн и Уильям Моррис оставались его друзьями. Вполне возможно, супруги Моррис терпели навязчивую влюбленность Россетти в Джейн из сострадания, сознавая, как тяжело он болен. Передозировка хлорала оборвала жизнь художника 9 апреля 1882 года.

Уильям Моррис умер 3 октября 1896 года. Джейн пережила его на восемнадцать лет.

Ее последний портрет — уже совсем пожилой, изнуренной болезнью женщины — написала Эвелин де Морган. И даже на этом портрете видно, какой необыкновенной красавицей была Джейн Моррис-Берден.

Эмили Шарлотта Ле Бретон родилась в семье декана (окружного викария) на острове Джерси. Детей было семеро — шестеро братьев и одна-единственная сестра. Неудивительно, что девочка росла таким же сорванцом, как и они. Отец полагал, что образование для женщин очень важно, поэтому Лили обучала не только её гувернантка, но и наставник братьев. Языки, математика, литература — девочка получила неплохое образование.

Да, её не называли «Эмили Шарлоттой». Это имя она сама считала ужасным, но, как писала в своих воспоминаниях, к счастью, очень рано её стали называть «Лили», «лилией», вероятно, из-за очень белой кожи.

У матери было слабое здоровье, так что, когда Лили подросла, то ей порой приходилось подменять мать тогда, когда требовалось её официальное присутствие в качестве супруги декана. Девочка, которая росла в окружении мальчиков, и так была не робкого десятка, теперь же ей пришлось научиться общаться с людьми, которые бывали много старше её. Она была спокойной, уверенной в себе юной леди, а не тихоней, которая не смеет поднять глаз в чужом присутствии.

В 1873 году один из братьев Лили, Вильям, женился. У его жены был брат, Эдвард Лэнгтри. Он не так давно овдовел, но сияющая юная красота Лили помогла ему утешиться. Ему двадцать шесть, ей двадцать, он весьма обеспечен... Для брака не было никаких препятствий. Медовый месяц Эдвард и Лили провели на его яхте, а затем поселились в собственном доме на Джерси. Правда, через три года молодая жена убедила Эдварда, что для её здоровья будет лучше поселиться в Лондоне.

На одном из приёмов сэр Джон Эверетт Милле, знаменитый живописец, обратил внимание на красивую молчаливую молодую женщину в чёрном платье. Узнав, что она с Джерси, где он сам провёл детство, он представился, а потом попросил разрешения написать её портрет.

С этого вечера и началась слава Лили, слава всеми признанной красавицы. Её писали известные художники. Её фотографировали. После знаменитого портрета кисти Милле, «Джерсейская Лилия», за Лили закрепилось это прозвище — портрет имел такой успех, что его защищали от напирающей публики верёвочными ограждениями.

Её красоту запечатлевали в мраморе, на холсте и на плёнке. Она расходилась в виде тысяч открыток с изображением прелестного лица.

Красотой Лили восхищались, её манере одеваться подражали, её причёску копировали, словом, она стала одной из первых «профессиональных красавиц», женщин, которые были известны именно благодаря своей красоте. Джентльмены носили в петлицах красные джерсейские лилии — в её честь... В её же честь был назван вальс. Был ли счастлив Эдвард Лэнгтри, что его супруга имеет столь оглушительный успех? Не очень. Своё недовольство он всё больше старался заглушить спиртным. А в её жизни очень скоро появился другой Эдвард.

Принцу Уэльскому, будущему королю Англии Эдуарду VII, в 1877 году было тридцать шесть. Уже четырнадцать лет он был женат на датской принцессе Александре, у них было шестеро детей (последний сын, правда, умер сразу после рождения). Альберт Эдуард, «Берти», как называли его друзья, был большим ценителем женской красоты. Красота и очарование Лили произвели на принца ожидаемое впечатление, а ей понравились его обходительность и доброта. Вскоре их уже видели вместе на верховой прогулке в Гайд-парке. Лили же никогда и никому не рассказывала о связывавших её с принцем отношениях. Другое дело, что всё и так было ясно.

Очарованный Лили, принц купил ей дом в Борнемуте. Именно там она надевала его подарки — наряды и драгоценности, но поначалу не появлялась в них на публике, чтобы не вызвать скандала. Так продолжалось три года. Всё это время Эдвард Лэнгтри делал вид, что ничего не происходит.

