Несколько имен средневековых женщин-воительниц было связано с французским королем Людовиком IV Заморским.

Начнем с того, что в 931 году граф Герибер де Вермандуа, восставший против короля Радульфа и много лет воевавший против него, доверил своей жене оборону города Лаона. После тяжелой осады город был взят, а сам Герибер бежал, бросив жену на произвол судьбы.

Через четыре года Людовик IV Заморский женился на Герберге, дочери немецкого короля Генриха I Птицелова. Эта молодая женщина вместе с ним участвовала во многих сражениях и даже возглавляла оборону города Реймса против мятежников, возглавляемых герцогом Гуго, в свое время опекавшим юного Людовика. На шестой день осады мятежники ворвались в город, и герцог Гуго был избран архиепископом. Мужественная Герберга вступила в переговоры с врагами мужа и добилась того, что в 942 году был заключен мир.

В 954 году Герберга овдовела (ее муж, погнавшись за волком, упал с лошади и умер в возрасте всего 32 лет) и, защищая права на трон своего 12-летнего сына Лотаря, обратилась к герцогу Гуго, прося у него совета и помощи. Гуго помог короновать Лотаря, но через полтора года он умер, и тут же вновь разразилась война за трон.

Не принять участия в этой войне Герберга не могла. Она даже лично встала во главе армии, двинувшейся в Пуату против герцога Вильгельма, не желавшего признавать власть Лотаря в Аквитании.

Вильгельм был разбит, а жители Пуату выразили свою покорность сыну Герберги. В 960 году аналогичным образом она взяла город и цитадель Дижона.

Напомним, что Герберга была родной сестрой немецкого короля Оттона I Великого, ставшего наследником Генриха I Птицелова. Это был великий воин: умный, отважный, властный. Такой же была и его сестра Герберга, постоянно воевавшая за интересы своей семьи.

Она умерла 5 мая 984 года в Реймсе (по другим данным, она скончалась в феврале 969 года).

Кстати сказать, и ее невестка Эмма, на которой король Лотарь женился в 966 году, тоже стала воительницей. В частности, эта дочь короля Италии отличилась в боях под Верденом во время войны мужа с немцами за Лотарингию. В феврале 986 года Верден после короткой осады был взят, но через две недели Лотарь умер, и его место на троне занял его с Эммой сын Луи, вошедший в историю под именем Людовик V Ленивый.

На Руси в это время тоже существовала своя женщина-воительница. Это была княгиня Ольга, жена князя Игоря, сына Рюрика — родоначальника русских князей.

Относительно происхождения княгини Ольги существует несколько версий. В одной старинной летописи можно прочитать, что Игорь привел себе жену из Плескова в 903 году. Существуют разные мнения по поводу этого «Плескова» — то ли это Псков, то ли болгарский город Плискувот. Другие авторы называют Ольгу уроженкой Изборска. Одни заявляют, что она была правнучкой легендарного Гостомысла, который начальствовал в Великом Новгороде, и первоначально носила имя Прекраса, но была переименована князем Олегом Вещим (то есть знающим будущее) в свою честь, другие называют ее дочерью Олега Вещего, третьи сообщают, что она была простой крестьянкой, понравившейся Игорю и потому ставшей его женой. В рукописном сборнике XV века имеется известие, согласно которому Ольга была болгарской княжной из города Плиски и ее привез на Русь Олег Вещий в качестве невесты для князя Игоря.

История не сохранила ее изображения, и можно только догадываться, какой была княгиня Ольга: маленькая или высокая, русая или темноволосая. Но хорошо известно, что характером она обладала твердым, умом незаурядным и, как отмечает летописец, была очень красива. Известно также, что она имела в Киеве свою дружину и успешно вела войны против непокорных соседей.

После убийства в 945 году древлянами ее мужа, правителя Киевской Руси князя Игоря, Ольга осталась одна с сыном Святославом, к которому по закону переходил киевский престол. Но поскольку малолетний Святослав править еще не мог, то на основании нормы древнерусского права, согласно которой вдова, если она не выходила вновь замуж, исполняла после смерти мужа его хозяйственные и социальные функции, княгиня Ольга приняла бразды правления государством в свои руки.

После убийства мужа Ольги древляне сказали:

— Русский князь убит, и пусть его жена выходит за нашего князя Мала (Мальдива).

И они послали к Ольге в лодке двадцать лучших своих мужчин. Ольга ласково встретила посланных и спросила:

— Ну, скажите, зачем вы пришли?

Древляне начали говорить:

— Нас послала древлянская земля с такою речью: мы убили твоего мужа, потому что твой муж, как волк, расхищал и грабил, а наши князья добры всегда были... Выходи замуж за нашего князя Мала.

Ольга отвечала:

— Мне любо это слышать... Как же быть? Уже не воскрешу мужа! Но я хочу завтра почтить вас перед своими людьми, а теперь идите-ка в лодку и ложитесь там с важностью. А утром, как пошлю за вами, вы и скажите: не едем на конях и пешком не идем, а несите нас в лодке. И понесут вас в лодке.

А потом она велела выкопать глубокую яму, вне города, на дворе теремном. На другой день, сидя в тереме, Ольга послала за гонцами. Посланные сказали им:

— Зовет вас Ольга на великую честь.

— Не едем ни на конях, ни на повозках, — заявили они, — несите нас в лодке.

Киевляне отвечали:

— Воля не наша. Князь наш убит, а княгиня хочет идти за вашего князя.

И понесли их. Они же сидели с важным видом, а как принесли их на двор, так и бросили в яму вместе с лодкой. А потом засыпали их всех живьем землей.

После этого Ольга сообщила древлянам: «Если вы хотите просить меня как следует, то пришлите тех, кто познатнее, иначе не пустят меня киевские люди».

Древляне исполнили ее волю. Для прибывших гостей, по старому обычаю, приготовили баню, а там их всех заперли и сожгли.

Затем Ольга со своей дружиной захватила и сожгла столицу древлян, город Искоростень.

Около 5000 воинов древлян были убиты в этом сражении, а город она сожгла, согласно легенде привязав горящую паклю к лапам птиц. Остальных Ольга приказала переловить: кого-то она отдала в рабство, а прочих обложила данью. И надо сказать, что ее собственная дружина эти поступки вполне одобрила, ведь в те суровые времена месть была делом столь же почетным, как и внешние завоевания.

На следующий год после древлянского похода княгиня Ольга двинула свою дружину на север, в Новгородчину, и там тоже победа осталась за ней.

Но совесть Ольги говорила ей, что она поступила слишком жестоко: за смерть одного погубила тысячи, умертвила больше невинных и беззащитных, чем виновных. А от христиан она слышала, что Бог велел прощать врагов, молиться за них, делать им добро, даже любить их. Ольга почувствовала правду этих евангельских слов и решила стать христианкой.

Для этого в 955 году она с большим посольством отправилась в Царьград, столицу тогдашнего славного греческого царства.

Ее принимал император Константин VII Багрянородный. Летопись говорит, что Ольга так понравилась императору, что он стал домогаться ее любви. Тогда хитроумная княгиня сказала:

— Я — язычница. Если ты хочешь, чтобы я сделалась христианкой, то крести меня сам.

Константин окрестил ее, и дано ей было при крещении имя Елена, в честь древней царицы, матери Константина Великого. А когда она стала крестной дочерью императора, тот уже не мог требовать от нее любви. За этот поступок предание нарекло Ольгу Хитрою, «мудрейшей из людей».

Вместе с княгиней крестились и многие из ее свиты. Вернувшись в Киев, княгиня сразу начала строить церкви. По преданию, ею были построены храмы в Киеве, в Витебске и в Пскове.

В 968 году княгиня Ольга лично руководила обороной Киева, который осадили печенеги, пришедшие в первый раз на русскую землю. Враги обступили город со всех сторон, так что нельзя было ни выйти из города, ни гонца послать. Вскоре народ стал изнемогать от голода и жажды. И тогда Ольга направила на другой берег Днепра, где находился князь Святослав с войском, юношу, который притворился печенегом, разыскивающим свою лошадь. Он умел говорить ло-печенежски, так что все печенеги приняли его за своего. Когда же он дошел до реки, то, скинув одежду, бросился в Днепр и поплыл. Печенеги кинулись за ним и начали стрелять, но не могли ему ничего сделать, ибо он уже был далеко. В результате хитрость удалась, гонец на глазах у врагов переплыл Днепр и сообщил о нападении князю Святославу, тот подоспел вовремя, и печенеги были разбиты.

Конец жизни своей Ольга провела в молитве, посте и заботе о бедных и больных. Умерла она 11 июля 969 года в Киеве, когда ей было около 80 лет.

Ее сын Святослав был убит печенегами, а их князь Курей сделал себе из его черепа чашу, покрыв его золотом. Завершил начатое Ольгой дело, крестив Русь, ее внук Владимир.

Прошли годы, и Ольгины военные победы затмили ее языческую жестокость в осуществлении кровной мести. А Русская православная церковь за то, что она стала первой княгиней-христианкой, в 1547 году причислила ее к лику святых и назвала Равноапостольной, то есть равной апостолам, спутникам самого Иисуса Христа.

Матильда, великая графиня Тосканская, также известная как Матильда ди Каносса, родилась в Северной Италии, в Мантуе, в марте 1046 года. Ее отцом был Бонифаций III Тосканский, правитель большинства земель Северной Италии, включая Феррару, Модену, Мантую, Брешию и Реджо-Эмилию. А ее мать звали Беатрисой.

С детства Матильда обучалась владеть оружием. Она дважды была замужем. В первый раз, в 1070 году, она вступила в брак с Готфридом Горбатым, герцогом Лотарингским. Но при жизни этого мужа, будучи отделена от него большим расстоянием, она вела практически вдовью жизнь. Ей не хотелось оставлять равнину и переезжать к мужу в Лотарингию, а тот, занятый делами своего герцогства, посещал жену едва ли один раз в три или четыре года. А в 1076 году он умер.

Естественно, эти союзы вызвали раздражение у германского императора Генриха III. Весной 1055 года Генрих III выступил с войском из Германии и к Пасхе вступил в Мантую. Чтобы предотвратить разграбление, Беатриса с маленьким сыном Фридрихом отправилась навстречу императору, и Генрих III взял их в заложники. В результате Фридрих умер в неволе, и малолетняя Матильда была провозглашена наследницей престола. И лишь после долгих переговоров между Генрихом III и лотарингцами было заключено соглашение, а Беатрису отпустили на свободу.

В 1056 году Генрих III умер, и на этом конфликт оказался исчерпан. Юная Матильда оказалась в заботливых руках матери и отчима, а когда она подросла, ей пришлось пойти к алтарю с нелюбимым женихом — тем самым Готфридом Горбатым. Неудивительно, что их семейная жизнь так и не сложилась, а когда в феврале 1076 года муж умер, Матильда даже не заказала по покойному ни одной мессы.

