В годы Первой мировой войны женщины служили уже не только врачами и медсестрами, но и непосредственно в составе пехотных и кавалерийских частей, и это были уже не единичные случаи, как раньше.

На этом поприще прославилась Мария Леонтьевна Бочкарёва.

Мария Леонтьевна Бочкарёва (урожденная Фролкова) родилась в июле 1889 года в селе Никольском Кирилловского уезда Новгородской губернии. Ее отцом был простой крестьянин Леонтий Семенович Фролков, а мать звали Ольгой Елеазаровной. Мария стала третьим ребенком в их семье.

Вскоре после ее рождения семья, спасаясь от нищеты, перебралась в Сибирь, в Томскую губернию, где правительство обещало переселенцам большие земельные наделы и финансовую поддержку. Однако, судя по всему, преуспеть и здесь не удалось. А раз так, то с ранних лет имел место нелегкий крестьянский труд, присмотр за хозяйскими детьми, работа посудомойкой и продавщицей в лавке. А когда Марии исполнилось 15 лет, к ней посватались. Сохранилась такая запись в книге Вознесенской церкви от 22 января 1905 года: «Первым браком Афанасий Сергеевич Бочкарёв, 23 лет, православного вероисповедания, проживающий в Томской губернии, Томском уезде, Семилукской волости, деревни Большое Кусково взял в жены девицу Марию Леонтьеву Фролкову, православного вероисповедания...»

Обосновались молодые в Томске, но супружеская жизнь почти сразу не заладилась, и Мария без сожаления рассталась с пьяницей-мужем. Она ушла от него к еврею Якову Буку, который по документам числился крестьянином, но на деле промышлял разбоем.

В мае 1912 года Бук был арестован по обвинению в разбойных нападениях и отправлен отбывать наказание в Якутск. Мария пешком последовала за ним в Восточную Сибирь, где они открыли мясную лавку, хотя на деле Бук продолжил промышлять в банде. Но очень скоро на след банды вышла полиция, и Бука выслали в якутский поселок Амга. Там Мария оказалась единственной русской женщиной.

Но прежние отношения с возлюбленным разрушились, ибо Яков запил и стал заниматься рукоприкладством. В это время началась Первая мировая война, и Мария Бочкарёва решила вступить в ряды действующей армии. Для этого она оставила гражданского мужа и отправилась в Томск.

Позднее она вспоминала (ее мемуары под названием «Яшка. Моя жизнь крестьянкой, офицером и ссыльной» были опубликованы в 1919 году за рубежом):

«Мое сердце рвалось туда — в кипящий котел войны, чтобы принять крещение в огне и закалится в лаве. Мною овладел дух самопожертвования. Моя страна звала меня».

Приехав в Томск в ноябре 1914 года, Мария Бочкарёва обратилась к командиру 25-го резервного батальона с просьбой зачислить ее вольноопределяющейся, но встретила отказ. Ей посоветовали идти на фронт сестрой милосердия, однако Мария вновь и вновь твердила о своем решении идти на фронт солдатом. Тогда командир батальона предложил ей направить телеграмму царю, который только и мог разрешить этот вопрос. Наверное, он думал, что после этого странная женщина отстанет от него...

Но Мария не сдалась и на последние деньги послала телеграмму лично Николаю II. И — о, чудо! — она неожиданно получила высочайшее разрешение. И ее тут же зачислили в вольнонаемные солдаты 4-й роты 25-го резервного батальона.

В феврале 1915 года сформированный в Сибири полк получил назначение под Молодечно, во 2-ю армию. Так Мария Бочкарёва попала на передний край 5-го армейского корпуса, в 28-й (Полоцкий) пехотный полк.

Ее первое появление среди новобранцев в солдатской форме вызвало взрыв хохота и насмешек. Как она потом отмечала в своих воспоминаниях, видимо, солдаты решили, что перед ними женшина вольного поведения. Они обступили Марию со всех сторон, толкали плечом, шипали...

Медленно устанавливались отношения женщины в погонах с солдатами. По неписаному правилу среди них было принято называться сокращенными именами или прозвищами. И она выбрала себе прозвище Яшка, в память о своем незадачливом спутнике жизни...

А потом, после трехмесячного обучения, Мария оказалась на фронте. Затем был первый неудачный для полка бой с немцами, первая кровь и потери. Мария не смогла вынести стонов своих раненых товарищей и полезла на нейтральную полосу под немецкие пули. Она спасла полсотни жизней и получила за это заслуженную награду. В результате Бочкарёва очень быстро стала живой легендой полка. Она ходила в разведку, участвовала в штыковых атаках, несла наравне с мужчинами всю тяжесть боевой елужбы.

Три раза за время войны Мария побывала в Киеве. Один раз — проездом, а остальные — на излечение ран. Например, свое первое ранение в ногу она лечила в киевской Евгеньевской больнице, превращенной в госпиталь.

Отважную женщину произвели сначала в младшие, а затем в старшие унтер-офицеры. Ей даже доверили командовать взводом. На ее груди появились заслуженные награды — Георгиевские кресты и медали, а на теле — память о четырех ранениях. На самом деле Мария Бочкарёва не была полным георгиевским кавалером, как утверждает ряд историков. Она имела четыре георгиевские награды — два креста и две медали.

К 1917 году, благодаря проявленному героизму, она стала знаменитой личностью. Председатель IV Государственной думы М. В. Родзянко, приехавший в апреле с агитационной поездкой на Западный фронт, где служила Бочкарёва, специально попросил о встрече с ней и забрал ее с собой в Петроград для участия в патриотическом проекте: агитации за «войну до победного конца».

В столице Марию осенила идея создать женский батальон.

Следует отметить, что Февральскую революцию Мария встретила сначала восторженно. Однако, когда повсюду начали создаваться комитеты и армия превратилась в говорильню, она стала призывать солдат к их долгу, чести и совести. Но, увы... Шли сплошные митинги и братания с немцами. Мария не могла мириться с этим и рассказала М. В. Родзянко о своей идее еоздания женского отряда — для пробуждения боевого духа в разложенной большевиками армии. При этом она твердо заявила:

— Если я берусь за формирование женского батальона, то буду нести ответственность за каждую женщину в нем. Я введу жесткую дисциплину и не позволю им ни ораторствовать, ни шляться по улицам. Когда мать-Россия гибнет, нет ни времени, ни нужды управлять армией с помощью комитетов. Я хоть и простая русская крестьянка, но знаю, что спасти русскую армию может только дисциплина. В предлагаемом мной батальоне я буду иметь полную единоличную власть и добиваться послушания. В противном случае в создании батальона нет надобности.