Постепенно между принцем и Лили всё-таки наступило охлаждение. Берти стал всё больше обращать внимания на других женщин, а тут в Лондон приехала знаменитая актриса Сара Бернар, и он в очередной раз потерял голову. Лили же тоже не осталась в долгу, заведя летом 1879 года роман с графом Шрусбери, а весной следующего — с принцем Людвигом Баттенбергом, находившимся в родстве с Британским королевским домом. Летом 1880 года она обнаружила, что ожидает ребёнка...

Чтобы она смогла втайне ото всех родить ребёнка, принц отправил её в Париж в сопровождении своих доверенных людей, и там в марте 1881 года родилась девочка, Жанна-Мари. Принц Людвиг Баттенберг всегда считал её своей дочерью, хотя весьма вероятно, что отцом был один из друзей Лили, Артур Джонс.

Девочку Лили поселила вместе со своей матерью в Борнемуте.

Теперь, лишившись поддержки принца и денег мужа, она должна была сама о себе позаботиться. Оскар Уайльд давно убеждал её, что она вполне в состоянии попробовать свои силы на сцене. И в декабре 1881 года состоялся дебют Лили. Спустя год она отправилась в своё первое турне по США и имела такой успех, что в течение нескольких последующих лет не раз приезжала туда.

Ещё во время первого визита она познакомилась с Фредериком Гебхардом, наследником огромного состояния. Теперь она была окружена любой роскошью, которую только могла пожелать.

В 1899 году она вышла замуж за молодого, много младше неё, аристократа, и, когда её свёкор скончался и Хьюго Джеральд де Бат унаследовал титул, Лили стала леди де Бат.

Лили оставила сцену только в 1906 году, когда ей было уже за пятьдесят. Она любила Монте-Карло и проводила там всё больше и больше времени. В 1907 году она была первой женщиной, кто сорвал там банк! Лили умела выигрывать.

В 1910 году скончался Эдуард VII, который никогда не забывал времени, проведённого с самой прекрасной женщиной эпохи, названной по его имени «эдвардианской».

В 1929 году семидесятипятилетняя Лили скончалась на своей вилле «Ле Лис» в Монако. Джерсейскую Лилию похоронили, как она и завещала, на Джерси.

Мария Вечера родилась в Вене, в семье с не слишком-то благородными корнями. Ее прадед был словаком и по профессии сапожником, женился на немке, которая родила ему десятерых детей. Младший сын Георг оказался самым честолюбивым из семьи, стал городским комен

дантом, во время венгерского восстания 1848 - 1849 годов занял жесткую проавстрий- скую позицию, за что был обласкан властью — император Франц Иосиф даже хотел даровать ему дворянство, от чего Георг отказался. Но испросил для своего сына Альбина место в дипломатическом корпусе. Альбин был человеком мягким, спокойным, карьеру делал не спеша. И женился на девушке с огромным приданым: Элен Бальтацци была дочерью баснословно богатого итальянского банкира и конезаводчика.

Элен родила четверых детей и поселилась с ними в замке Шварцау: чудесное место, которое ее дочь будет вспоминать в своем предсмертном письме...

Альбин постоянно находился в отъезде с дипломатической миссией. Элен скучала и мечтала о светской жизни. Больше всего на свете ей хотелось просочиться в высшее общество и развлекаться так, как развлекаются они. Что только она не делала, чтобы быть приглашенной на балы и рауты! Даже платила обнищавшим дворянкам, чтобы они ее представляли в обществе. Был период, когда Элен буквально преследовала своими чувствами кронпринца Рудольфа, мечтая стать его фавориткой.

Тридцатилетний кронпринц Рудольф был женат на бельгийской принцессе Стефании, у них росла дочь Елизавета, но брак не был счастливым. Рудольф был крайне восторженным мужчиной, ему не нравилось служить в армии, зато нравилось путешествовать, а главное — принц Рудольф мечтал о настоящей любви и высоких страстях. Он хотел сделать из своей жизни поэму.

Отвергнув Элен Вечера, которую считал «ужасной и навязчивой», Рудольф влюбился в её дочь — семнадцатилетнюю красавицу Марию. Девушка не просто ответила ему взаимностью: она уже давно была влюблена в принца. Неизвестно, знала ли она об аналогичных чувствах к Рудольфу своей матери, и не от нее ли переняла это увлечение, ведь дети часто копируют за своими родителями все, включая их пристрастия... В общем, Мария восторженно грезила о Рудольфе. И стоило принцу уделить ей толику внимания — Мария буквально бросилась в его объятия.

А принц совершил неожиданный поступок: он просил у отца разрешения на развод с принцессой Стефанией — и на морганатический брак с Марией Вечера. Император Франц Иосиф был разгневан самим этим предложением и даже потребовал, чтобы Мария была удалена от двора. Император не знал, что Мария беременна. Он не мог оценить силу страсти принца Рудольфа и степень его отчаяния.