А впервые приняла участие в сражении на стороне своей матери Матильда в 1061 году, защищая интересы папы Александра II. Когда в 1069 году умер ее отчим, герцог Готфрид Бородатый, Матильда приняла командование армиями.

А еще она около 30 лет провела в войне против отлученного от церкви молодого германского императора Генриха IV, сына Генриха III.

Тогдашний папа Григорий VII в своей борьбе с Генрихом IV преследовал лишь цель возвышения своего собственного авторитета. Он воспользовался тем предлогом, что саксонские бароны, угнетенные тяжкими поборами, восстали против императора, но были усмирены и жестоко наказаны. И тогда они обратились к Григорию VII с просьбой рассудить их дело с Генрихом. Папа пригласил Генриха на собор в Рим для отчета о своих поступках. Генрих же лишь посмеялся над этим приглашением, прогнал папских посланников и велел собору германских епископов избрать на место Григория VII другого папу. Тогда Григорий в ярости отлучил Генриха от церкви и освободил его подданных от присяги, данной ему как государю. Немецкие князья объявили Генриху, что если к назначенному сроку папа не снимет с него отлучение, то они выберут другого правителя. И они его выбрали — им стал Рудольф Райнфельденский.

Началась война, но военное счастье отвернулось от Генриха IV. Его войска во многих стычках были разбиты, и император был вынужден запереться в Вормсе — городе, сохранившем ему верность.

Покинутый большинством своих вассалов, Генрих IV смирился. И он отправился в Италию только в сопровождении своей верной супруги Берты и нескольких служителей. В суровую зиму 1077 года они перебрались через Альпийские горы, покрытые снегом и льдом. А папа Григорий VII в это время укрывался в замке Каносса, принадлежавшем Матильде. Вообще надо сказать, что она являлась всюду, где папа нуждался в ее присутствии и она всегда оказывала ему самые важные услуги. Вследствие этого она не избежала даже подозрения в «нецеломудренной любви».

25 января 1077 года Генрих босиком стоял под стенами Каноссы, ожидая решения Григория. Он попросил позволения явиться к папе и изложить ему свою просьбу о снятии с него отлучения, обещая в ответ полное повиновение.

Папа принял Генриха очень сурово и заставил его три дня простоять на дворе замка в одежде кающегося грешника, то есть с непокрытой головой и босыми ногами. Наконец просьбы Матильды смягчили папу: он допустил Генриха к себе и снял с него отлучение. Историки потом назвали это «каносским покаянием».

Когда же Генрих вернулся в Германию, там уже был избран новый император. И тогда Генрих решил оружием защищать свои права. Ему удалось собрать войско. Противник был атакован, и Рудольф, объявленный вне закона, пал на поле битвы.

Вслед за этим Генрих IV пошел в Италию на папу, и тот снова отлучил его от церкви. Тем не менее Рим был взят Генрихом, а Григорий VII бежал на юг, а там вскоре умер.

Что же касается воинственной Матильды, то и после смерти Григория она продолжила враждовать с Генрихом, встав на сторону нового папы Урбана II. Как уже говорилось, она вновь вышла замуж. На этот раз ее «избранником» стал Вельф V, сын герцога Баварского. Это замужество было вызвано политическими соображениями: Вельфы тоже были противниками германских императоров. И вновь она не познала счастья в личной жизни. Разошлись супруги в 1095 году. Однако до этого Вельф и Матильда успели вместе повоевать с Генрихом IV. В частности, в октябре 1092 года император подошел к стенам ее замка Каносса, где потерпел на это раз военное поражение.

То же самое повторилось и у стен замка Ногара. Там Матильда Тосканская сама вела вперед свои полки. И через два года Генриху IV пришлось уйти из Северной Италии. После этого Матильда устраивала военные экспедиции против Феррары (1101), Пармы (1104), Прато (1107) и Мантуи (1114).

В последние годы она удалилась в монастырь бенедиктинцев, но в 1114 году, когда в близлежащем городе Мантуя произошло восстание, она, несмотря на весьма преклонный возраст, сама повела войска на восставших. Она умерла в июле 1115 года, и ей было тогда 69 лет.

Уррака, дочь короля Кастилии и Леона Альфонса VI, родившаяся в 1081 году, стала правительницей после того, как умер от дизентерии ее первый муж Раймонд Бургундский (единственный сын Альфонса VI погиб в битве при Уклесе). Потом она повторно вышла замуж за короля Арагона и Наварры Альфонса I.

Против ожидания, объединение пиренейских государств под властью одного короля не имело благоприятных последствий.

Во всех кастильских замках Альфонс стал ставить губернаторов из числа своих арагонцев и вообще старался подчинить Кастилию Арагону, что чрезвычайно раздражало местную знать и лично королеву Урраку. Положение еще более осложнилось, когда папа Пасхалий II расторг брак Альфонса и Урраки из-за близкого родства между ними (они были троюродными братом и сестрой) и стал угрожать им отлучением от церкви, требуя разлучения супругов. Высшее леонское и кастильское духовенство встало на сторону папы и выступило против Альфонса. Тот обрушился на врагов и стал жестоко их преследовать. В результате разразилась война между Кастилией и Арагоном. На сторону Урраки перешла почти вся знать Кастилии и Леона, а также ее сестра Тереза, стремившаяся расширить пределы графства Португальского, зависимого от Кастилии. Поддерживал ее и влиятельнейший граф Педро Гонсалес де Лара, с которым Уррака находилась в интимных отношениях.

Почти 13 лет провела Уррака в войне со своим вторым мужем. Она сама водила свои армии в бой.

После смерти Урраки, в 1127 году, королем Кастилии был избран ее сын от первого брака, правивший до этого Галисией. Его звали... конечно же, тоже Альфонсом. Этот сын Урраки долгое время не желал терпеть жестокости и произвол матери. Согласно брачному договору, общие владения должен был унаследовать будущий сын Урраки и Альфонса I, а этот Альфонс, будучи сыном от брака с Раймондом Бургундским, был лишен права наследования, а посему и был возмущен. В результате Уррака была поставлена между двух огней и вынуждена была отбиваться и от своего мужа, и от своего сына. И эти распри окончились только со смертью Урраки в 1126 году.

Томоэ-годзэн предположительно родилась в 1157 году, и она стала прекрасным примером настоящей профессиональной воительницы из числа самураев ранней эпохи, образ которой навсегда вошел в японский фольклор. Она была дочерью самурая Канэтоо из глухого горного края Кисо.

Следует отметить, что «годзэн» — это не фамилия Томоэ, а уважительная приставка к имени, чаще всего используемая по отношению к женщинам, но иногда употребляемая и по отношению к мужчинам.

Томоэ принимала участие в войне Гэмпэй (1180 - 1185) в качестве в старшего офицера на стороне Минамото-но Ёсинаки, двоюродного брата Минамото-но Ёритомо и Минамото-но Ёсицунэ. При этом, по разным версиям, Томоэ была либо наложницей, либо женой Ёсинаки. В любом случае она сопровождала Ёсинаку практически во всех сражениях.

Томоэ была белолица и длинноволоса. Она по праву считалась искусным стрелком из лука. Верхом ли, в пешем ли строю — с оружием в руках «не страшилась она ни демонов, ни богов, отважно скакала на самом резвом коне, спускалась в любую пропасть, а когда начиналась битва, надевала тяжелый боевой панцирь, опоясывалась мечом, брала в руки мощный лук и вступала в бой в числе первых, как самый храбрый, доблестный воин».

Томоэ, кстати, являет собой редчайший пример женщины-самурая, которая брала в руки оружие, чтобы сражаться наравне с мужчинами, а не только для самозащиты. Слава о ее подвигах гремела, и никто не мог сравниться с ней в отваге.

После поражения Хэйкэ и оттеснения их в западные провинции, Минамото-но Ёсинака захватил Киото и начал претендовать на лидерство в клане Минамото.

Его амбиции возобладали над рассудком: прославленный Ёсинака стал предаваться разврату и нещадно разграбил древнюю столицу Японии. Казни, убийства, грабежи и пожары охватили Киото, а сам Ёсинака уже мнил себя чуть ли не единоличным правителем страны.

Однако этому воспротивился Минамото-но Ёритомо, и он послал Минамото-но Ёсицунэ и Минамото-но Нориёри убить Ёсинаку.

21 февраля 1184 года состоялась решающая битва при Авадзу. Хотя войска Ёсинаки храбро сражались, они были разбиты превосходящими силами противника. Самому Ёсинака чудом удалось сбежать вместе с преданной Томоэ-годзэн и тремя сотнями воинов, однако они попали в засаду, организованную Ёритомо. Самураи доблестно сражались за своего господина, дав ему возможность выбраться из битвы с 50 последователями и возлюбленной. Они тоже храбро сражались, но большая часть воинов пала от вражеских мечей, в живых остался лишь Ёсинака и четыре его вассала. Вместе они добрались до сосновой рощи, где Ёсинака решил покончить с собой, чтобы не попасть в руки врагов. А до этого он приказал Томоэ-годзэн спасаться бегством, поскольку хотел встретить смерть вместе со своим сводным братом Имаи-но Сира Канэхира и заявил, что ему не хочется, чтобы его недруги злословили, что на пороге смерти он пытался спрятаться за женщину.

— Ты — женщина, беги же прочь отсюда, беги скорей куда глаза глядят! А я намерен пасть в бою. Но если будет грозить мне плен, я сам покончу с жизнью и не хочу, чтоб люди смеялись надо мной: мол, Ёсинака в последний бой тащил с собою бабу! — так говорил он, а Томоэ все не решалась покинуть Ёсинаку, но он был непреклонен.

Томоэ, однако, не хотела оставлять его и осталась поджидать врагов.

«О, если бы мне встретился сейчас какой-нибудь достойный противник! — подумала Томоэ. — Пусть господин в последний раз увидит, как я умею биться!»

И с этой мыслью, остановив коня, она стала поджидать врагов. В это время внезапно появился прославленный силач Моросигэ Онда, уроженец земли Мусаси, и с ним дружина из тридцати вассалов. Томоэ на скаку вклинилась в их ряды, поравняла коня с конем Онды, крепко с ним схватилась, стащила с коня, намертво прижала к передней луке своего седла, единым махом срубила голову и швырнула ее на землю. Потом она сбросила боевые доспехи и пустила коня на восток.