Идея понравилась, и ее пригласили представить это предложение на заседании Временного правительства.

Сама она потом писала:

«Мне сказали, что моя идея великолепная, но нужно доложить верховному главнокомандующему Бруеилову и поеоветоваться е ним. Я вместе с Родзянкой поехала в ставку Брусилова <...> Брусилов в кабинете мне говорил, ЧТО надеетесь ли вы на женщин и что формирование женского батальона является первым в мире. Не .могут ли женщины осрамить Россию? Я Брусилову сказала, что я сама в женщинах не уверена, но если вы дадите мне полное полномочие, то я ручаюсь, что мой батальон не осрамит России <...> Брусилов мне сказал, что он мне верит и будет всячески стараться помогать в деле формирования женского добровольческого батальона».

21 июня 1917 года на площади у Исаакиевского собора состоялась церемония вручения новой воинской части белого знамени с надписью «Первая женская военная команда смерти Марии Бочкарёвой». Это и был первый женский «батальон смерти» при 24-м пехотном запасном полку. А 29 июня Военный совет утвердил положение «О формировании воинских частей из женщин-добровольцев». По мнению военного министра А. Ф. Керенского, «женский фактор» мог оказать положительное моральное воздействие на разлагающуюся армию.

Мария Бочкарёва выступила в Мариинском дворце Петрограда с призывом к женщинам Роесии встать в ряды ее «батальона смерти». И случилось небывалое в истории русской армии; сразу около 2000 женщин откликнулись на этот призыв.

В ряды батальона записывались прежде всего женщины-военнослужащие из фронтовых частей (в русской императорской армии было небольшое число женщин-военнослужащих, нахождение в армии каждой из которых утверждалось Высочайшим разрешением), но также и женщины из гражданского общества — дворянки, курсистки, учительницы, работницы. Большой была доля солдаток и казачек. Женщины проходили медкомиссию и стриглись почти наголо.

Были в батальоне и представительницы очень извеетных фамилий: например, княжна Татуева из знаменитого грузинского рода и Мария Скрыдлова — дочь адмирала Н. И. Скрыдлова.

По национальности женщины-добровольцы были в основном русскими, но среди них встречались и эстонки, латышки, еврейки и даже англичанка.

В необычной воинской части царила железная дисциплина: подъем в пять утра, занятия до десяти вечера, краткий отдых и простой солдатский обед. Подчиненные даже жаловались начальству, что Бочкарёва «бьет морды, как заправский вахмистр старого режима». Не многие выдержали такое обхождение: за короткий срок количество женщин-добровольцев сократилоеь до 300. Остальные выделились в особый женский батальон, который, кстати, защищал Зимний дворец во время Октябрьской революции.

Появление батальона Бочкарёвой поелужило импульсом к формированию женских отрядов в других городах страны (Киев, Минск, Полтава, Харьков, Смоленск и др.), но из-за усиливавшихся процессов разрушения Российского государства создание этих женских ударных частей так и не было завершено.

В результате на фронте побывали лишь три таких батальона, а в боевых действиях участвовал только 1-й батальон Бочкарёвой.

На женщинах-солдатах были особые погоны — белые с продольными черной и красной полосами, а на правом рукаве гимнаетерки — краено-черная етрела углом вниз.

21 июня 1917 года батальон в новом обмундировании стоял на площади перед Исаакиевским собором. Прошел торжественный молебен, и члены правительства и генералы проводили батальон на фронт. Генерал Л. Г. Корнилов, представлявший командование армии, лично вручил Марии револьвер и саблю с золотыми памятными планками на рукоятке и эфесе. А. Ф. Керенский произвел Бочкарёву в офицеры и прицепил тут же погоны прапорщика.

На фронте батальон придали 525-му пехотному полку.

27 июня 1917 года «батальон смерти» прибыл в дейетвующую армию — в район города Молодечно, что под Сморгонью. Солдаты встретили батальон насмешками и скотским поведением. Но уже очень скоро полковник В. И. Закржевский, в подчинение которого попал батальон, отметил в донесении: «Отряд Бочкарёвой вел себя в бою геройски, все время в передовой линии, неея службу наравне с солдатами. При атаке немцев, по евоему почину, бросился, как один, в контратаку; подносили патроны, ходили в секреты, а некоторые в разведку; своей работой команда смерти подавала пример храбрости, мужества и спокойствия, поднимала дух солдат и доказала, что каждая из этих женщин-героев достойна звания воина русской революционной армии».

Вскоре в строю осталось лишь 200 женщин-солдат. Батальон потерял 30 человек убитыми и 70 ранеными. Сама Мария Бочкарёва была сильно контужена, и ее отправили в петроградский госпиталь. Там она провела полтора месяца и была произведена в чин подпоручика. Считается, что она стала второй в России женщиной-офицером после легендарной Надежды Дуровой. Но на самом деле это не так, ибо в армии в чине капитана служила еще и Александра Матвеевна Тихомирова, о которой было рассказано выше.

Но тяжелые потери среди женщин-добровольцев имели и иные последствия для женских батальонов — 14 августа 1917 года генерал Корнилов своим приказом запретил создание новых женских «батальонов смерти» для боевого применения, а уже созданные части предписал использовать только на вспомогательных участках (охранные функции, связь, санитарные организации).

А потом началась революция, и Бочкарёвой пришлось распустить батальон — в связи с фактическим развалом фронта. Сама она была задержана большевиками по дороге в Томск. После отказа еотрудни- чать с новыми властями (у нее был разговор на эту тему е Лениным и Троцким) ее обвинили в сношениях с генералом Корниловым, дело чуть было не дошло до трибунала. Однако благодаря помощи одного из своих бывших сослуживцев Мария смогла вырваться на свободу и, облачившись в наряд сестры милосердия, проехала всю страну до Владивостока, откуда она отплыла в агитационную поездку в США. Сделано это было по поручению генерала Корнилова, и в США Бочкарёва должна была просить помощи для борьбы с большевистской властью.

В апреле 1918 года Мария прибыла в Сан-Франциско. При поддержке влиятельной и состоятельной Флоренс Харриман дочь русского крестьянина пересекла всю страну и даже была удостоена аудиенции у президента Вудро Вильсона в Белом доме. По свидетельству очевидцев, рассказ Бочкарёвой о ее драматической судьбе растрогал президента до слез.

Потом на транспортном корабле Бочкарёва направилась в Англию. В «Мемуарах» ее попутчика, лейтенанта пехотного полка, отмечалось:

«Мадам Бочкарёва прибыла с американскими солдатами на транспорте из Америки, а находясь на его борту, красноречиво и трогательно рассказывала солдатам о своей родине и о том, как священная неколебимая верность союзническому делу, прозвучавшая в ее просьбе Вильсону, с настаиванием на отправке американских войск в помощь страдающей России убедила президента».