30 января, в разгар венского карнавала, принц уединился с Марией в своем замке Майерлинг и застрелил сначала — ее, затем — себя. Их нашли мертвыми наутро. Принц с револьвером в руке сидел возле зеркала: он смотрел на себя перед смертью, видимо, чтобы лучше прицелиться... Или просто надеялся что-то особенное увидеть в тот миг, когда душа будет расставаться с телом? Полуобнаженная мертвая Мария, вся залитая кровью, лежала на полу. Ее застрелили выстрелом в висок. В руки ей принц вложил розу, а сам просидел возле покойницы не меньше восьми часов, прежде чем и себе пустил пулю в голову.

Перед смертью и Рудольф, и Мария оставили прощальные письма близким, так что для нее это также было актом самоубийства, хотя она и не сама нажимала на курок.

Написала она и матери: «Дорогая мама! Прости мне содеянное! Я не сумела превозмочь свою любовь. С его согласия мне хотелось бы лежать рядом с ним на кладбище Алланд. В смерти я буду счастливее, чем была в жизни».

Истинные причины их поступка так и не были выяснены, хотя предположения строятся до сих пор. Самая вероятная причина — что беременная Мария приехала в Майерлинг, чтобы сделать аборт (этим объяснялось присутствие в замке смертельно напуганного личного врача Рудольфа), но операция не удалась... Мария истекала кровью. Понимая, что мучительная смерть юной женщины неизбежна, влюбленные решили ускорить смерть и уйти вместе. Но возможны и другие версии. Некоторые авторы считают даже, что Рудольф и Мария были убиты неизвестными злодеями, желавшими лишить австрийский престол единственного наследника.

Эдит Болинг была родом из семьи богатых плантаторов, среди предков которых была ни много ни мало — сама «индейская принцесса» Покахонтас, легенда Америки! Мэри Ролф, правнучка Покахонтас, вышла в 1675 году за человека по фамилии Болинг. Семейство обосновалось в Виргинии, в городке Витевилле, где и родилась Эдит.

Она выросла настоящей красавицей, причем ее внешний типаж — кукольный, ангельский, несколько даже слащавый, — идеально соответствовал моде той эпохи.

Повзрослевшие и выпорхнувшие из гнезда дети четы Болинг пытались помочь родителям. Так, одна из старших дочерей, Гертруда, удачно вышедшая замуж за доктора Александра Гальта и переселившаяся с ним в Вашингтон, пригласила пожить к себе Эдит. В их доме она познакомилась со своим первым мужем: им стал Норман Гальт, дальний родственник Александра, сын и наследник владельца крупнейшего в Вашингтоне ювелирного магазина «Гальтс». Он был очень строгий и добропорядочный молодой человек, на десять лет старше Эдит. Норман ухаживал за Эдит четыре года! Они поженились 30 апреля 1896 года и сразу же отправились в длительное путешествие в Европу, где Гальт осыпал свою молодую жену драгоценностями, и вообще покупал ей все, на чем хотя бы на миг она задержала взгляд. Именно тогда она поработала манекенщицей у Ворта: не ради денег, а из любопытства, ведь тогда еще представление платьев красивыми манекенщицами было в новинку!

В 1904 году супруги Гальт вернулись в Вашингтон. Норман подарил Эдит автомобиль, и она стала первой женщиной, которую вашингтонцы увидели за рулем.

Норман мечтал о ребенке, который стал бы наследником ювелирной империи Гальтов. Но надеждам сбыться не удалось: беременность оказалась внематочной, что диагностировать на ранних стадиях не умели, и Эдит едва не погибла от кровотечения. Она выжила и выздоровела, но врачи предупредили, что детей у нее никогда не будет. Эдит легче оправилась от этого удара, нежели Норман. Он начал пить и 28 января 1908 года скончался от цирроза печени.

После смерти мужа она удочерила семнадцатилетнюю сироту Элис Гордон, дочь своих умерших друзей. Отношения между ними были скорее как между подругами — старшей и младшей. Им было вместе весело и комфортно, они много путешествовали, объездили полмира.

Как-то раз на курорте Эдит познакомилась с доктором Греем Грейсоном, личным врачом президента Вудро Вильсона. Тогда еще Вудро был женат на своей первой жене, Эллин. А мудрая Эллин перед смертью просила самых близких друзей, среди которых был и доктор Грейсон, о том, чтобы они поскорее женили Вудро на достойной женщине. И доктор решил, что неплохо бы представить Эдит Гальт президенту: она была как раз в его вкусе и могла отвлечь его от той беспросветной печали, в которую он погрузился.