По одной версии, ей удалось скрыться, по другой — она погибла в битве. Если предположить, что Томоэ удалось сбежать, то и тут мнения историков расходятся: одни считают, что Томоэ сложила оружие, другие — что она скрылась с места побоища с головой мужа или любовника, третьи — что она потерпела поражение от Вады Ёсимори и стала его женой, а после его смерти удалилась монахиней в Этидзэн.

Возможно, она умерла в 1247 году. Некоторые историки утверждают, будто она поклялась никогда больше не брать в руки оружия, которое не помогло ей спасти от гибели своего любимого. Якобы она приняла монашеский постриг и остаток жизни провела в буддийском храме.

Д. В. Журавлев в книге «Загадки истории. Страна восходящего солнца» делает следующий вывод:

«Конечно, Томоэ (по сути, профессиональную воительницу) следует рассматривать как единичное, яркое исключение из правил, да и в данном случае рассказ о ее доблестях оказался лишь неким дополнением к истории о Кисо Ёсинака. Так же как редким явлением были воительницы-профессионалки, подобные Томоэ, немногие женщины из самурайских семей посвящали себя искусству, ритуальному или светскому».

Строго говоря, известен лишь один прецедент чисто военного рыцарского женского ордена. Это орден Боевого Топора в Каталонии, основанный Раймундом Беренгарием (графом Барселонским) в 1149 году специально для женщин, которые сражались, защищая каталонский город Тортоза от мавританских атак. По всей видимости, орден этот просуществовал столько же, сколько прожили его первые рыцари.

Однако факты вступления женщин в тот или иной рыцарский орден стали известны по описи даров, которые те делали при вступлении. Так, в частности, стало известно имя некоей виконтессы Эрменгарды Нарбоннской, родившейся примерно в 1127 или в 1129 году.

17 июля 1134 года виконт Нарбонны дон Аймерик был убит в сражении при Фраге, где он бился на стороне короля Арагона против Альморавидов (так называлась династия, управлявшая обширными землями в Северной Африке и в мусульманской Испании). Виконт оставил после себя лишь двух малолетних дочерей: старшую Эрменгарду и младшую Эрмессинду. У девочек были разные матери, и Эрменгарде в тот момент было лишь 5 лет.

Наследство, полученное Эрменгардой, в то время имело важное стратегическое значение: за влияние над Нарбоннским виконтством боролись два могущественнейших региональных сеньора: граф Тулузский и граф Барселонский.

Когда Эрменгарда достигла 13 - 14 лет, Альфонс, граф Тулузский, попытался заключить с ней брак. Был даже составлен брачный договор, датированный 21 октября 1142 года. Однако намечавшемуся замужеству юной виконтессы воспротивился Раймунд Беренгарий IV, граф Барселонский. По его настоянию Эрменгарда расторгла брачный контракт с Альфонсом и вышла замуж за Бернара д’Андюза, вассала виконта Каркассона, находившегося в союзнических отношениях с графом Барселонским. Муж был намного старше ее, он был вдовцом и имел много детей. Впрочем, по мере взросления Эрменгарда начала проявлять столь блестящие управленческие способности, что полностью затмила своего супруга, упоминаний о котором исторические источники практически не сохранили.

Женщины отметились своим героизмом и в Крестовых походах, в которых они, как правило, сопровождали своих мужей.

Жозеф-Франсуа Мишо в своей «Истории крестовых походов», опубликованной в начале XIX века, утверждает, что «присутствие женщин во время Первого крестового похода было причиной многих беспорядков». В результате в 1096 году папа Урбан II на поместном соборе в Павии наложил запрет на участие женщин в крестовых походах. Этот указ сохранил жизнь многим прекрасным дамам, которым, правда, пришлось в ожидании своих мужей-крестоносцев из далекой Палестины носить пресловутый «пояс верности».

Один из наиболее ярких примеров участия женщин в Крестовых походах — это история маркграфини Иды Австрийской. Историки называют ее «прекрасной амазонкой».

Звали эту удивительную женщину Ида фон Рательберг, и родилась она примерно в 1055 году (по некоторым версиям, в 1040 году или даже в 1060 году). Предположительно она была дочерью Рапото IV, графа Шам из Пассау, и Матильды Кастл. По другой версии, она была дочерью Тьемо II, графа Форнбахского.

Ида была женой Леопольда II Красивого, маркграфа Австрии из династии Бабенбергов. От этого брака у них родилось семеро детей, в том числе (в 1080 году) будущий Леопольд III Святой, маркграф Австрии.

В 1095 году Леопольд II Красивый умер. После смерти мужа красавица маркграфиня, обладавшая прекрасным здоровьем и физической подготовкой, вступила в армию крестоносцев, которая в 1101 году направилась в Палестину через Германию, Балканы и Константинополь. В эту армию входили южнофранцузские и южнонемецкие рыцари под руководством герцога Вильгельма IX Аквитанского, Гуго Великого, графа де Вермандуа, герцога Вельфа IV Баварского и архиепископа Тьемо Зальцбургского.

Отметим, что Вильгельм IX Аквитанский по прозвищу Трубадур был дедом Алиеноры Аквитанской и прадедом знаменитого Ричарда Львиное Сердце.

Эта армия не отличалась серьезной дисциплиной и была обременена небоеспособными паломниками. Всего она насчитывала до 500 тысяч человек. Вся эта масса людей двигалась на Восток тремя огромными отрядами, которые действовали вразброд.

Ида Австрийская попала в третий отряд.

Жозеф-Франсуа Мишо в своей «Истории крестовых походов» пишет:

«История похода третьей армии не менее печальна. 160 000 пилигримов (один летописец насчитывает их до 300000) <...> покидают лагерь в Никомедии, приходят в Станкону, где немедленно подвергаются страданиям от голода и жажды. Разграбив два мусульманских города во Фригии, они пробираются в Караманию и доходят до Ираклии, где незадолго перед тем погибли спутники графа Неверского.

В окрестностях этого города, близ реки, турки нападают на них, и река и окрестные поля покрываются трупами христиан, сраженных стрелами и мечами врага. Граф де Пуатье, в сопровождении одного только оруженосца, спасается бегством в горы, потом укрывается в местечке по соседству с Тарсом и, наконец, достигает Антиохии. Гуго, граф де Вермандуа, укрывается в Тарсе, где и умирает от ран. Герцогу Баварскому удается спастись от преследования победителей, участь же графини Иды остается неизвестной современникам».

На самом деле в начале сентября 1101 года при Гераклее крестоносцы попали в засаду,

подстроенную султаном Кылыч-Арсланом I, сыном султана Рума Сулеймана I. Они были окружены и разбиты. Только сам Трубадур, Вельф Баварский и шесть человек свиты, израненные и в лохмотьях, смогли достигнуть Антиохии.

А вот Ида Австрийская исчезла. Она либо была убита в этой битве, либо попала в плен. Скорее всего, ее отправили в Хорасан — в область, расположенную в Восточном Иране. Согласно поздней легенде, она жила в гареме, где родила будущего мусульманского героя Зенгу, правителя Алеппо, Мосула и Эдессы, прославившегося своими набегами на территории крестоносцев.

Папская булла 1189 года повторно запретила женщинам принимать участие в Крестовых походах, но ее вновь проигнорировали. В результате в походах принимали участие Элеанора Кастильская, Маргарита Прованская, Беренгария Наваррская, Федида Тулузская, Сивилла Анжуйская и многие другие видные дамы того времени. Это массовое участие женщин в первых Крестовых походах Режин Перну характеризует так:

«Брошенная жена, разлученная с мужем, затворница, ожидающая его возвращения за стенами мрачного замка, — этот образ прочно закрепился в представлении многих, но он не более правдив, чем прочие глупости, унаследованные от классических времен, для которых средневековое варварство было неоспоримой догмой».

Говоря о женщинах-крестоносцах, невозможно обойти вниманием Алиенору Аквитанскую, родившуюся в 1122 или в 1124 году.

Некоторые исследователи, в частности греческий историк Никифорос, описывая участницу Крестовых походов, прозванную Золотоногой дамой (о ней говорилось выше), утверждают, что это и была Алиенора Аквитанская.

Дед Алиеноры, герцог Вильгельм IX Аквитанский, которого называли Трубадуром, был правителем территории от Луары до Пиренеев, ведя дела этой огромной области, не заботясь о проблемах своего соседа, короля Франции, стоявшего во главе весьма скромной по площади территории, которую сейчас называют Иль-де-Франс.

В течение более чем сорока лет ее беспокойный предок потрясал Европу своей ни с чем не сравнимой индивидуальностью. Большой любитель разного рода приключений, он принимал участие в Первом крестовом походе, был отлучен от церкви за свои развод с женой и противозаконные захваты, но и развивал вокруг себя искусства и литературу, сочиняя поэмы, очень красивые и очень дерзкие.

В такой романтической и артистической обстановке, развязной по отношению к церкви и ее учреждениям, Алиенора провела свои первые годы, те, которые, как говорят, навсегда определяют дальнейшую судьбу человека. Она получила углубленное образование, достойное аквитанского рода: воспитатели, музыка, танцы, поэзия, углубленное изучение латыни и даже того немного варварского языка, на котором говорили на севере от Луары.

Ей было всего пять лет, когда в 1127 году умер Вильгельм Трубадур, ее ослепительный дедушка. Ее отец, Вильгельм X, стал править делами герцогства. Это была фигура, без сомнения, менее яркая, но и он между тем оказался склонен к насилию, духу бунтарства и независимости.

У Вильгельма X не было наследника мужского пола. Его супруга, Аэнор де Шательро, подарила ему лишь двух дочерей, и из них он выбрал в качестве наследницы Алиенору.

Когда Вильгельм умер в 1337 году, он поручил своему сюзерену Людовику VI заботу о том, чтобы выдать замуж свою дочь — подростка в возрасте пятнадцати лет. Тот, недолго думая, решил наложить руку на эту великолепную Аквитанию путем бракосочетания девушки со своим сыном, которому едва исполнилось семнадцать лет.

Свадебная церемония была проведена в Бордо 25 июля 1137 года, хотя жених и невеста до этого даже не были знакомы. Но судьба не предоставила им даже времени на увеселения, так как в тот же день под влиянием, может быть, эмоций король Франции умер.

Внезапно Алиенора, красивая воспитанная девушка, восторженная и любящая свободу, стала женой мрачного типа, набожного и строгого. А заодно и королевой страны, которую она знала не больше, чем своего мужа Людовика VII.

Вскоре начала готовиться очередная христианская военная экспедиция на Восток. Алиенора, в которой текла отважная кровь ее дедушки, уговорила мужа взять ее с собой. Многие были против участия женщины в походе, но аквитанские рыцари, напротив, согласились поступить на службу к Людовику только при условии, что с ними пойдет их любимая правительница. Алиенора сумела собрать необходимые деньги и увлечь людей.