В августе 1918 года Мария приехала в Англию. Там ее официально принял король Георг V, а потом он назвал ее русской Жанной д’Арк.

Заручившись финансовой поддержкой англичан, Мария Бочкарёва не без труда добралась до Архангельска. Там она рассчитывала поднять местных женщин на борьбу с большевиками, однако дело пошло туго. Потом она отправилась Сибирь и прибыла в белую столицу, в Омск, где адмирал А. В. Колчак удостоил ее личной аудиенции и предложил сформировать женский военно-санитарный отряд. К сожалению, Бочкарёва прибыла в Сибирь слишком поздно, когда ничего уже изменить было нельзя.

Мария вернулась в Томск. Там в декабре 1919 года она явилась к коменданту города, сдала ему револьвер и предложила свои услуги. Комендант, отказавшись от ее предложения, взял с нее подписку о невыезде и отпустил домой. А 7 января 1920 года она была арестована и брошена в тюрьму. Затем ее отправили в Красноярск. На все вопросы следователя она давала откровенные и бесхитростные ответы, чем поставила чекистов в сложное положение. Никаких явных доказательств ее «контрреволюционной деятельности» обнаружить не удалось, в бое вых действиях против красных Бочкарёва также не участвовала.

В конечном итоге особый отдел 5-й армии вынес постановление «Для большей информации дело вместе с личностью обвиняемой на править в Особый отдел ВЧК в Москву».

Однако 15 мая 1920 года это решение было пересмотрено и принято новое — Бочкарёву расстрелять. Позднее на стертой от времен обложке уголовного дела нашли сделанную синим карандашом при писку: «Исполнено пост. 16 мая». Так в возрасте 31 года погибла эта замечательная женщина-патриот.

Удивительно, но в заключении прокуратуры России о реабилитации Марии Леонтьевны Бочкарёвой от 9 января 1992 года было сказано, что свидетельств ее расстрела не имеется. По некоторым данным, она и не была расстреляна. Якобы ее вызволили из красноярских застенков и отправили в Харбин, где она встретилась с однополчанином-вдовцом ставшим вскоре ее супругом. Якобы, сменив фамилию, она до 1927 года проживала на КВЖД, пока не разделила участь русских семей, на сильственно депортированных в Советскую Россию.

Мария Владиславовна Захарченко (урожденная Лысова) родилась в 1892 году в Пензе в еемье надворного еоветника, члена Пензенского окружного суда В. Г. Лысова.

Некоторые историки утверждают, что она происходила из старинного дворянского рода, однако дворянским этот род был только в третьем поколении.

Мать Марии умерла сразу после родов, а отец был все время занят по службе. В результате она была отдана в руки гувернанток и одиноко проводила детские годы в пензенских имениях отца. Жизнь в деревне девочке нравилась, и именно в это время она полюбила лошадей, став их большим знатоком. Тогда же онаг пристрастилась и к конной охоте с борзыми еобаками.

В 1914 году началась Первая мировая война, и в августе ставший штабс-капитаном Михно отправился на фронт, получив должность начальника команды конных разведчиков. Осенью он получил тяжелую контузию, его перевезли в Пензу, и 19 ноября он умер на руках у своей жены. Мария на тот момент была беременна, и ребенок родился через три дня после смерти отца.

Вероятно, это потрясение и стало причиной ее последуюшего выбора. Она оставила дочь на попечение кормилицы и гувернантки, а сама направилась в столицу, где подала прошение вступить в 3-й Елисаветградский гусарский полк. Однако, понимая очевидность отказа, она обратилась непосредственно к шефу полка — великой княжне Ольге Николаевне, старшей дочери императора Николая II. Плюс она написала и императрице Александре Федоровне, и та лично попросила Николая II помочь определить молодую женщину в полк. В результате весной 1915 года Мария Владиславовна отправилась на фронт: в чине вольноопределяющегося и под вымышленным именем Андрей Михно. Она вступила в 5-й эскадрон Елисаветградского гусарского полка. Эскадроном командовал ротмистр П. П. Обух.

Любопытные воспоминания оставил о ней Б. Н. Архипов, офицер того же 5-го эскадрона:

«Мария Владиславовна недурно ездила верхом по-мужски, но, конечно, никогда не обучалась владению оружием и разведке: значит, с боевой точки зрения была бесполезна. Мало того, постоянно, днем и ночью присутствие молодой женщины, переодетой гусаром, очень стесняло офицеров и солдат. Командир полка и не прочь был бы избавиться от такого добровольца, но ему подтвердили, что все сделано по личному желанию Государя Императора».

Короче говоря, всем пришлось смириться со совершившимся фактом.

Первое время Мария размещалась с людьми своего взвода: сама убирала и кормила свою лошадь, чистила оружие и снаряжение. Лошади вообще были ее страстью. Потом, как и другие вольноопределяющиеся, она разместилась с офицерами и питалась в офицерской столовой. Ей даже дали вестового по уходу за лошадью. Но свою службу она несла по-прежнему: наравне с другими гусарами назначалась часовым, дозорным и в разъезды.

Все тот же Б. Н. Архипов писал о ней так:

«Она была среднего роста, некрасива, но хорошо сложенная, очень энергичная и выносливая, несколько экзальтированная, но скромная и умственно хорошо развитая <...> Наружность Марии Владиславовны не бросалась в глаза — небольшого роста, худенькая, быстрая в движения. Лицо с выдающимися немного скулами, волосы те.мные, не густые, нос небольшой, довольно правильный, губы тонкие, сжатые, глаза серые, меняющиеся в зависимости от внутренних переживаний, загорающиеся веселыми искорками в минуты воспоминаний <...> Жила она нервами, жаждала опасности и деятельности, состояние отдыха и покоя, казалось, было для нее страданием».

Ее отчаянная храбрость и удивительная выносливость вызывали уважение, а безжалостное отношение к врагу поражало даже видавших виды солдат. Сослуживцы даже несколько побаивались ее, а она заражала всех вокруг своей беззаветной отвагой, умела подчинить себе людей и повести их за собой.

Она всегда носила с собой два револьвера, нож и яд на случай пленения. Со временем ее лицо огрубело, и Марию Владиславовну стало трудно отличить от обыкновенного солдата. Своей невероятной храбростью же она даже любила щегольнуть, спокойно гуляя под огнем из неприятельских окопов и всегда самостоятельно вызывалась на самые опасные задания.

Нет возможности перечислить все бои и разведки, участницей которых она была.