Когда происходили эти своеобразные «смотрины», Эдит даже не догадывалась, для какой роли ее выбрали, и просто мило ворковала с «приятельницами» доктора Грейсона. Она всем понравилась, особенно мисс Боунз.

Однажды Элен предложила Эдит пообедать в Белом Доме. Это было не торжественное мероприятие, а совершенно спонтанное: в тот мартовский день они вымокли под дождем, испачкали туфли и юбки, и Элен решила провести приятельницу в свои личные апартаменты, чтобы Эдит могла обсохнуть и согреться. И тут в игру вступила судьба. И возле лифта дамы столкнулись с президентом и доктором, которые — тоже вымокшие и в грязных туфлях — возвращались после того, как их игру в гольф прервал дождь.

Вудро был потрясен красотой Эдит. Уже во время второй встречи Вудро и Эдит болтали, как старые друзья: о жизни в южных штатах, о детстве, о своих близких. Вудро очень понравился Эдит: не как президент, а как интересный и приятный человек. И, когда он снова пригласил ее на ужин, она согласилась. А потом соглашалась ездить с ним на прогулки, каталась с ним на яхте. Эдит Гальт познакомилась с президентом в середине марта, а 4 мая Вудро Вильсон сделал ей предложение.

Свадьба состоялась 18 декабря 1915 года в доме невесты. Торжество было скромное и носило скорее частный характер: было приглашено всего около сорока друзей и родственников. Эдит было сорок три года, Вудро — пятьдесят девять. Их брак был очень счастливым. Каждый вечер они сидели вместе в гостиной, просматривали государственные документы, читали дипломатическую почту. Вудро абсолютно во всем доверял жене и даже сообщил Эдит личный код, которым пользовался для переговоров со своими эмиссарами в зарубежных странах. А между тем этот код был неизвестен даже министру иностранных дел Роберту Лэнсингу! Можно сказать, что Эдит выполняла обязанности неофициального помощника президента Соединенных Штатов. Она помогала ему и во время войны, и во время поездки в Париж на мирную конференцию.

...Головные боли, которыми Вильсон страдал с юности, усилились вскоре после его возвращения из Европы. Эдит уговаривала его взять хотя бы две недели отпуска, съездить куда-то, отвлечься, но Вудро считал, что сейчас не время для отдыха. Вместо отпуска он предпринял поездку по стране, посетил 29 городов, произнеся при этом сорок речей! Неудивительно, что его здоровье ухудшалось. Результатом переутомления и нервотрепки тяжелый инсульт. Только через несколько дней Вудро пришел в сознание, но остался наполовину парализованным, и речь его была невнятной.

Эдит взяла на себя все заботы: сортировала почту, читала вслух важные письма, писала краткие обзоры газетных передовиц, записывала речи Вудро под диктовку и лично передавала министрам замечания и предложения президента. Для Эдит было шоком, когда Вильсон, видимо, не совсем четко осознававший свое положение, пожелал баллотироваться на третий срок... И большим облегчением, когда он все-таки согласился уйти в отставку. Уговорил его доктор Грейсон, мотивируя это тем, что Эдит совсем измучилась и надо бы дать ей отдых, позволить ей пожить обычной женской жизнью. Ради собственного здоровья Вудро с политикой не расстался бы, но ради Эдит он принял нужное решение с легкостью.

Следующие годы прошли для них очень спокойно. Эдит по-прежнему заботилась о Вудро, следила, чтобы он не заскучал, читала ему вслух, играла с ним в карты, по выходным вывозила его в театр, а потом завела дома кинопроектор, чтобы показывать Вудро новые фильмы. Она проглядывала письма и газеты, чтобы не допустить к нему никакой неприятной информации, и уговорила его написать книгу мемуаров. Вильсон посвятил эту книгу ей: «Э.Б.В., которая поведала мне, в чем состоит истинный смысл жизни...»

Вудро Вильсон скончался 3 февраля 1924 года в 11.15 утра. Последним словом, которое он произнес, было имя жены: «Эдит». Эдит пережила мужа на 37 лет и 328 дней, и все эти годы и дни она посвятила одной цели: сохранению доброй памяти о президенте Томасе Вудро Вильсоне. Была 105-я годовщина со дня рождения Вильсона, 28 декабря 1961 года. И Эдит собиралась принять участие в торжественном открытии моста через реку Потомак, названного «Мост Вудро Вильсона». По словам ее компаньонки, Эдит уже надевала шляпку, как вдруг оглянулась к окну, словно ее кто-то позвал или она что-то там увидела... «Вудро?» — удивленно спросила она. И упала. Врачи констатировали приступ острой сердечной недостаточности.