В 1147 году начался поход, и Алиеноре пришлось вместе со всеми дрожать от холода в грязных палатках. Несомненно, она с готовностью шла навстречу опасностям, среди которых смерть, по словам Режин Перну, «была едва ли наименьшей». При этом ее сопровождал целый обоз служанок и горничных, и это вскоре начали ставить ей в упрек.

Режин Перну пишет:

«Ей, конечно же, требовались ковры на каждой стоянке; множество палаток на случай каких-либо потерь или непогоды; платья, чтобы то и дело их менять; меха, чтобы не замерзнуть, и легкие покрывала, чтобы уберечься от загара; сменные седла и сбруя, и еще чаши, и кувшины, и драгоценности, и все ее уборы и украшения, и все кухонные принадлежности, да мало ли что еще. Но при этом ей было двадцать четыре года, она обладала железным здоровьем и поразительной выносливостью и могла подолгу держаться в седле».

Миновав Константинополь, армия короля Людовика вступила в Северную Сирию. Авангардом армии командовал аквитанский рыцарь Жоффруа де Ранкон. Этот авангард проявил неосмотрительность и слишком сильно оторвался от основных сил, и когда на него напали турки, это стало для всех большой неожиданностью. Проще говоря, авангард «прозевал» нападение противника, и основные силы армии понесли большие потери.

Где в это время была Алиенора Аквитанская? Никто этого не знает точно. Существует версия, что она находилась в авангарде среди своих верных соотечественников. Некоторые даже утверждают, что, «двигаясь впереди войска, она не раз встречала атаки врага, а однажды даже попала в окружение вместе с королем и была спасена только отчаянной атакой земляков-аквиганцев». Пишут и другое: «Будто бы, желая воодушевить войско, она выезжала ему навстречу в костюме амазонки, который оставлял открытой грудь».

Как бы то ни было, по словам Режин Перну, «не только на нее, но и на многих аквитанцев многие затаили злобу: разве не они, эти безрассудные южане, не способные выполнить приказ, виноваты в несчастье, постигшем христианское войско?».

Кое-как королевская пара с остатками армии прибыла в Антиохию.

Что случилось там, трудно сказать определенно. Влюбилась ли она в своего молодого родственника по отцовской линии Раймунда де Пуатье, в своего друга детства, встреченного на этом восточном берегу? Или она была морально убита поражением под Иерусалимом, которое потерпел ее муж, так и не сумев закрепить присутствие христиан в этих святых местах? А может быть, оба этих фактора соединились, и Алиенора стала просить развод, ссылаясь на кровное родство, которое у них было в третьем поколении? Да и Людовик VII, не хотел ли он, в свою очередь, избавиться от жены, которая никак не могла подарить ему наследника мужского пола?

Как бы то ни было, после провала крестового похода король и королева возвращались домой порознь. А 18 марта 1152 года Церковный собор в Божанси объявил их брак расторгнутым. Если Людовик VII ждал потом два года, чтобы вновь жениться на Констанции Кастильской, то Алиенора с пылом сочеталась браком уже через два месяца после развода!

Ее новый муж, Генрих Плантагенет, был полной противоположностью предыдущему, то есть человеком, одаренным всем тем, что могло понравиться этой молодой 30-летней женщине: сильным, мужественным, энергичным, полным воодушевления, воспитанным, как и она, в любви к искусству и поэзии. К тому же ему было всего только восемнадцать лет.

В результате обширные аквитанские земли (приданое Алиеноры) стали английскими, а в 1154 году Генрих стал королем. Алиенора, соответственно, стала королевой Англии.

Она родила королю несколько сыновей, в том числе в 1157 году Ричарда, будущего Ричарда Львиное Сердце.

Дальнейшая судьба Алиеноры Аквитанской была полна приключений и испытаний в непрекращающейся борьбе за власть. Она пережила своего мужа и любимого сына Ричарда и умерла 31 марта 1204 года в аббатстве Фонтевро в возрасте 82 лет.

Хутулун родилась примерно в 1260 году, и была она дочерью монгольского правителя Средней Азии Хайду, правнучкой Угэдэй-хана и праправнучкой знаменитого Чингисхана.

Хайду, отец Хутулун, родился примерно в 1236 году. Он был сыном Хашина, пятого сына Угэдэя, и Шабканэ-хатун из племени, жившего в горной стране по соседству с уйгурами. Сам Хайду по внешности был чистым монголом, среднего роста, почти безбородым.

Об имени и этнической принадлежности матери Хутулун никаких сведений нет. Однако известно, что росла она среди множества братьев (у Хайду было 24 сына).

Черная Агнес, она же леди Агнес Рэндольф, предположительно родилась в 1300 году. Она была женой Патрика, 9-го графа Данбара и Марша. В молодости она сражалась за шотландского короля Роберта I Брюса, союзником которого был ее отец Томас Рэндольф, 1-й граф Морей. Но больше она запомнилась защитой своего собственного замка.

Происходило это в 1338 году, когда ее муж сражался на севере. В это время имел место конфликт, который возник, когда Эдвард Баллиоль при поддержке англичан вознамерился отобрать шотландскую корону у малолетнего короля Дэвида II. После смерти короля Роберта I Брюса и его соратника Томаса Рэндольфа он встал во главе шотландских эмигрантов, изгнанных из страны в период войны за независимость, и с небольшим (не более 1500 человек) отрядом «лишенных наследства» высадился в Шотландии. Часть шотландских баронов перешла на сторону Баллиоля, и 24 сентября 1332 года Эдуард был коронован. Однако потом отряды сторонников Дэвида II вытеснили Баллиоля из страны.

В ответ Эдуард обратился за помощью к английскому королю, и тогда английская армия вторглась на территорию Шотландии.

Бретань дала нам в этот период совершенно особую героиню, Жанну Фландрскую, графиню де Монфор, ставшую герцогиней Бретанской в результате соперничества своего мужа с Шарлем де Блуа.

Родилась она в 1295 году, и была она дочерью Людовика I Фландрского и графини де Ретель.

События развивались следующим образом. В 1341 году Жан де Монфор, провозглашенный герцогом в Нанте, захватил главные крепости Бретани и привлек на свою сторону англичан.

Созванная в Париже в августе 1341 года ассамблея должна была решить, кто будет официальным наследником герцогства Бретань. Прибыв в Париж, Жан де Монфор легко убедился, что справедливого, с его точки зрения, решения не последует. Подумав, что у него нет оснований доверять королю Франции, Жан, несмотря на строгое предписание короля Филиппа VI оставаться при дворе, бежал и укрепился в Нанте.

7 сентября пэры Франции назначили Шарля де Блуа герцогом Бретани, а французские войска вторглись в герцогство через долину Луары.

После месяца боевых действий они захватили Нант. Жан де Монфор, был отконвоирован в Париж и заключен в башне Лувра, где он оставался в течение трех лет.

Казалось, уже ничто не может помешать Шарлю де Блуа приступить к обязанностям правителя Бретани.

И тут жена де Монфора, Жанна Фландрская, стала лидером сторонников своего мужа и признала королем Франции Эдуарда III Английского.

Свою генеральную ставку Жанна организовала за крепостными стенами города Эннебон.

Война против нее началась с осады Ренна. Взяв город, ее противник Шарль де Блуа в 1342 году явился к Эннебону, чтобы, взяв и его, завершить борьбу в свою пользу.

Жанна обратилась к королю Англии, но подмога запаздывала, и ей пришлось бить в набат, призывая на помощь всех, кто мог носить оружие.

Собрав небольшую армию, графиня, сев в седло и надев боевые доспехи, носилась по улицам и подбадривала защитников осажденного города, среди которых было много женщин.

Видя, что долго продержаться не удастся, Жанна бежала из Эннебона с отрядом из 300 всадников и успешно достигла Бреста.

Во время ее отсутствия гарнизон Эннебона не находил себе места от беспокойства, тем более что осаждавшие издевательски кричали:

— Ваша графиня погибла! Вы ее больше не увидите!

Но она появилась на восходе солнца с подкреплением в 600 человек и отбила Эннебон.

Жанна де Бельвилль, как утверждают историки, была едва ли не первым корсаром, завоевавшим широкую известность.

Она родилась примерно в 1300 году в Пуату и была дочерью Мориса IV де Монтегю. А в 1335 году она вышла замуж за бретонского дворянина Оливье де Клиссона. В браке они были счастливы. Она подарила ему пятерых детей. И возможно, никто никогда и не узнал бы имени Жанны, если бы ее супруг не принял активное участие в династической распре из-за престола Бретанского герцогства, очутившись в стане противников французского короля Филиппа VI.

Когда Оливье де Клиссон попал в руки монарха, ему отрубили голову. Произошло это в 1343 году. А потом его голову отвезли в Нант и там выставили на городской стене. Тело же доставили безутешной вдове и осиротевшим сыновьям. И вот тогда-то Жанна и поклялась отомстить за смерть любимого.

Вместе с сыновьями, старшему из которых было всего 14 лет, она отплыла в Англию, где добилась приема у короля Эдуарда III. Итогом стало каперское свидетельство, то есть разрешение нападать на корабли Франции и ее союзников, и в придачу три корабля, названные «Флотилией возмездия в Ла-Манше». По другой версии, корабли Жанне предоставил не Эдуард III, а она сама купила их, продав все фамильные драгоценности.

В любом случае личная война Жанны де Клиссон началась!

В течение четырех лет ее корабли крейсировали в проливе, безжалостно топя и сжигая все суда, носившие французский флаг. Очевидцы рассказывали, что она виртуозно владела и клинком, и абордажным топором. Помимо морского разбоя, ее летучие отряды высаживались на берег и нападали на замки и поместья тех, кого Жанна считала виновным в гибели мужа.

Подобно богине мщения Немезиде, Жанна врывалась в поместья, замки и города, предавая смерти виновных в гибели мужа. Современники изображали ее со шпагой в одной руке и пылающим факелом в другой.

Во Франции ее прозвали «Кровожадной львицей». А еще — «Бретонской тигрицей» и «Клиссонской ведьмой». Парламент вынес решение о ее заочном изгнании и конфискации имущества, французский флот получил приказ прочесать Ла-Манш.

По сути, на корабли «Флотилии возмездия» была объявлена настоящая охота. Однако Жанне удавалось уходить от преследования французского флота, но наконец корсары попали в окружение. И здесь мадам де Клиссон повела себя не лучшим образом: дождавшись темноты, она бросила своих людей и бежала на лодке вместе с двумя сыновьями и дюжиной гребцов.

Шесть дней матросы пытались догрести до берегов Англии, но течением их сносило в другую сторону. А они, совершив побег второпях, не взяли с собой ни пищи, ни воды. На шестой день умер младший сын Жанны, затем — несколько матросов. А еще через пять дней их вынесло к берегам... Бретани.