Не замедлило себя ждать и повышение. Однажды в ходе разведывательного рейда она очутилась рядом с офицером Новороссийского драгунского полка. Оба они попали под огонь противника. Офицер был тяжело ранен, и Мария вынесла его буквально на руках, за что ее наградили Георгиевским крестом 4-й степени с последующим производством в унтер-офицеры.

Во время другой вылазки Мария с двумя рядовыми нарвалась на немецкую засаду. Один солдат был убит сразу же, другого, получившего ранение в живот, она, к тому моменту уже раненная в руку, под огнем вынесла на себе к своим. После этого ее шинель оказалась пробитой в нескольких местах.

В ноябре 1916 года командир 4-го кавалерийского корпуса генерал- лейтенант Яков Федорович фон Гиленшмидт подписал приказ о награждении Марии Владиславовны Георгиевским крестом 3-й степени. Эту награду она получила за поиск под деревней Локница. Тогда она добровольно вызвалась быть проводником команды разведчиков дивизии и ночью провела их в немецкий тыл. Затем команда вышла к заставе, которую занимала рота противника. Разведчики напали внезапно и перекололи врагов штыками, взяв несколько пленных. В тот день Мария лично участвовала в штыковом бою.

Зимой Елисаветградский полк был отведен с фронта на отдых и в конце января 1917 года стоял в Бессарабии. Вскоре пришла новость о беспорядках в Петрограде. Февральскую революцию Мария переживала как национальное бедствие. Но дисциплина в полку пока сохранялась.

А потом произошел Октябрьский переворот, и она на одном из солдатских митингов заявила, что уезжает в свое имение. На Рождество 1917 года почти все офицеры покинули полк, так и не признав советскую власть. Командир полка с еще несколькими офицерами пытались пробиться к Добровольческой армии на юге России, но по дороге их арестовали и расстреляли.

Приехав в Пензенскую губернию, Мария попыталась организовать из недавних гимназистов и студентов отряд самообороны «Союз самозащиты», призванный оказывать вооруженное сопротивление большевистским отрядам, орудовавшим на территории усадеб. Плюс она тайно занималась отправкой офицеров-добровольцев на Восточный фронт. Ей никто не помогал. Она одна укрывала у себя бывших офицеров и, снабдив их документами, отправляла к белым. Это был ее первый опыт подпольной работы в тылу большевиков. Кстати сказать, среди отправленных так оказался генерал-лейтенант Сергей Николаевич Розанов, бывший командир 162-й пехотной дивизии, позднее — генерал-губернатор Иркутской и Енисейской гурберний при адмирале Колчаке.

Вскоре Мария уехала из Пензы в Москву, где скрыться было куда проще. Некоторые авторы утверждают, что там она ночью «охотилась на комиссаров». В целом этот период жизни героини окутан тайнами и домыслами.

Весной 1918 года она встретила друга своего покойного мужа Григория Алексеевича Захарченко. Раненым он попал к ней в дом, а пока выздоравливал — они сблизились. Вскоре она вышла за него замуж.

Он был офицером 15-го уланского полка, выпускником Тверского кавалерийского училища и Офицерской кавалерийской школы, участником Русско-японской войны, а в 1911 году служил в Персии инструктором персидской кавалерии (по другим данным — военным атташе русской миссии и разведчиком).

После женитьбы он предложил супруге отправиться в путешествие в Иран и Курдистан. Однако вскоре они вернулись в страну, где уже развернуло свои знамена Белое движение. Путь в Добровольческую армию был очень длинным. Григорию Захарченко удалось раздобыть документы персидских подданных, и под видом «персов» супруги попали сначала в Армению, совершив морское путешествие через Персидский залив и Суэцкий канал. По другой версии, их путь пролегал через Индию.

Как бы то ни было, они оказались в Новороссийске, и там Г. А. Захарченко принял командование Кавказским полком, а Мария стала при нем ординарцем. Так она снова оказалась в седле. И вновь она отличалась бесстрашием в боях и жестокостью по отношению к пленным, которых предпочитала не брать, за что получила прозвище Бешеная Мария. В 1920 году под Каховкой супруги получили тяжелые ранения.

Мария Владиславовна была ранена в грудь, а потом переболела тифом. Но ей удалось выжить, а вот полковник Захарченко умер от заражения крови. Уже из госпиталя, получив обморожение рук и ног, она догнала добровольцев в Керчи и успела эвакуироваться на пароходе в Галлиполи.

Там она вместе со всеми переносила все тяготы, выпавшие на долю армии, работала в столовой, пыталась достать вещи и продукты для семей обездоленных офицеров. Считается, что там она познакомилась с генералом А. П. Кутеповым.

Осенью 1921 года Мария Захарченко попала в Сербию. А потом, устав от бездеятельности, она отправилась в Париж. Вскоре она получила аудиенцию у Кутепова и была принята в Русский общевоинский союз (РОВС). Как известно, главным предназначением этой организации было установление контактов эмиграции с антибольшевистским подпольем в Советской России и подготовка к возможному восстанию.

Первая акция, в которой приняла непосредственное участие Мария Захарченко, прошла в октябре 1923 года, когда она вместе с капитаном Георгием Радкевичем перешла эстонско-советскую границу для разведки и выяснения, реально ли существует тайная монархическая организация. Шли они под видом семейной пары Шульц, шли через болота и топи, минуя пограничные посты.

Были у нее и еще псевдонимы; например, Березовская, Племянница и др. Кстати, некоторые авторы в связи с этим ошибочно называют ее реальной племянницей генерала Кутепова.

Шульцам удалось выяснить, что существует тайная организация — некий Высший Монархический Совет (ВМС), руководит которым бывший член Государственной думы Н. Е. Марков 2-й. Якобы существует связь с генералом Врангелем, а официально организация подчинена великому князю Николаю Николаевичу, и имеются полномочия издать манифест от его имени, когда это станет необходимым.

Москва произвела на Марию Владиславовну угнетающее впечатление, и она решила, что из оцепенения людей можно вывести только громкими и смелыми акциями, доказывающими несостоятельность новой власти. Так сформировалась идея террористических актов, которые предполагалось исполнять членам кутеповской организации. Они должны были стать своеобразным «детонатором» народного волнения. Но потом выяснилось, что вся организация — это секретная спецоперация ГПУ, ставшая впоследствии знаменитой как операция «Трест».