На рубеже XIX и XX веков и Европа, и Америка сходили с ума по Лине Кавальери. И ни с чем нельзя сравнить ее популярность в России. С тринадцати лет она пела в ресторанчиках. Голосок у нее был небольшой, но приятный. А публика собиралась вовсе не затем, чтобы слушать ее голосок, — публика собиралась посмотреть на красавицу! Лина была похожа на ангела. Во всяком случае, именно такими рисовали ангелов на рождественских открытках на протяжении всего XIX столетия.

Лине было шестнадцать, когда ей впервые предложили сфотографироваться для открыток. Она согласилась — ради заработка. Но поставила строжайшее условие: фотографироваться будет только в очень закрытых нарядах. Вскоре Лину пригласили в Париж — одна из крупнейших художественных фирм.

Знаменитый итальянский оперный певец Маттиа Баттистини влюбился в Лину по фотографиям и интервью, предложил ей руку и сердце, а получив отказ, согласился с ролью друга и помог ей воплотить ее мечту: он вывел Лину на оперную сцену.

Почетный академик, профессор парижской консерватории, популярнейший композитор Жюль Массне был уже не молод и счастливо женат — влюблен в жену настолько, что именно на основе его тысячи двухсот писем к ней была впоследствии написана его биография! — но устоять перед красотой Лины маэстро не смог. Он влюбился в ее красоту. Только в красоту — слышать, как Лина поет, Массне не мог, потому что фальшивила она все-таки безбожно. Массне обнаружил в Лине Кавальери свою музу: прекрасную, понимающую и недоступную, как истинная богиня. Их роман был в высшей степени целомудренным. Лина приезжала к Массне, садилась перед ним или ложилась на кушетку. Он садился рядом, смотрел на нее — и постепенно в душе его начинала рождаться музыка. Когда спустя несколько часов Лина покидала композитора, у него в руках оставалась пачка бумаги, исписанная нотными знаками, а она уносила с собой какой-нибудь ценный подарок. Мадам Массне знала об этих встречах, понимала мужа в его странной страсти и даже старалась обустроить все так, чтобы композитора и его музу никто не беспокоил в часы сотворчества. Лине на память о Массне осталось столько драгоценностей, что ими можно было бы заполнить небольшой ювелирный магазин, зато Массне написал несколько романсов, оперу и балет.

В 1901 году Лина впервые гастролировала в России. И до этого в любой табачной лавчонке, имевшей, как правило, и писчебумажные товары, можно было найти открытки с изображением «первой красавицы мира» — итальянки Лины Кавальери, заснятой в разных позах. Были открытки и с другими красавицами... Но никто из них не был так популярен, как Лина Кавальери. Когда были объявлены ее выступления в «Травиате», вся Москва хлынула на эти спектакли, чтобы увидеть «живую» Лину Кавальери. В 1911 году в Петербурге Лине Кавальери аплодировал сам Леонид Соболев, а потом разразился восторженной статьей: «Теперь восходит звезда... Сколько ума во всех ее сценических движениях, сколько музыкальности и вместе с тем темперамента в ее фразах! Какая чудная у нее мимика. Прелестный, хотя и не поражающий какой-то феноменальностью голос, поддающийся легко колоратуре, кристальное “пиано”, удивительный в речитативах грудной регистр. Да здравствует и расцветает этот чудный цветок!!!»

Успех Лины Кавальери в России был столь велик, а гонорары, выплачиваемые ей за выступления, столь фантастичны, что красавица решилась задержаться здесь на несколько лет, а потом снова и снова приезжала на гастроли.

История ее любви казалась какой-то уж слишком книжной или кинематографической — тогда как раз начали появляться первые экранные драмы. Сердце Лины Кавальери покорил Иван Сергеевич Барятинский: русский князь, богач, известный ловелас и вдобавок ко всему — писаный красавец. Барятинский был красив настолько, что его портрет даже поместили на вывеске парижского ресторана «Русский красавец»! Сначала он вознамерился просто обольстить неприступную красавицу, дабы пополнить ею свою коллекцию побед. Но потом сам в нее влюбился и все готов был отдать за то, чтобы завладеть любимой женщиной... Она могла войти в дом Барятинского, только став его женой... А Барятинский проявил слабость. Или — недостаток темперамента. А может быть, это было просто благоразумие? Во всяком случае, он женился не на Лине, а на Екатерине Александровне Юрьевской, младшей из дочерей Александра II от его морганатического брака с княжной Долгоруковой. Правда, после свадьбы Барятинский снова «вернулся» к Лине: он сетовал на совершенную ошибку, клялся, что был принужден к этому браку, что сердце его принадлежит одной лишь Лине и никому больше... Но Лина была неумолима.