Герб рода Дадли изображает женщину в боевом шлеме, чьи волосы выбиваются наружу, а грудь выпирает вперед, служа напоминанием об этой женщине-победительнице.

Как-то раз ее отец, сэр Джон Хотот, поссорился с сэром Рингздейлом по поводу прав на кусок земли. Чтобы выяснить отношения, на спорной земле был назначен поединок на копьях, ибо в те времена не было других способов разрешить даже самые пустяковые споры. Но случилось так, что к моменту поединка отец Агнес так серьезно заболел, что не мог подняться с постели. Но уклониться от боя без ущерба для чести было невозможно, и тогда она надела шлем и, скрыв свой пол, села на отцовского коня.

Два рыцаря сошлись в поединке не на жизнь, а на смерть, и вскоре Агнес удалось выбить из седла отцовского противника. Она склонилась над ним, чтобы проверить, жив ли он, и тут ее шлем немного сдвинулся, густые волосы рассыпались по плечам, и поверженный противник увидел, что сражался с женщиной. С тех пор герб рода Дадли и стал изображать женщину в боевом шлеме с выбившимися наружу волосами.

Следует отметить, что и другим женщинам приходилось сражаться в рыцарских турнирах, то есть Агнес Хотот была не единственным примером.

В частности, в XIV веке сэр Ричард Шоу писал о победе некоего фламандского рыцаря, который, когда были сняты доспехи, оказался женщиной, но ее имя осталось неизвестным.

В Средние века женщины из высших классов общества вели жизнь, мало отличавшуюся от жизни мужчин: развлекались соколиной охотой, верховой ездой, и некоторые ничуть не уступали в этом мужчинам. Плюс «слабый пол» всегда притягивало к себе зрелище рыцарских турниров.

В 1348 году один британский хроникер рассказывал о группе женщин, поведение которых потрясало публику:

«В любом месте, где устраивались турниры, появлялась группа женщин числом сорок—пятьдесят человек; они были одеты в мужские наряды. Женщины эти были из числа самых привлекательных и красивых, но не самых лучших в королевстве. Они носили резные туники и маленькие капюшоны, а на поясе у них, в спецальных чехлах, хранились ножи, которые они вульгарно называли кинжалами. Они выходили биться на турнир на великолепных, превосходно украшенных боевых конях. Таким способом они растрачивали свои богатства и увечили себя, проявляя нелепую буйность».

Жанна д’Арк, без сомнения, сумела вписать одну из самых великолепных страниц в историю Франции. И не только Франции...

Кем она была на самом деле? Примером самопожертвования во имя родины или одной из величайших фальсификаций в истории? Реальной героиней, павшей жертвой династической свары, или лишь своего рода символом, при помощи которого французские политики весьма искусно нагнетали антианглийские настроения?

В любом случае величие сделанного Орлеанской девой вот уже более пяти веков окутывает ее имя массой легенд, делая ее, пожалуй, самой знаменитой особой женского пола, когда-либо бравшей в руки оружие.

Прежде чем начать рассказ о подвигах Жанны, хотелось бы вкратце напомнить о том, что происходило вокруг Орлеана и почему этот город оказался настолько важным для французов.

Можно сказать, что так называемая Орлеанская эпопея началась в конце июня 1428 года, когда один из наиболее талантливых английских полководцев времен Столетней войны граф Солсбери в очередной раз пересек Ла-Манш и высадился в Кале с отрядом в 5000 человек, усиленным мощной артиллерией. В августе 1428 года войска графа Солсбери двинулись вперед, а в октябре началась осада Орлеана, длившаяся много месяцев.

Такова краткая предыстория событий под Орлеаном до того момента, как в конце апреля 1429 года там появилась Жанна. Город, занимавший ключевую стратегическую позицию на дороге, связывавшей северную часть Франции, контролируемую англичанами, с южной, контролируемой французами, находился в осаде уже шесть с половиной месяцев. В случае его захвата англичане получили бы возможность начать развернутое наступление на юг, где у французов больше практически не было сильных крепостей, аким образом, от судьбы этого города зависела судьба не только дофина Карла, но и всей Франции.

После встречи с дофином Карлом в Шиноне Жанна, получив рыцарские доспехи и оружие, в сопровождении группы солдат поехала в Блуа, ближайший к Орлеану город, не занятый англичанами. Туда же отряд за отрядом стали стекаться все войска, предназначенные для похода на Орлеан. В результате в конце апреля в Блуа собралось большое войско, насчитывающее около 7000 человек. Здесь были и остатки разбитых англичанами отрядов, и вновь завербованные наемники — тем было все равно, с кем и где сражаться, лишь бы исправно платили жалованье.

Английские войска под Орлеаном насчитывали в тот момент от 5000 до 6000 солдат.

Гарнизоном осажденного города командовал опытный ветеран капитан Рауль де Гокур. Хотя гарнизон насчитывал лишь около 500 человек, из горожан были созданы 34 отряда ополчения, ровно по количеству городских башен.

Граф Солсбери к тому времени уже был убит, и командование английскими войсками под Орлеаном перешло к графу Саффолку, и к ним на помощь пришло около полутора тысяч союзных им бургундцев.

И вот посланное на помощь орлеанцам французское войско остановилось напротив осажденного города. Рядом с Жанной находились воины-профессионалы: герцог Алансонский, Ля Гир, Жиль де Рэ, маршал де Буссак и другие. Закаленные в боях, бывалые воины, покрытые шрамами, они не всегда подчинялись даже самому королю. Но Жанна объединила их и повела за собой.

Прибывший с другого берега Орлеанский Бастард (он же Жан де Дюнуа, внебрачный сын герцога Орлеанского) попросил, чтобы Жанна проникла в осажденный город вместе с ним в тот же вечер. Его довод был прост: защитникам города нужна уверенность в победе, они уже знают, что к ним на помощь идет некая чудотворная девушка-воин, они верят в нее и будут в отчаянии, если увидят, что она повернула назад. Жанна согласилась.

Таким образом, 29 апреля 1429 года, в восемь часов вечера, Жанне удалось проникнуть в Орлеан. Все жители осажденного города высыпали на улицы. Жанна с белым знаменем в руках в сопровождении почетной городской стражи и факельщиков ехала на белом коне бок о бок с Орлеанским Бастардом. Ликующая толпа прорвала цепь караула, оттеснила Жанну от ее спутников, плотно окружила девушку. Все перемешалось. Люди тянули руки через головы стоявших впереди, чтобы дотронуться до Жанны или хотя бы до ее коня. Это было светопреставление: освещенная факелами толпа людей, кричащих и плачущих от счастья.

На одной из узких улочек произошло странное событие: вспыхнуло знамя Жанны, случайно подожженное одним из факелов. Жанна быстрым движением схватила знамя, свернула его и потушила. Как писал Д.С. Мережковский, «это показалось народу чудесным, как все для него было в ней чудом».

То, что произошло в течение следующих дней, и в самом деле было чудом. Действительно, более полугода стояли англичане под стенами Орлеана, и самые лучшие французские полководцы не могли с этим ничего поделать. А на девятый день после прибытия Жанны в город осада была снята, и англичане, признав свое поражение, отошли на север. Как же это случилось?

Поначалу Жанна надеялась, что можно будет вообще обойтись без кровопролития. Еще в Блуа она написала письмо правителю оккупированных территорий Франции герцогу Бедфорду. Вот его содержание:

«Иисус Мария. Король Англии и вы, герцог Бедфорд (далее следуют имена других знаменитых военачальников того времени. — Авт.), покоритесь Царю Небесному, верните Деве, посланной сюда Богом, Царем Небесным, ключи всех славных городов, которые вы взяли и разграбили во Франции. Она здесь и пришла от Бога, чтобы вступиться за королевскую кровь. Она готова немедленно заключить мир, если вы хотите признать ее правоту, уйдя из Франции и заплатив за то, что ее захватили <...> Если вы так не сделаете, то я <...> в любом месте буду нападать на ваших людей и заставлю их убраться вон, хотят они этого или не хотят. А если они не захотят слушаться, я прикажу всех убить; я здесь послана от Бога, Царя Небесного, душой и телом, чтобы изгнать вас из всей Франции. А если они захотят послушаться, я пощажу их. И не думайте, что выйдет как-нибудь иначе, потому что вам никак не удержать владычества над французским королевством — королевством Бога, Царя Небесного <...> но владеть им будет король Карл, истинный наследник; потому что такова воля Бога, Царя Небесного».

Это письмо отправили в английский лагерь, но в нарушение всех обычаев англичане схватили посланника Жанны. Тогда уже из Орлеана Жанна послала второе письмо с требованием к англичанам вернуть посланника и убраться подобру-поздорову. Это письмо снова отнесли в английский лагерь, и снова англичане задержали посланника.

Надеяться на мирный исход дела больше не имело никакого смысла. И тогда Орлеанский Бастард со своими людьми напал на укрепление Сен-Лу и захватил его. В этом бою англичане потеряли более 200 человек убитыми, около 40 человек было взято в плен.

Услышав шум боя и увидев на дороге раненых, Жанна помчалась к Бургундским воротам, находящимся в восточной части Орлеана. Там она впервые увидела, что такое настоящая война.

Взятие Сен-Лу было первой победой французов за долгие месяцы осады после многочисленных неудач и поражений. А что, собственно, изменилось? Ровным счетом ничего, кроме того, что в их рядах появилась Жанна! И орлеанцы связали эту победу с ее именем.

6 мая был атакован английский лагерь Сен-Лоран, который находился напротив западной стены города. Плюс был атакован форт Святого Августина, прикрывавший с юга подступы к Турелли.

Первая атака оказалась неудачной. Нападающих было слишком мало, и англичане оттеснили их почти к самой реке. Жанна с несколькими верными товарищами прикрывала отход. И вдруг, когда гибель отряда казалась неминуемой, Жанна повернулась в сторону преследователей и ровным мерным шагом с копьем наперевес двинулась на врагов. Англичане, никогда не видевшие ничего подобного, просто опешили. Они на какое-то мгновение растерялись, но то было решающее мгновение. В этот момент Жанне на помощь подоспели Ля Гир и Жиль де Рэ со своими людьми. Надо сказать, подоспели они вовремя. Англичане оборонялись, как дьяволы, но вынуждены были отступить.

Преследуя врага, французы ворвались на земляной вал. Жанна укрепила на насыпи свое белое знамя, к которому отовсюду устремились бойцы. В проходах между рвами завязались рукопашные бои. Но англичане были не в силах противостоять бешеному натиску атакующих, и французы заняли форт Святого Августина.