А Марии Владиславовне пришлось вновь бежать за границу. Потом, в начале июня 1927 года, из Финляндии в СССР вновь проникли две группы боевиков. Одну из групп возглавляла Захарченко. С нею шли Юрий Петерс и Эдуард Опперпут. Ее группа должна была совершить террористическую акцию в Москве, в доме № 3/6 по Малой Лубянке, которое являлось общежитием сотрудников ОГПУ. Однако взрывное устройство было обнаружено чекистами. Мария Владиславовна попыталась снова уйти от преследования за границу. Согласно официальной версии, она пробиралась к западной границе в районе Рудни, и там ее настигли. Якобы в перестрелке она была убита. По другой версии, 23 июня 1927 года она сама выстрелила себе в висок, чтобы не попасть в плен. Так погибла эта убежденная сторонница и идеолог террора, прожившая необыкновенно яркую жизнь в необыкновенно сложное и противоречивое время.

К числу героев Первой мировой войны принадлежит и Александра Ефимовна Лагерева, воевавшая под псевдонимом Александр Ефимович Лагерь.

В кавалерийских частях Юго-Западного фронта уже к зиме 1914 года ходило множество легенд о смелом и удачливом разведчике уряднике Лагере. И мало кто знал, что под этим именем воюет юная кубанская казачка Александра Лагерева.

Мы уже знаем, что в русской армии было немало «кавалерист-девиц», которые под мужскими именами сражались в рядах простых солдат. Вот и с самого начала войны на русско-прусском фронте в одной из казачьих сотен, несшей почти исключительно службу разведки, числилось 17 молодых девушек-казачек. Восемь из них были убиты, а остальные девять — почти все ранены.

Однажды в ходе разведки Александра Лагерева — небольшого роста, худенькая, стройная девушка — попала в плен, однако не только сумела бежать сама, но и освободила своих боевых товарищей, а также привела пленных немцев.

Под конвоем улан пленных отвели к вражеским позициям, и там казаков подвергли тщательному обыску.

Потом Александра рассказывала:

«По некоторым вырвавшимся восклицаниям и по тому вниманию, которому я подверглась со стороны германцев, я поняла, что они узнали во мне женщину. Но это сослужило нам службу.

Начальник отряда приказал отобрать у нас огнестрельное оружие, оставив нам холодное.

После обыска меня и остальных казаков германцы заперли в костел, приставив к дверям часового, который должен был обходить все здание кругом.

Наступил вечер. Нас снова посетило несколько германских офицеров, которые, оглядываясь в мою сторону, о чем-то весело и оживленно говорили, а затем ушли снова, заперев двери костела.

После их совещания я решилась твердо бежать из плена во что бы то ни стало, хотя бы это стоило нам жизни».

С наступлением ночи казаки стали готовиться к побегу. Костел был невелик, и, кроме запертых дверей, в нем на изрядной высоте имелись окна, прикрытые решетками, которые, по всей видимости, не представляли серьезного препятствия. Казаки быстро составили «живую лестницу», и верхний, добравшись до окна, стал бесшумно выламывать решетку. Это ему удалось без большого труда. Тогда его место на плечах товарищей по праву старшинства заняла Лагерева.

А вот продолжение ее рассказа:

«Взобравшись на подоконник, я посмотрела вниз. Взошедшая луна бросала довольно яркий свет. До земли высоко. Но другого выбора не было. Перекрестившись и зажмурившись, я спрыгнула вниз. По счастью, прыжок был очень удачен, и я не ударилась сильно о рыхлую, размягченную от снега землю.

Но оставалась впереди другая опасность — часовой, который уже приближался с обходом. Подняв крупный булыжник, я плотнее прижалась к углу костела, скрываясь в его тени. Показался медленно шагающий часовой. В ту минуту, когда он повернулся ко мне спиной, я, откачнувшись корпусом назад, изо всех сил ударила его камнем по затылку. Солдат упал ничком».

По знаку, поданному Лагеревой, казаки один за другим бесшумно, как кошки, стали выпрыгивать из окна костела. Затем они осторожно двинулись вперед.

И счастливая звезда благоприятствовала смельчакам. Как оказалось, беспечные немцы не приняли особых мер безопасности. В результате казакам удалось незаметно подкрасться к коновязи, с краю которой находились их захваченные кони. Охранявший коновязь часовой, не подозревавший о приближавшейся опасности, спокойно прислонился к стволу дерева. В одно мгновение ему на голову был накинут башлык, он был повален на землю, связан и лишен возможности позвать на помощь...

Под утро отряд столкнулся еще с тремя казаками, отбившимися от своей части. Тотчас же оба отряда соединились под командой Лагеревой, почти удвоив свои силы, и вместе они продолжили пробираться к своим. Им удалось благополучно миновать сторожевое охранение противника, и они уже почти подошли к своим позициям, как вдруг впереди показались уланы.

Столкновение было неизбежно, а силы — слишком неравны. Но Лагерева не растерялась, и по ее команде казаки по одному рассыпались по сторонам дороги. Едва впереди показался передовой дозор улан, они выскочили из-за деревьев и с обнаженными шашками и криками бросились в атаку. Нападение было таким быстрым и неожиданным, что командир улан, думая, что на его отряд наскочил целый полк казаков, совершенно растерялся, и полтора десятка улан без единого выстрела сдались восьми смельчакам.

Узнав о числе пленивших его, немецкий обер-лейтенант швырнул на землю свою каску и, обхватив голову руками, завыл:

— Кому я сдался, кому я сдался!

При обыске при нем были найдены весьма важные документы и карты.

В целости доведя свой отряд и захваченных пленных к русским позициям, «урядник Лагерь» доложил командиру о своем бегстве из плена и о том, что произошло потом. За совершенный подвиг урядник Донской казачьей сотни Александр Ефимович Лагерь был произведен в прапорщики. А потом «его» наградили Георгиевским крестом 4-й степени. Второй же крест (уже 3-й степени) Лагерева получила после лихой кавалерийской атаки у Тарнова, во время которой она была ранена пулей в руку. И только после того, как раненая была доставлена в Киев, выяснилось, что она на самом деле — девица. После излечения она вновь вернулась в свою сотню.

Когда началась Великая Отечественная война, около миллиона советских женщин взяли в руки оружие для защиты своей Родины от врага. К 1942 году только в системе Всеобуча, образованного в октябре 1941 года при Народном комиссариате обороны, было подготовлено свыше 222 тысяч девушек-воинов: 6097 минометчиц, 4522 станковые пулеметчицы, 7796 ручных пулеметчиц, 15290 стрелков-автоматчиц, 102333 стрелка-снайпера, 45509 связисток...

Из женщин-летчиц было сформировано три авиационных полка. Они составляли 25 % всех бойцов противовоздушной обороны.

Одной из таких героинь стала Евдокия Николаевна Завалий, родившаяся в 1924 году в селе Новый Буг Николаевской области.

Перед войной она работала в колхозе имени Коцюбинского: мотыжила сахарную свеклу, ворошила сено, сгребала на току зерно. Едва ей исполнилось семнадцать, началась война.