Карьера Лины Кавальери закончилась самым блистательным образом: в 1910 году она вышла замуж за миллионера Роберта Чендлера. Был составлен брачный контракт, по которому Лине Кавальери отходила вся недвижимость, принадлежавшая ее супругу: четыре особняка в Нью-Йорке и два имения. А между тем, Лине Кавальери исполнилось уже тридцать шесть лет.

Был еще один факт, активно обсуждаемый журналистами: князь Иван Барятинский скончался от разрыва сердца вскоре после свадьбы Лины и Роберта Чендлера.

После свадьбы Лина написала несколько книжек — советы по сохранению красоты — и все они стали бестселлерами. Не потому, что содержали какие-то уникальные советы: их покупали за имя на обложке.

После двух мировых войн все уже давно забыли, кто такая Лина Кавальери, забыли, что подобной ей не было. Смерть ее была совершенно не замечена широкой публикой.

«Клеопатра Диана» — так назвали её при рождении. Имена египетской царицы и римской богини как нельзя больше подошли девочке, которая станет воплощением красоты своего времени. Но чаще всего её назвали просто «Клео».

Отец, Карл фон Мерод, был художником-пейзажистом, но, главное, принадлежал к аристократической голландской семье. Клео де Мерод всегда выглядела подчёркнуто аристократично.

Когда ей было восемь, родители отправили её учиться в балетную школу при Национальной опере. Она так и не стала выдающейся танцовщицей, но все же её способностей хватило на то, чтобы быть замеченной, и уже с одиннадцати лет маленькая, необыкновенно хорошенькая девочка не просто училась, а также выступала на сцене. В тринадцать лет Клео попала в одну из самых престижных групп, а красота девочки-подростка уже зачаровывала художников — тогда она позировала Эдгару Дега.

Тогда же она стала почти постоянно причёсываться особым образом, и такую моду вслед за нею подхватил и весь мир — причёска будет названа в её честь. Ничего сложного, наоборот, всё изысканно-просто.

Волосы, расчёсанные на прямой пробор, спускались на уши и были собраны в низкий узел на затылке.

Простая причёска только подчёркивала классическую красоту Клео, имевшей почти идеально правильные черты лица. Тонкая талия, которую она всегда туго шнуровала, грация балерины... Недаром, когда в 1896 году журнал «Иллюстрасьон» объявил своеобразный конкурс красоты, в котором участвовало сто тридцать тогдашних красавиц, Клео с лёгкостью заняла первое место — отныне её красота будет не просто известна многим, она будет растиражирована... Плакатам, открыткам и игральным картам с изображением Клео буквально не было числа.

Её портреты писало множество известных художников, включая таких знаменитостей, как Анри де Тулуз-Лотрек и Джованни Болдини. Скульптура «Танцовщица» Александра Фальгьера тоже изображала прекрасную Клео и вызвала тогда скандал — прекрасное тело было полностью обнажено. Правда, сама девушка скромно уверяла, что позировала только для лица танцовщицы... Её фотографировали, и благодаря этим документальным свидетельствам можно верить — художники и скульпторы не преувеличивали эту красоту.

Стоит ли удивляться, что мужчины увлеклись прекрасной танцовщицей? Полвека спустя в своей знаменитой книге «Второй пол» писательница Симона де Бовуар причислила Клео к «гетерам». Клео де Мерод, в то время уже пожилая дама, возмутилась и подала на Симону в суд, сочтя, что задета её честь. И выиграла его! Да, у прекрасной Клео было множество поклонников и немало любовников, но она никогда не была содержанкой, выбирая только тех, к кому привязывалась сама.

В 1896 году её пригласили в Бордо танцевать в местном театре. Именно там, как говорили, и заметил прелестную танцовщицу король Бельгии Леопольд II.

Леопольд, которому было к тому времени уже за шестьдесят, всегда тяготел к обществу хорошеньких актрис. Он часто навещал Париж, ставший для короля городом удовольствий, в отличие от Брюсселя, где ему нужно было заниматься государственными делами, и парижане пересказывали друг другу сплетни об очередных похождениях короля. Короля даже прозвали «Клеопольдом»... Возмущённая Клео пробовала восстановить репутацию, подав в суд и попытавшись доказать, что никаких подобных отношений между ними не было, но сомнительная слава очередной королевской любовницы привязалась к ней на всю оставшуюся жизнь.