Однако предстояло самое трудное — взятие Турелли. Штурм крепости был назначен на следующий день. Оставив в захваченном форте Святого Августина отряд, французы вернулись в Орлеан.

А утром 7 мая французское войско начало штурм Турелли.

Сражение за Турелль длилось весь день. Форт обороняли лучшие английские солдаты под командованием опытного капитана Уильяма Гласдэйла (около 1200 человек). И нужно отдать должное защитникам Турелли — они сопротивлялись с исключительным упорством.

Главный удар французы нанесли по высокому укреплению, защищавшему форт со стороны предместья Портеро. Им удалось несколько раз достичь самого подножия укрепления, но взобраться на него они так и не смогли.

После полудня их натиск заметно ослабел. Измученным французским солдатам укрепление стало казаться неприступным. Жанна закричала:

— Кто любит меня, вперед, за мной!

В этот момент стрела, пущенная из английского арбалета, пронзила ей правое плечо чуть выше груди. Ее вынесли с поля боя и удалили стрелу, которая, к счастью, проникла не очень глубоко.

А тем временем возобновившийся штурм не дал никакого результата. Французские военачальники стали предлагать отложить сражение до завтрашнего дня. Орлеанский Бастард приказал было трубить отбой, но Жанна с трудом уговорила его немного подождать. Она сказала:

— Не надо отступать, вы очень скоро возьмете крепость, я не сомневаюсь в этом. Пусть люди немного отдохнут, поедят и попьют. Англичане не сильнее вас.

После короткого отдыха солдаты выстроились для решающего штурма. Жанна обратилась к ним с короткой речью:

— Идите смело, у англичан нет больше сил защищаться.

Согласно канонической версии, после этого Жанна схватила знамя, и французские солдаты бросились в атаку. Англичане побежали. Они стали толпиться на узком подъемном мосту, соединяющем форт с берегом. Тогда французы подожгли заранее припасенную барку, которую нагрузили смолой, паклей, хворостом, оливковым маслом и другими горючими материалами, и пустили ее по течению.

Огромный пылающий «снаряд» ударил в деревянный настил и поджег его. Затем огонь перекинулся на форт. По горящему мосту продолжали бежать люди: некоторые из них срывались и падали в воду, другие погибали в огне. В тот момент, когда по настилу пробегал сам капитан Гласдэйл, пылающие бревна провалились, и он упал в реку в своих тяжеленных доспехах и, словно камень, пошел ко дну.

В 6 часов вечера остатки гарнизона Турелли прекратили сопротивление. В этом бою более 600 англичан было убито, а еще 200 человек утонуло. Французами было взято около 600 пленных и освобождено около 200 взятых до этого в плен французов.

Жанну в это время отвезли домой, чтобы обработать и перевязать рану.

А назавтра, в воскресенье, 8 мая 1429 года, английские военачальники граф Саффолк и Джон Тэлбот сняли осаду и ушли из-под стен Орлеана. Они так торопились, что оставили в укреплениях большую часть своей артиллерии и бросили на произвол судьбы всех своих раненых и больных. Они ушли, ничего не предав огню, не разрушив и не захватив с собой.

Историк Марсель Гэ по этому поводу пишет:

«До сих пор историки задаются вопросом, почему англичане сняли осаду так быстро. В любом случае герцог Бургундский не поторопился посылать им подкрепление. Для орлеанцев же сомнения не было: это Жанна принесла победу».

Победа под Орлеаном произвела на всех просто ошеломляющее впечатление, и уже в 1429 году образ Жанны д’Арк начал постепенно мифологизироваться. Рождался образ, растиражированный затем в тысячах книг, баллад, пьес и фильмов.

А счастливый дофин Карл грамотой от 2 июня 1429 года наделил Жанну гербом с изображением золотого меча, золотой короны и двух золотых лилий на синем фоне.

В последующие два месяца последовало несколько блестящих побед французов, завершивших разгром англичан в долине Луары. В частности, 11 июня они направились к крепости Жаржо, где находилась часть отступившей от Орлеана английской армии, и на следующий день город был взят штурмом. Под Жаржо французы захватили в плен многих англичан, в том числе их командира графа Саффолка и его брата.

Еще два английских отряда, ушедшие из-под Орлеана, укрылись в стенах Мёнга и Божанси. Ими командовали Джон Тэлбот и Джон Фастольф, недавно пришедший ему на подмогу. 15 июня пал Мёнг, а 17 июня французы появились у Божанси, и в тот же день гарнизон крепости последовал примеру своих товарищей из Мёнга и тоже капитулировал.

На следующий день англичане и французы сошлись для решительной битвы в открытом поле у деревни Патэ, расположенной чуть севернее Мёнга. И в этом сражении, имевшем место 18 июня 1429 года, французы тоже одержали полную победу.

Сражение при Патэ было триумфом. Французы взяли у англичан убедительный реванш за разгромы при Кресси, Пуатье и Азинкуре. В ходе Столетней войны наступил перелом, и дорога на Реймс, где планировалось короновать дофина Карла, оказалась открытой.

29 июня 1429 года французская армия, переформировавшись у Жьена, двинулась на северо-восток. Города Шампани, по которым проходили французы, немало натерпевшиеся от иноземцев, с радостью открывали ворота своим освободителям. 10 июля капитулировал Труа, 15 июля — Шалон, а 16 июля армия вошла в Реймс.

17 июля 1429 года дофин Карл был торжественно коронован, войдя в историю как Карл VII Валуа.

После коронации последовала успешная экспедиция в Иль-де-Франс. Множество крепостей сдалось французам: королевская армия последовательно прошла через Компьень, Бовэ, Ланьи и Сен-Дени. Теперь путь на Париж был свободен, но тут король Карл VII вдруг подписал договор о перемирии, который лишал его армию многих преимуществ, которые были достигнуты предыдущими победами. Тогда Жанна вместе с небольшим отрядом верных ей людей двинулась к Парижу сама.

8 сентября 1429 года Жанна, Жиль де Рэ и Рауль де Гокур предприняли отчаянную попытку штурма городских стен со стороны ворот Сент-Оноре.

Летописец Персеваль де Каньи по этому поводу пишет:

«Дева взяла в руки свое знамя и среди первых вошла в ров со стороны Свиного рынка. Штурм шел трудно и долго, и было странно слышать весь этот грохот выстрелов пушек и кулеврин, из которых обстреливали нападающих, и видеть множество летящих в них стрел, дротиков и копий <...> Штурм продолжался примерно с часу после полудня до часа наступления сумерек; после захода солнца Дева была ранена стрелой из арбалета в бедро, а после ранения она изо всех сил кричала, чтобы каждый приблизился к стенам, и что город будет взят, но, поскольку наступила ночь и она была ранена, а солдаты устали от долгого штурма, сир де Гокур и другие пришли за Девой и против ее воли вынесли ее из рва, и так закончился штурм».

Жанну вынесли с поля боя и перевезли в лагерь Ля-Шапелль.

Острая боль в ноге не давала Жанне заснуть. Она рыдала от бессилия что-либо изменить и твердила одно и то же:

— Мы могли бы овладеть Парижем! Его можно было взять!

По сути, это было первое поражение французов с участием Жанны.

На следующий день в лагерь «от имени короля» прибыли герцог де Бар и граф де Клермон. Они привезли приказ, запрещающий повторять атаку. Это еще что такое? Почему? Понять смысл происходящего Жанне никак не удавалось. Ведь Париж — это столица Франции, и его взятие просто логически должно было следовать за коронацией Карла в Реймсе. Париж просто сам просился в руки нового короля, и вдруг — такой поворот событий.

Как выяснилось, новоявленный Карл VII не желал больше воевать. У Режин Перну можно найти такое мнение по этому поводу:

«Он намеревался проводить свою собственную политику, не имеющую ничего общего с политикой “ратных подвигов”; она нацелена на примирение и только на примирение».

После этого разочарованный герцог Алансонский уехал из армии. Жанну же удерживали при дворе и не давали возможности действовать. Она просила, чтобы ее отослали к войскам, но ее не слушали. Она просила отправить ее домой — ее не отпускали.

— Мне вас жалко: вы очень устали, отдохните! — говорил ей король.

По официальной версии, в марте 1430 года Жанна не выдержала и, никого не поставив в известность, с несколькими верными друзьями тайно покинула королевский замок в Сюлли-сюр-Луар.

Спустя несколько дней Жанна появилась под Компьенем. Следует сказать, что это была одна из ключевых позиций в 75 км к северо-востоку от Парижа. Бургундцы долго и безуспешно осаждали этот город, который защищал довольно сильный французский гарнизон. Точнее, слово «осаждали» не следует понимать буквально. Город, находившийся на правом берегу Уазы, не был блокирован: в него относительно свободно можно было приехать, равно как легко и из него можно было уехать. Просто вокруг города стояли бургундские посты, периодически совершавшие «зачистки» окрестностей и завязывавшие перестрелки с солдатами гарнизона. Также периодически коменданту города направлялись предложения сдаться, но Компьень не уступал ни уговорам, ни угрозам. Ситуация под Компьенем выглядела патовой; так могло продолжаться еще очень и очень долго. Именно поэтому Жанна решила прийти на помощь защитникам города, продолжавшего оставаться французским.

Важно отметить, что под Компьенем Жанна впервые оказалась одна. На этот раз рядом с ней не было опытных полководцев: не было ни Орлеанского Бастарда, ни герцога Алансонского, ни Ля Гира, ни Жиля де Рэ. Зато вместе с ней было около 200 пьемонтских наемников, которых она смогла позволить себе оплатить.

И вот с этим-то «бравым воинством» Жанна и отправилась под Компьень, а 23 мая 1430 года ее захватили в плен бургундцы.

Произошло это весьма нелепым, если не сказать глупым, образом.

В этот день совместно с комендантом города Гийомом де Флави Жанна задумала совершить вылазку против одного из бургундских постов на северной окраине города. Ну, вылазка так вылазка. Обычное дело.

Атака оказалась неожиданной, и «проспавшие» ее бургундцы начали отступать. Жанна со своими жадными до добычи пьемонтцами бросилась их преследовать. Однако тут на поле боя совершенно неожиданно появился сильный отряд графа Жана Люксембургского, услышавшего шум боя и подоспевшего от лежавшего в 2 км Клеруа. Теперь уже в рядах наемников, не ждавших такого поворота событий, началась паника, и они врассыпную бросились назад к городским воротам. Жанна с несколькими людьми попыталась прикрывать этот беспорядочный отход, но безуспешно.