25 июля 1941 года бои пошли в районе ее родного села. Немцами был высажен десант.

Потом Евдокия рассказывала:

— Вдруг видим — на белом небе над нашим селом появились черные пятна.

Бригадир аж присвистнул: «Парашютный десант!» Послышался нарастающий гул, и вражеские самолеты начали бомбежку.

Мы бросились по домам.

Вбежав во двор, я услышала чей-то стон и, глянув под старую антоновку, обомлела: молодой пограничник (у нас в селе находился штаб погранзаставы) лежит в луже крови.

Не помню, как вбежала в хату, разорвала на бинты простыню, как могла перебинтовала его, смотрю — еще одного ранило, потом еще...

Когда 96-й кавалерийский полк 5-й каварелийской дивизии 2-го кавалерийского корпуса начал отступать, она уговорила командира полка взять ее с собой, сказав, что ей уже восемнадцать.

Во многих материалах про Е. Н. Завалий написано, что она родилась в 1924 году. Но вот сама она неоднократно в интервью говорила, что во время начала войны ей не исполнилось еще и шестнадцати. Вот один из таких рассказов:

— Я ведь совсем девчонкой на войну попала, еще шестнадцати не стукнуло. Три раза бегала к военкому, а он мне все: «Молоко сначала подотри!» — «Какое молоко?» — «Материно, не обсохло еще!» Но фронт приближался, и вскоре война сама пришла за мной...

А вот второй рассказ, написанный с ее слов:

«Наступил рассвет, Дуся оделась и незаметно выскользнула из дома. По дороге решила забежать к подружкам, с которыми накануне вечером, договорились идти в военкомат вместе.

Подойдя к военкомату, увидели, что там уже собралось более сотни людей. Все они были готовы отправиться на фронт. После общения с военкомом военнообязанные сразу же направлялись на сборный пункт.

Дуся с подружками с завистью смотрели вслед уходящим и ждали, когда и их примет военком.

— Девушка, милая, мы детей на фронт не берем, — даже не спросив, по какому вопросу пришла Дуся, уставшим голосом сообщил свое решение военком. — Идите, домой, наверное, родители уже заждались!

— Домой? Я хочу бить фашистов!

— Посмотрите на себя, молоко мамки еще не высохло, а туда же — на фронт, — уже раздраженно вымолвил военком <...>

Выйдя от военкома, Дуся решила прийти еще раз. Но и второе посещение не принесло желанного результата.

— О, защитник Родины! — уже как знакомую встретил ее военком. — И сколько лет этому защитнику?

— Семнадцать!

— А вчера было пятнадцать, если так и дальше дело пойдет, так через пару дней вы достигнете призывного возраста, — улыбаясь, сказал военком <...>

— Ты, дочка, завтра приходи! — посоветовал ей сторож военкомата, когда Дуся, вся расстроенная после очередной неудачной попытки отправиться на фронт, вышла из кабинета военкома.

— А что завтра, дедушка, изменится?

— Завтра, милая, военком уезжает в Николаев, а за него остается его заместитель.

— Спасибо, дедушка! Попробую прийти еще завтра.

Но и заместитель не захотел положительно решить ее вопрос:

— Идите, девушка, работайте! Думаю, что вы больше пользы принесете, работая в артели...»

Таким образом, не исключено, что родилась Евдокия Завалий не в 1924-м, а в 1926 году.

А 13 августа 1941 года немецкие войска приблизились к Новому Бугу, и на следующий день они заняли ее родное село.

В полку Дуся служила санитаркой. После того как части удалось вырваться из окружения, она попросила бойцов показать, как обращаться с оружием, и ее научили стрелять из карабина, пистолета и даже из пулемета.

При переправе через Днепр, в районе острова Хортица, от разрыва снаряда она получила проникающее ранение в живот, и ее отправили в госпиталь под Краснодаром. Медики хотели ее комиссовать, но она отказалась.

После лечения она была направлена в запасной полк, но, когда отбирали солдат на передовую, ее приняли за мужчину, так как она была острижена наголо, одета в гимнастерку и галифе, а в документах было записано «Завалий Евдок. Ник.». Она никого разубеждать не стала.

Позднее она вспоминала:

— Направили меня после ранения в запасной полк. А туда как раз «покупатели» из командования приехали набирать ребят на передовую. Один из них, моряк, подзывает меня: «Гвардии старший сержант, покажите ваши документы!» Раскрывает мой литер и читает: «Старший сержант Завалий Евдок.». Это в госпитале имя мое так сократили. «Завалий Евдоким?» А я ему и глазом не моргнув: «Так точно, товарищ командир! Завалий Евдоким Николаевич!» — «Даю пятнадцать минут на сборы!» — «Есть!» Он и не подозревал, что перед ним — девушка. А я ничем не выделялась среди парней: те же гимнастерка и галифе, на голове после госпиталя — «ежик» с чубчиком — косу пришлось сбрить, чтобы вши не донимали. Выдали мне боеприпасы, обмундирование, а потом отправили... в баню <...> Если бы тогда узнали, не сносить бы мне головы. Расстрельная статья, с командованием шутки плохи! Стою ни жива ни мертва со своим тазиком, а мимо ребята в чем мать родила мыться бегут. Посмотрела на палатку медсанбата и смекнула расковырять себе лицо в кровь, чтобы не до бани было. В медсанбате мне обработали раны, а через два с половиной часа у станицы Горячий Ключ старший сержант Евдоким Завалий принимал бой...

«Евдоким» был направлен в 6-ю десантную бригаду. И что удивительно, девушке удалось сохранять свою тайну целых восемь месяцев.

После того как она взяла в плен немецкого офицера, ее направили в отделение разведки, командиром которого она вскоре и стала. В одном из боев командир взвода был убит, и она крикнула:

— Рота! Слушай меня! Вперед, за мной!

Бойцы бросились в атаку, и сопротивление противника удалось сломить. В этом бою героиня получила второе тяжелое ранение. Вот тогда-то в госпитале и открылся секрет о том, что «Евдоким», воевавший вместе с десантниками, — девушка.

В 1943 году Евдокия Завалий (рыла направлена на шестимесячные курсы младших командиров в город Фрунзе (ныне Бишкек) и после их окончания в звании младшего лейтенанта получила назначение в 83-ю бригаду морской пехоты — командиром взвода отдельной роты автоматчиков.