Клео уехала из Парижа, подальше от солёных шуток и сплетен, и с успехом выступала во множестве мест — от Берлина и Санкт-Петербурга до Нью-Йорка. Она вернулась обратно только в 1915 году, тогда ей было уже сорок два. Но Париж предложил ей всего лишь сцену в комической опере. Для такой звезды, как Клео, это было унизительно, и она вновь уехала, на этот раз покинув Париж уже навсегда.

Она продолжала танцевать — недаром в 1955 году, выпустив книгу воспоминаний, Клео назвала её «Балет — моя жизнь». Во время Первой мировой войны она часто выступала, при содействии Красного Креста, перед солдатами. Говорят, что танцевала она вплоть до пятидесяти лет...

В 1926 году всё ещё прекрасная Клео снялась в фильме «Frauen der Leidenschaft», что можно перевести как «Женщины страсти». Что ж, она действительно была женщиной страсти и недаром стала музой знаменитого художника Густава Климта, с которым повстречалась в Вене.

В 1930-х она переселилась в Биарицц, где и прожила до самой своей смерти в 1966 году, оставшись своеобразным символом красоты рубежа двух веков...

Ее настоящее имя Матильда Фосси. Она родилась в борделе, у матери-проститутки, со временем ставшей хозяйкой заведения, и очень рано начала свою карьеру: в двенадцать лет ее продали, в четырнадцать лет она была главной приманкой для клиентов. Потом ее кто-то выкупил. И выпустил на сцену: она взяла псевдоним Женевьева или Жинетт Лантельм.

Ее красота, артистизм и дурная репутация были невероятно привлекательны. Жинетт стала законодательницей мод в Париже и самой дорогостоящей куртизанкой. Ее осыпали цветами и бриллиантами.

В ее жизнь вошел жестокий, развратный, возможно, психически ненормальный, но очень богатый и влиятельный человек: англичанин Альфред Эдвардс (1856 - 1914) — основатель газеты «Матен». Он купил Театр де Пари, где Женевьева выступала. И ей поневоле пришлось стать его любовницей. А Альфред Эдвардс любил жестокие забавы: о его извращениях ходили невероятные слухи, говорили, он был натуральным садистом, истязал своих любовниц...

Женевьева пристрастилась к кокаину и морфию: говаривали, морфий помогает ей справляться с физической болью от истязаний, которым ее подвергает Эдвардс, а кокаин помогает взбодриться, чтобы выходить на сцену и принимать участие в празднествах, на которых они с Эдвардсом обязательно присутствовали.

В 1911 году Женевьева Лантельм погибла. Утонула, упав с борта яхты Эдвардса. Говорили, он ее выбросил, когда она отказала ему в какой-то очередной извращенной утехе. Или — что она сама бросилась в воду, не в силах больше терпеть мучения. Ей было двадцать четыре года.

У нее были пышные похороны на Пер-Лашез, тогда самом дорогом и аристократическом кладбище Парижа.

Спустя год на большом аукционе распродавали ее драгоценности. Русский журнал «Ювелиръ» писал в декабре 1912 года: «Снова в Париже заговорили о красавице Лантельм, так трагически погибшей в волнах Рейна два года тому назад. Поводом к воспоминанию послужил аукцион её обстановки и знаменитых драгоценностей, которые почему-то не захотел сохранить у себя г. Эдвардс, основатель газеты “Main”. Любопытные парижане толпой повалили на аукцион и разочаровались. Общее внимание привлекало только колье из пяти огромных жемчужин сероватого цвета, описание которых занимает в каталоге целую страницу. Там, между прочим, говорится, что “колье состоит из пяти сероватых жемчужин. К средней прикреплен подвесок, состоящий из бриллианта и грушеобразной серой жемчужины. Замок сделан из фиолетовой жемчужины”. Интересно также знаменитое кольцо аристократки, которое было известно всему Парижу. Эксперты признали, что жемчужина на этом кольце — фальшивая, и теперь это открытие составляет предмет пикантных разговоров».

Недолгая жизнь Женевьевы Лантельм четко пришлась на границу двух веков. И все же по сути своей она принадлежала веку девятнадцатому. Она была одной из последних красавиц романтической эпохи.

Её мучитель Альфред Эдвардс тоже так и не перешел в новое время, тоже остался в том прошлом, которое окончилось с Первой мировой войной: он умер в 1914 году во время эпидемии гриппа.