У входа на узкий мост через Уазу началась давка, а когда Жанне удалось пробиться к нему, она увидела, что мост уже поднят и городские ворота наглухо закрыты. Путь к спасению был отрезан. К Жанне кинулось несколько бургундских солдат. Дальнейшие события хронист Жорж Шателлен, находившийся на службе у герцога Бургундского, описывает следующим образом:

«Некий лучник, человек резкий и крутого нрава, которому сильно досаждало, что женщина, о которой он так много слышал, вот-вот справится со столькими отважными мужчинами, схватив ее сбоку за накидку из золотого полотна, стянул с лошади, и она плашмя упала на землю».

Облаченный в тяжеленные доспехи, рыцарь не мог без посторонней помощи подняться на ноги. Поэтому существовал специальный ритуал сдачи в плен. Победитель должен был произнести фразу: «Сдавайтесь мне и дайте заверение в покорности», а побежденный — повторить эту же фразу от первого лица. Упавшая с лошади Жанна дала заверение в покорности сиру Лионелю де Вандонну, наместнику Жана Люксембургского.

Некоторые историки уверены, что Жанна «попала в устроенную ловушку» и что к этому «имело отношение окружение Карла VII», что комендант города Компьень Гийом де Флави «умышленно опустил решетки крепостных ворот так быстро, чтобы перекрыть Жанне и ее отряду дорогу в безопасное укрытие».

Для чего же это было нужно? Дело в том, что победа под Орлеаном произвела на всех французов такое ошеломляющее впечатление, что уже в 1429 году образ Жанны начал мифологизироваться. Народ видел в ней самую настоящую святую. И это становилось опасным. Плюс Карл просто устал от Жанны...

А теперь остается лишь рассказать о смерти Орлеанской девы, и в этом рассказе еще раз блеснут храбрость и стойкий характер этой удивительной девушки.

Начнем с того, что Жанну продали. Жан Люксембургский, в руки которого она попала, переда л ее в обмен на 10 тысяч ливров епископу Бовэ Пьеру Кошону.

Жанну решено было судить, но о проведении суда в Бовэ не могло быть и речи, так как этот город уже находился в руках короля Карла VII. Париж, в котором стояли бургундцы, тоже не представлялся достаточно надежным местом. Тогда герцог Бедфорд, губернатор Англии на оккупированных французских землях, решил, что процесс пройдет в Руане, в то время втором по величине городе Франции, который уже двенадцать лет был «настоящей английской столицей» на континенте. Первое заседание суда состоялось 21 февраля 1431 года, 29 мая был провозглашен приговор, а на следующий день Жанна была казнена.

Смерть этой героини была такой же великой, как и вся ее жизнь. Ее привезли в телеге на площадь Старого рынка в Руане под охраной семисот английских солдат. Палач подвел ее к столбу, к которому была прибита доска со следующей надписью: «Жанна, именуемая Девой, лгунья злоковарная, обманщица, колдунья, в Иисуса Христа не верующая, идолопоклонница, служительница дьявола, отступница, еретичка и раскольница».

После сожжения кардинал Англии приказал палачу собрать останки Жанны и бросить их в воды Сены.

Имя Жанны было реабилитировано только 7 июля 1456 года, а 16 мая 1920 года она была канонизирована, то есть причислено «к лику святых». Церковь провозгласила Жанну святой и признала истинной ее миссию, исполняя которую она спасла Французское королевство от англичан и бургундцев. Следует отметить, что Жанна была канонизирована совсем не как мученица, невинно погибшая на костре. Этой чести она удостоилась «за послушание, с которым исполнила миссию, полученную от Бога», с оружием в руках спасая Французское королевство.

Что можно сказать о Жанне д’Арк как о человеке? Известно, что она вела очень скромный образ жизни; она мало пила, мало ела и мало спала. Она всегда предпочитала общество мужчин, а не женщин.

Она прекрасно держалась на лошади и легко переносила тяготы военной жизни; однажды она провела в седле, в полном вооружении и без отдыха, десять дней и десять ночей. Всеми отмечалось ее гуманное отношение к больным и раненым солдатам. И наконец, она никого не убивала и не пользовалась своим мечом, украшенным пятью крестами¹.

Нельзя сказать, что Дева была красива, но лицо ее было приятным, а еще она обладала изящным телом и красивой грудью, которую она, не стесняясь, нередко демонстрировала своим воинам.

Как ни странно, вот уже шесть столетий вокруг судьбы этой национальной героини Франции не утихают споры. Все в ней далеко не так однозначно, как написано в официальной биографии. В первую очередь оспаривается происхождение Жанны д’Арк. Многие французские историки уверены, что крестьянин Жак д’Арк и его жена Изабелла Роме были не настоящими родителями Жанны, а приемными. И что по рождению Дева Франции принадлежала к королевской династии. То есть была незаконнорожденной дочерью королевы-распутницы Изабеллы Баварской, жены короля Карла VI Безумного и матери такого же, как и Жанна, незаконнорожденного Карла VII. А отцом Орлеанской девы был герцог Людовик... Орлеанский. Именно этим объясняется ее высокий статус при королевском дворе (еще до совершения подвигов), прекрасное знание этикета и военного дела. Приверженцы этой теории именуются бастардистами, то есть сторонниками факта незаконного благородного рождения Жанны. Другие уважаемые историки утверждают, что ее не могли сжечь на костре в городе Руане. Приверженцев этой теории называют сюрвивистами, то есть сторонниками факта спасения Жанны. И их доводы выглядят очень убедительными.

Согласно канонической версии, Жанна д’Арк была казнена 30 мая 1431 года на площади Старого рынка в Руане. Однако почти сразу поползли слухи, что сожжена на костре была не Жанна. Кто же была та безымянная страдалица? Это так и останется тайной. Но о том, что вместо Жанны на костер взошла другая женщина, говорят многие факты. Современников тогда больше всего поразила удивительная поспешность: жертву послали на костер, пренебрегая строгими правилами процедуры, принятыми на процессе инквизиции, не испрашивая решения светского суда. Это было серьезным нарушением, ведь церковь сама никогда не выносила смертных приговоров.

Местные жители, присутствующие на казни, не могли разглядеть девушку: мощное оцепление из восьмисот солдат не подпускало их к эшафоту, а окна ближайших домов власти Руана приказали наглухо закрыть деревянными ставнями. Но даже если бы солдат было и не так много, зрители все равно не смогли бы разглядеть ее лицо — оно было закрыто капюшоном. Хотя обычно осужденные шли на костер с открытыми лицами.

После казни желающие могли убедиться, что еретичка погибла. Но понять, кому принадлежит обуглившийся труп, было невозможно. Тюремщик Жанны граф Уорвик отдал приказ бросить прах жертвы в Сену. Тело должно было исчезнуть навсегда и бесследно.

И совсем уж странный факт: при строжайшей дисциплине и скрупулезности инквизиторов в их «бухгалтерских» книгах так и не было найдено записи о расходах на казнь Жанны. При этом записи о денежных суммах на дрова и прочий «антураж» для всех других казней наличествуют в полном объеме. Как видим, на всем этом печальном «мероприятии» лежала печать таинственности и какой-то странной невнятности: процедуры были проведены с явными нарушениями, лица казненной никто не видел, даже палач, поджигавший дрова, и все происходило с чрезвычайной поспешностью. Когда через двадцать пять лет после казни началась реабилитация Жанны, выяснилось, что никто из представителей судебной власти не выносил Орлеанской деве никакого приговора. К тому же ни один из участников суда не смог с точностью рассказать о том, как проходили процесс и казнь: одни сообщили, что ничего не видели, другие — что ничего не помнят, а третьи — что покинули Руан задолго до казни. И даже сама дата казни оказалась не вполне точной: современники и историки называли не только 30 мая, но и 14 июня, и 6 июля, а иногда и февраль 1432 года.

Вывод из всего этого можно сделать только один: на площади Старого рынка была казнена не Жанна, а подставное лицо. И это не должны были заметить не только многочисленные зрители, но и те, кто казнь осуществлял. Историки предполагают, что за несколько часов до исполнения приговора Жанна, содержавшаяся в замке Буврёй, была тайно вывезена оттуда через подземный ход. «Внутри главной башни замка Буврёй, — пишет историк Робер Амбелен, — которая по- прежнему существует и известна под названием башни Жанны д’Арк, открывается колодец. Он сообщался с подземным ходом, который вел в башню, развалины которой еще можно обнаружить в здании, расположенном на улице Жанны д’Арк, в доме № 102».

Но возможно ли было осуществить побег из замка Буврёй без чьего- либо содействия? Разумеется, нет. Но ведь и не все главные действующие лица этой истории были заинтересованы в гибели Жанны.

Мог ли французский король Карл VII бросить в беде свою благодетельницу и (по версии бастардистов) родную сестру. Ведь Жанна дала ему все: земли, доходы, славу победителя «британского льва» в Столетней войне. Благодаря ей он стал «королем Франции Божьей милостью», примирил ненавидевших друг друга Арманьяков (сторонников герцога Орлеанского) и Бургиньонов (сторонников герцога Бургундского) и объединил разделенное на два враждующих лагеря королевство. Вероятно, ему хотелось удалить ее с политической арены и проучить за своенравность. Но позволить сжечь на площади Старого рынка в Руане?!

Робер Амбелен уверен: Карл VII пытался помочь попавшей в плен Жанне. Он обнаружил документы, из которых видно, что делались попытки отбить Жанну вооруженным путем или выкупить ее. Но они потерпели неудачу. Оставалось только одно: помочь ей бежать. Но при этом для простых французов Жанна, чья популярность после победы под Орлеаном достигла невиданных масштабов, должна была исчезнуть навсегда.

В казни Жанны не был заинтересован и граф Уорвик, английский наместник Руана. Его зять, знаменитый полководец Джон Тэлбот, был в это время пленником французского короля, а Карл VII грозил жестокой местью, если Жанна погибнет. Поэтому вполне понятны забота графа Уорвика о здоровье плененной Жанны (известно, что он прислал ей двух своих докторов) и его заступничество за нее перед охранниками, когда она подверглась их нападкам. Вскоре после «казни» Жанны Джон Тэлбот был освобожден из плена, причем, вопреки обычаям, никакого официального выкупа за его освобождение выплачено не было. Так что есть основания предположить, что спасение Жанны — результат тайной сделки двух королей. Ведь если Жанна была единоутробной сестрой Карла VII, как утверждают бастардисты, то тогда малолетний английский король Генрих VI (сын Екатерины Французской) был ее племянником. Мог ли он в этом случае уж очень настаивать на сожжении своей тетушки?

Относительно позиции англичан интересен следующий факт: 13 мая 1431 года в Руане граф Уорвик устроил пышный пир. На нем присутствовал некто Пьер де Монтон, посланец герцога Амадея Савойского. Чтобы стало понятно, насколько важно было присутствие в Руане этого господина, поясним: Амадей Савойский был мужем Марии Бургундской, родной сестры Анны Бургундской, которая, в свою очередь, была женой герцога Бедфорда, регента-опекуна при малолетнем короле Генрихе VI. Стало быть, Амадей Савойский был деверем герцога Бедфорда.