После этого назначения некоторые острословы из других взводов смеялись, называя ее подразделение «Дуськин взвод». И кстати, далеко не все сразу приняли такого командира. Например, был во взводе такой Ваня Посевных. Он посмотрел на нее с усмешкой и заявил, что не станет подчиняться бабе. Потом, в боях за Будапешт, именно Ваня Посевных прикрыл Евдокию Завалий от снайперского выстрела, подставив свою грудь. За этот подвиг он был посмертно награжден орденом Красной Звезды.

Заводить «амурные дела» на фронте Евдокия считала делом принципиально невозможным:

— Если бы хоть какие-то мысли возникли на этот счет, все — нет взвода и нет командира. Я была для них мужиком, да и некогда было нам, морским пехотинцам, любовь крутить...

Командуя взводом, она освобождала Севастополь и штурмовала Сапун-гору (за это она была награждена орденом Отечественной войны I степени). Она сама и ее взвод наводили такой ужас на фашистов, что те стали называть девушку фрау «Черная смерть».

Потом она участвовала в боях за Балаклаву и Керчь, переправлялась через Днестровский лиман, освобождала Бессарабию, воевала за освобождение Тамани, Туапсе и Новороссийска, высаживалась с десантом в румынской Констанце, болгарских Варне и Бургасе.

Дважды ее хоронили, и ее имя появлялось на братских могилах. Первый раз — под Белгород-Днестровским, когда ночью форсировали лиман, чтобы, преодолев минное поле, захватить плацдарм и удержать его до подхода главных сил.

Вот рассказ об этом самой Евдокии Завалий:

— Когда немцы стали отступать, мой взвод преследовал их. Я не заметила, как оторвалась от своих десантников, рядом разорвался снаряд, и меня отбросило взрывной волной. Очнулась, когда стемнело, и услышала немецкую речь. Немцы ходили по полю боя и добивали наших раненых. Почувствовала, что приближаются ко мне, затаила дыхание, и вдруг огнем полоснула боль в ноге. Один из фашистов пронзил ее штыком, чтобы проверить, мертва ли «русиш фрау». Чудом не выдала себя, а на рассвете, когда наши батальоны очистили от гитлеровцев западный берег Днестровского лимана, меня, истекавшую кровью, нашли местные жители. В штабе бригады решили, что я погибла, и на братской могиле в Белгород-Днестровском среди других имен появилось мое.

Второй раз ее похоронили уже в Болгарии, и там даже высекли ее фамилию на памятнике.

В ходе Будапештской операции, 12 февраля 1945 года, взводу Евдокии Завалий было поручено захватить штаб немецкого командования. Для этого было решено идти по канализационному каналу, заполненному нечистотами. Осторожно спустились в коллектор и гуськом двинулись вперед, освещая себе путь тонким лучом фонарика. Канализационный смрад выедал глаза. Дышать там было нечем, и солдатам выдали 15 кислородных подушек (на 35 человек), которыми бойцы пользовались по очереди. К сожалению, помогли они не всем — двое морских пехотинцев задохнулись и остались в подземелье навсегда.

Выходить на поверхность стали в районе третьего канализационного люка, предварительно уничтожив охрану — двух немцев с пулеметом. Ворвались в бункер. Фашисты, не ожидавшие этого, не оказали сопротивления. Самым ценным трофеем стали оперативные карты.

В числе пленных оказался эсэсовский генерал Карл Пфеффер- Вильденбрух. Когда он увидел, что его пленила девушка, он не поверил собственным глазам:

— Большего издевательства вы не могли придумать?!

Евдокия Завалий потом вспоминала:

— Вызвали меня. Пришла в штаб грязная, как черт, разит от меня за километр. Майор Круглов, зажимая нос платком, обращается ко мне: «Доложите, как пленили немецкого генерала!» И вдруг немец протягивает мне пистолет системы «Вальтер» — плохо, видать, обыскали его ребята. «Фрау русиш черный комиссар! Гут! Гут!» Я глаза вытаращила на политотдел, те кивают — бери. Потом ребята именную надпись мне на этом пистолете сделали...

За эту операцию Евдокия Завалий была награждена орденом Красного Знамени.

— После той операции, — вспоминала она потом, — у меня была одна мысль: как от этой грязи отмыться. Мы зашли в какой-то местный парфюмерный магазин, и я принялась сливать в котелок все, что попадалось под руку, а потом вылила все это на себя. С тех пор духи вообще не переношу!

А потом был еще один бой. Со своим взводом лейтенант Евдокия Завалий перекрыла путь к отступлению немецким танкам.

Фронтовая газета так написала о героизме гвардейцев:

«Бойцов во главе с женщиной-офицером высадили в тыл врага десантные катера. Была поставлена задача перекрыть дорогу, по которой отступали на Вену разбитые под Будапештом фашистские части. Шесть

суток отбивали ребята яростные атаки врага. А потом с воздуха на них посыпались бомбы. Со стороны Будапешта на моряков двинулись “тигры”. Казалось, что все кончено. Не выдержит горстка морских пехотинцев, не устоит. Но пока подоспела помощь, семь фашистских танков горело перед траншеями смельчаков...»

После окончания войны Евдокию Завалий хотели направить на учебу в военную академию, но она отказалась. В 1947 году она демобилизовалась и уехала в Киев.

Но военное прошлое еще долго не покидало ее.

— Я после войны, — рассказывала Евдокия Завалий, — еще долго по ночам ходила в атаку. Кричала так, что соседи пугались. А бабушка молилась и говорила маме: «Это нечистый дух из нее выходит!» Наверное, благодаря этим ее молитвам живу до сих пор, хотя трижды была похоронена...

В Киеве она познакомилась со своим будущим мужем Михаилом. Вскоре они поженились, но фамилию мужа она решила не брать. У них родилось двое детей. Работала героиня войны директором гастронома.

Умерла Евдокия Николаевна Завалий, гвардии полковник морской пехоты, единственная женщина, возглавлявшая действующий на передовой линии-фронта разведывательный взвод морских пехотинцев, кавалер четырех боевых орденов и почти сорока медалей, 5 мая 2010 года в Киеве.

Лидия Владимировна Литвяк родилась 18 августа 1921 года в Москве. С 14 лет она занималась в аэроклубе, а в 15 лет она уже совершила свой первый самостоятельный полет. После окончания Херсонской авиационной школы летчиков-инструкторов она работала в Калининском аэроклубе и к началу войны успела «поставить на крыло» 45 курсантов — будущих воздушных бойцов.

Потом она была переведена в 437-й истребительный авиаполк 8-й воздушной армии Юго-Восточного фронта.

В это время на капоте самолета по просьбе Лидии была нарисована белая лилия, и отважная летчица получила прозвище Белая Лилия Сталинграда, а Лилия стала ее радиопозывным.

В конце 1942 года она была переведена в 296-й истребительный авиаполк.