Клементина родилась в Лондоне, в семье полковника, сэра Генри Монтагю Хозьера. Детей было четверо, но, по слухам, сэр Генри не был отцом ни одного из них — очаровательная шотландская аристократка, леди Бланш Огилви, его супруга, постоянно меняла свои привязанности. Если верить одному из писем леди Бланш, опубликованному совсем недавно, им был Джордж Вильям Миддлтон, один из самых известных наездников своего времени.

Клементина воспитывалась так же, как и все девочки её положения — няни, гувернантки, сначала домашнее образование, а затем и школа. Дома её прозвали «Розовым бутончиком». Она была чувствительной и склонной к слезам.

В 1900 году пятнадцатилетнюю Клементину ожидала первая горькая потеря — умерла от тифа её старшая сестра Китти. Потеряв свою самую близкую подругу, Клементина с головой ушла в учёбу, мечтая поступить в университет.

Она едва не вышла замуж — сэр Сидни Пиль глубоко почитал и ум Клементины, и её выдающуюся красоту. Он стал ей самым внимательным и заботливым другом, чья поддержка была ей очень важна — из-за сложного финансового положения семьи, из-за ссор с властной матерью. Они дважды были тайно помолвлены, но встреча с настоящим избранником была, как окажется, ещё впереди.

Клементина превратилась в необыкновенно красивую девушку. Одна из знакомых так описывала её: «Клементина Хозьер — живая классика, подобная статуе. Но полная жизни. Она должны была бы быть королевой — скульптурные черты её лица великолепно смотрелись бы на монетах».

Летом 1904 года девятнадцатилетняя Клементина в первый раз встретилась с Уинстоном Черчиллем. Он позднее вспоминал: «Её красота не нуждалась в приукрашивании. Она походила на лилию...» Это была короткая встреча — один танец на балу, — но она запомнилась обоим.

В 1906 году Клементина познакомилась с Лионелем Эрлем, который был старше её почти в два раза, и вскоре обручилась с ним. Помолвку с Пилем она разорвала, почувствовав, что не любит его. Но вскоре Клементина поняла, что и с Эрлем совершила ошибку, — и эта помолвка была тоже разорвана.

А в 1908 году Клементина и Уинстон встретились во второй раз. Он был подающим надежды политиком, но её привлекло вовсе не это, а обаяние и яркий характер.

У них было пятеро детей. В 1909 году родилась дочь Диана, спустя два года — единственный сын Рэндольф, а затем снова девочки — Сара (1914), Мэригольд (1918) и Мэри (1922). Мэригольд, любимица отца, прожила всего три года. Её потеря была для обоих супругов страшным ударом, и прийти в себя им помогло только рождение Мэри, в которой, как им казалось, к ним вернулась маленькая Мэригольд.

Клементина, «Клемм», как ласково называл её муж, вела дом, а Черчилль занимался политикой. Но, тем не менее она никогда не была «просто домохозяйкой» — политика не казалась ей скучной, и когда карьера Черчилля начала стремительно развиваться, Клементина стала его верной помощницей. Участвовала в его избирательных компаниях, активно занималась благотворительностью. Во время Второй мировой войны Клементина Черчилль, как обычно, продолжала активную деятельность — Комитет помощи России, председателем которого она была, собрал огромные средства, пущенные на медикаменты. После войны во время визита в СССР она получила Знак Почета и орден Трудового Красного Знамени.

В 1965 году она стала баронессой Спенсер-Черчилль, заслужив этот титул не в качестве супруги, а самостоятельно. И это, и почётные титулы от нескольких университетов стали зримым результатом деятельности леди Черчилль.

Наверное, на семейном небосклоне супругов Черчилль было только одно маленькое облачко — когда ещё в 1930-х годах во время путешествия на экзотические острова Клементина познакомилась с Теренсом Филипом. Он был на несколько лет моложе неё, занимался продажей и покупкой произведений искусства — волшебная атмосфера путешествия вскружила ей голову. «Он никогда не был влюблён в меня, но ему удалось мне понравиться»,— признавалась она впоследствии. Увлечение это было платоническим и недолгим.

Любила же Клементина только своего мужа. Читая переписку супругов, понимаешь, насколько привязаны друг к другу они были. «Моей самой большой удачей в жизни, — признавался Уинстон Черчилль, — было найти тебя и жить с тобой. Я не чувствую себя вдали от тебя. Я ощущаю тебя в моём сердце, и я чувствую, что чем ближе я к славе, тем ближе к тебе».

Черчилль скончался в 1965 году, Клементина пережила его на двенадцать лет. «Я хочу быть вместе с ним», — повторяла она перед смертью. Её похоронили рядом с мужем.