Робер Амбелен уточняет: «Если Жанна была дочерью Людовика Орлеанского и Изабеллы Баварской, то она являлась кузиной Анны Бедфордской. Тем самым через брачные связи она стала кузиной Амадея Савойского». Весьма сложная конструкция, но она указывает на то, что этот пир в Руане был своего рода семейным советом, на котором решалась судьба одной из знатных родственниц. Имя Пьера де Монтона также многое разъяснит нам в дальнейшей судьбе Жанны.

После тайного похищения Жанну доставили в удаленный савойский замок Монроттье. Этот замок был выбран не случайно, ведь он принадлежал Пьеру де Монтону, тому самому, что присутствовал на пиру у графа Уорвика. Ему, как нетрудно догадаться, и было поручено тайное похищение Жанны из Руана, доставка ее в Монроттье и организация надежной охраны. Что касается расположенного среди отвесных скал замка, то, по словам Робера Амбелена, «тот, кому было поручено охранять особенно ценного заключенного, лучшей тюрьмы и выдумать не мог». О том, что конкретно делала Жанна после своего освобождения и до 1436 года, практически ничего не известно. Одно очевидно: пять лет она не имела никаких связей с внешним миром, ведь Карлу VII нужно было время, чтобы его подданные успели подзабыть о своей героине.

Лишь в 1436 году Жанна объявилась в Арлоне, небольшом городке на границе современной Бельгии с Люксембургом, и этот факт зафиксирован во многих источниках. Здесь она была принята герцогиней Елизаветой Люксембургской, очень богатой и влиятельной дамой, которая никогда не стала бы встречаться с девушкой, благородное происхождение которой вызывало сомнение.

В Арлонском замке Жанна жила некоторое время в роскоши, окруженная заботами герцогини и ее близких, а после этого была увезена графом Ульрихом Варнембургским в Кёльн. Там Жанна снова стала носить мужскую одежду. В книге «Правда о Жанне д’Арк», изданной в Париже в 1895 году, сказано, что граф Варнембургский подарил ей красивые латы. Поначалу Жанна просто «весело пировала» с графом, но затем начала активно вмешиваться в дела местных феодалов. Известно, например, что она решительно поддержала графа Ульриха, когда тот стал оспаривать архиепископское кресло в Трире.

Подобная активность Жанны вызвала озабоченность инквизитора Генриха Кальтейзена, который вызвал ее к себе для объяснений.

Это было совсем некстати (обвинения инквизиции еще не были сняты), и она сочла за благо спешно удалиться обратно в Арлон. Интересные сведения о новом появлении Жанны можно найти в старинной «Хронике настоятеля монастыря Сен-Тибо-де-Мец», где указывается: «В 1436 году господин Филиппен Марку был старшим городским советником города Меца. В этом же году числа двадцатого мая Жанна Дева, которая была во Франции, прибыла в Ля-Гранж-оз-Орм, недалеко от Сен-Прива. Она туда приехала, чтобы переговорить с несколькими знатными горожанами Меца. И в этот же день туда прибыли два брата Девы, один из которых, мессир Пьер, был рыцарем, а другой, Жан Малыш, — оруженосцем. Они думали, что она была сожжена, но когда увидели ее, то узнали, и она тоже их узнала».

Известно, что ее признали и сир Николя Лув, который подарил ей боевого коня и пару шпор, а также сеньор Обер Буле и сир Николь Груан, подаривший ей меч. Николя Лув — один из самых уважаемых жителей Меца. Он был рыцарем Карла VII и принимал участие в его коронации в Реймсе. Вряд ли такой человек принял бы участие в мистификации, признав Жанной Девой самозванку. Ошибаться он тоже не мог, в рыцарский сан он был возведен именно благодаря ее ходатайству.

Обер Буле и Николь Груан тоже достойные люди. Первый из них — глава совета старшин в Меце, второй — губернатор. Зачем им участвовать в мошенничестве, из-за которого они могли бы получить только крупные неприятности? Ответ очевиден: мошенничества не было.

7 ноября 1436 года Жанна вышла замуж за рыцаря Робера дез Ар- муаза и после пышной свадьбы стала именоваться Жанной дез Армуаз. Впоследствии были найдены брачный контракт и дарственный акт, согласно которому Робер дез Армуаз передавал часть владений своей жене Жанне, которая в тексте была неоднократно названа «Девой Франции». На этих документах стоят подписи друзей Робера дез Армуаза, в свое время хорошо знавших Жанну д’Арк. Все это свидетельствует о том, что женой Робера дез Армуаза действительно стала Жанна, внебрачная дочь герцога Орлеанского и королевы Изабеллы Баварской, воспитанная в семье Жака д’Арк из деревни Домреми.

О том, чем занималась Жанна в 1437 и 1438 годах, известно мало. По некоторым данным, в декабре 1436 года она выехала из Меца и направилась в Тиффож, где в то время находился ее старый боевой товарищ, маршал Жиль де Рэ. Здесь в течение почти двух лет она воевала вместе с ним против англичан, участвовала в осаде Ла-Рошели, а затем Бордо. В книге «Правда о Жанне д’Арк» приводится такой интересный факт: в хрониках некоего Альваро де Луна якобы было указано на письма Жанны к королю Кастилии, в которых она просила у него военной помощи. Коннетабль Кастилии впоследствии «показывал эти письма Девы как ценнейшие реликвии». Испанцы ответили Жанне отправкой к берегам Франции своей эскадры, которая немало поспособствовала французам во взятии Ла-Рошели.

Важно отметить, что посредником в переговорах Жанны с королем Кастилии был находившийся на службе у последнего Жан д’Арманьяк, он же дядя герцога Орлеанского, а стало быть, родственник Жанны. Он тоже признал ее и выступил гарантом перед королем Кастилии. «Сделаем вывод, — пишет Робер Амбелен, — “посмертное” существование Жанны, мнимый характер ее казни не составляли ни малейшей тайны для членов королевских семейств как во Франции, так и в Англии, как в Испании, так и в Люксембурге».

В Орлеане Жанна вновь появилась в июле 1439 года, то есть через восемь лет после своей «казни». Госпожу дез Армуаз встретила восторженная толпа горожан, среди которых было немало людей, отлично помнивших свою героиню еще со времен знаменитой осады города. Исторические хроники не оставляют сомнений в том, что орлеанцы безоговорочно приняли Жанну дез Армуаз за Орлеанскую деву. Более того, в счетной книге прямо указывается, что 1 августа 1439 года Жанне была подарена крупная сумма денег с формулировкой «за благо, оказанное ею городу во время осады».

Французский историк Жерар Пем нашел в списке городских расходов отметку об уплате двум лицам за содержание и лечение Изабеллы Роме с 7 июля по 31 августа 1439 года. Там же имеется запись об уплате пенсии, установленной городом Изабелле Роме за сентябрь, октябрь и ноябрь 1439 года. Это свидетельствует о том, что женщина, с рождения воспитывавшая Жанну, находилась в Орлеане в то время, когда там торжественно принимали Жанну дез Армуаз. Трудно представить причины, по которым Изабелле Роме потребовалось бы участвовать в обмане, если бы таковой имел место.

После визита госпожи дез Армуаз в Орлеан, то есть с августа 1439 года, город прекратил ежегодные обедни за упокой души той, которую считали погибшей в Руане.

Жерар Пем приводит также ряд косвенных доказательств, что во время пребывания Жанны дез Армуаз в Орлеане город посетил и сам король Карл VII. По свидетельству камергера короля Гийома Гуффье, во время этой встречи Карл VII сказал: «Дева, моя дорогая, добро пожаловать, вы удачно вернулись, во имя Господа, знающего тайну, которая есть между вами и мной».

Окрыленная орлеанским триумфом, в 1440 году Жанна отправилась в Париж. Это, видимо, была попытка полной общенациональной «реставрации» героини Жанны д’Арк. Цель поездки очевидна: Жанна мечтала занять причитающееся ей законное место подле брата-короля. Но нужна ли была такая «реставрация» Карлу VII? С его точки зрения, Жанна выполнила свою миссию, и ее появление в Париже для него было нежелательным. Парижский парламент, а в то время это было только судебное учреждение, получив указание короля, предпринял меры, чтобы не допустить восторженного приема Жанны, как это было в Орлеане. По пути в столицу ее задержали и под охраной доставили в парламент. Одного разговора «с пристрастием» оказалось достаточно, чтобы Жанна поняла: идея триумфального въезда в Париж была не самой удачной. Как того и потребовал парламент, Жанна объявила себя самозванкой. Что ей еще оставалось делать? Зато после признания «самозванства» ее тут же освободили и отправили домой в Лотарингию.

После этого имя Жанны почти не встречается в документах эпохи. В книге «Правда о Жанне д’Арк» лишь вскользь замечено, что «она вернулась к частной жизни». Где? В замке Жольни в пяти лье от Меца. С кем? Со своим мужем Робером дез Армуазом. Историк Робер Амбелен утверждает, что Жанна скончалась летом 1449 года. Свое утверждение он основывает на следующем. Изабелла Роме последние годы жизни тяжело болела и жила в Орлеане. Городские власти помогали ей. В реестре расходов до 1449 года значится: «Изабо, мать Девственницы», а с сентября 1449 года — «Изабо, мать покойной Девственницы». Из этих чисто бухгалтерских (а потому достовернейших) фактов проистекают два обстоятельства: во-первых, Жанна умерла в 1449 году, во-вторых, она никогда не считала Изабеллу Роме своей родной матерью, иначе чем объяснить ее невнимание к этой женщине.

Детей у Жанны не было. Похоронена она в деревушке Пюллиньи. Ее муж Робер дез Армуаз скончался примерно через год после смерти Жанны. Похоронен он в одной с ней могиле, где была выбита надпись «Здесь покоится тело Жанны дез Армуаз с ее драгоценностями, а также тело ее мужа, рыцаря Робера дез Армуаза в его доспехах». Есть свидетельства, что рядом с могилой на каменном своде был высечен герб Жанны Девы. Во время Великой французской революции, по декрету 1793 года, он был уничтожен: никто ничего не имел против Жанны, просто тогда уничтожали все гербы.

В 1456 году Жанна д’Арк была реабилитирована, а в 1920 году — причислена Римско-католической церковью к лику святых. Но кем бы ни была эта девушка — крестьянкой или отпрыском королевского рода, еретичкой или святой, — единственным непреложным фактом является только одно: она вписала великолепную страницу в историю Франции.