А потом в одном из боев самолет Литвяк был подбит, и она совершила вынужденную посадку на территории, занятой фашистами. Когда вражеские солдаты попытались взять ее в плен, она, выбравшись из кабины, начала отстреливаться. Вариантов спасения не было видно, но тут вдруг над головами фашистов пронесся наш штурмовик. Он обстрелял их и заставил броситься на землю. Затем, выпустив шасси, спланировал рядом с Лидией и остановился. Летчица, не веря своим глазам, втиснулась к пилоту на колени, самолет резко пошел на взлет, и вскоре Лилия уже была у себя в полку...

Екатерина Ивановна Зеленко родилась 14 сентября 1916 года в селе Корощин ныне Бельского района Ровенской области. Она окончила семь классов неполной средней школы № 10 города Курска. Там, в Курске, Катя слыла сорвиголовой: ни в чем не уступала мальчишкам, никогда не плакала и не ябедничала, а когда ребята с Веселой улицы договорились прыгать с зонтиками с крыш сараев, изображая парашютистов, она прыгнула первой. В семье она была десятым ребенком. «Я буду летчицей!» — говорила она. Ее два брата служили в авиации, и они посоветовали ей поступать в авиационный техникум в Воронеже, где жила их старшая сестра Софья.

Она училась уже на 2-м курсе техникума, когда в Воронеже открылся аэроклуб. И Катя бросилась туда, а в 1933 году в клуб прибыла комиссия ВВС отбирать кандидатов в военные авиаучилища. Катя Зеленко и ее подруга Нина Русакова выдержали самые строгие испытания и вскоре были направлены в Оренбургское военное авиационное училище имени К. Е. Ворошилова. В 1936 году, окончив училище, девушки стали одними из первых военных летчиц страны.

Екатерина Зеленко приняла участие в советско-финской войне 1939 - 1940 годов, и там она была единственной женщиной среди летчиков. Она совершила 8 боевых вылетов, в ходе которых уничтожила артиллерийскую батарею и склад боеприпасов противника. За это она была награждена орденом Красного Знамени.

В документах о ней сказано так: «На боевые задания летает с большим желанием, в плохих метеоусловиях и сложной обстановке хладнокровна и расчетлива. Обстрелянная зенитной артиллерией, смело продолжает вести бой, задание выполняет отлично. Разведывательные данные, доставляемые Зеленко, всегда отличаются точностью не только в пределах срока и объема задания, но и дополнялись ценными сведениями, добываемыми разумной инициативой».

В одном из писем она писала в Воронеж сестре, заменившей ей умершую в 1937 году мать:

«Я здорова, Сонечка! Какие тут прекрасные места! Словами передать просто невозможно. Если бы я была поэтом, обязательно бы стихи написала. Представь себе: лес да лес без конца и без краю, озера, снег, много снегу. Одним словом, что-то несравненное, удивительное. Если бы не война...

Мне уже много раз доводилось отвозить “ворошиловские килограммы” белофинским бандитам. Приятные гостинцы, как ты думаешь?

Я стала заядлым парашютистом. Как видишь, Соня, недаром я с хлева прыгала с зонтиком! Есть большое желание прыгать больше...»

Затем она вернулась в 19-ю авиабригаду, а с мая 1940 года служила во вновь сформированном 135-м бомбардировочном полку.

— Я прошу зачислить меня в первую эскадрилью, — попросила она.

— Но эта эскадрилья принимает с авиазавода новые самолеты Су-2, осваивает их и учит других летчиков!

— Именно поэтому я и прошусь туда.

И ее взяли летчиком-инструктором.

С октября 1940 по май 1941 года Зеленко принимала участие в переучивании руководящего состава девяти авиационных полков на новый самолет Су-2. Кате было неполных 24 года, и у нее учились летчики, которые были гораздо старше ее, но никто не возмущался: она была лучшей плюс, в отличие от многих других, уже имела боевой опыт.

С первого дня Великой Отечественной войны старший лейтенант Зеленко участвовала в боях, будучи заместителем командира 5-й эскадрильи 135-го бомбардировочного авиационного полка. Всего она успела совершить 40 боевых вылетов, участвовала в 12 воздушных боях с истребителями противника.

В июле 1941 года она командовала группой бомбардировщиков, уничтоживших в районе Пропойска 45 танков и 20 автомобилей с боеприпасами, а также до батальона солдат противника. Выполнив задание, группа без потерь возвратилась на аэродром.

В августе 1941 года группа самолетов, возглавляемая старшим лейтенантом Зеленко, нанесла бомбовый удар по скоплению вражеских войск в районе Быхова. Немецкие позиции прикрывали несколько зенитных батарей, погода была неблагоприятная, но ничто не помешало летчикам выполнить поставленную боевую задачу.

12 сентября 1941 года Екатерина Зеленко совершила два разведывательных боевых вылета на самолете Су-2. Несмотря на то что во время второго вылета ее самолет был поврежден, она в тот же день вылетела на задание в третий раз.

Тот роковой день выдался пасмурным. Командир 135-го авиаполка полковник Б. В. Янсен вернулся из разведывательного полета с новостью: к Лохвице с двух сторон движутся танковые соединения фашистов. В полку после тяжелых боев осталась едва ли половина самолетов, многие из которых были повреждены. Истребителей вообще не хватало, и бомбардировщики прикрывать было некому. Но не сидеть же поэтому без дела? И бомбардировщики нередко летали одни. К тому же Су-2, легкие, одномоторные, достаточно маневренные для этого класса машин, стали в руках опытных пилотов 135-го полка и штурмовиками, и разведчиками, а в критической ситуации — и истребителями.

— Товарищ командир, разрешите мне лететь? — подошла к Янсену старший лейтенант Зеленко.

— Хорошо, — решил командир. — Полет твой был бы очень важен. Но на чем ты полетишь?

— Можно на вашем самолете? — спросила Катя, обратившись к А. И. Пушкину, помощнику командира 135-го полка.

— Можно. Летите в паре с капитаном Лебедевым.

Уже из кабины Су-2 Катя крикнула:

— Товарищ командир! Тут ваши планшет и краги.

— Ладно, пусть там будут! — махнул рукой Анатолий Иванович.

Экипажи ждали минут через 45 - 50, но они не вернулись. Позднее из штаба Воздушной армии позвонил Лебедев и доложил, что они со штурманом капитаном Гавричевым находятся на аэродроме в Лебе- дине. На них напали семь «мессеров», бомбардировщики приняли бой, но в облачности потеряли друг друга. О судьбе экипажа Зеленко он ничего не знает. Вслед за звонком Лебедева в полку появился усталый, раненный в руку штурман Кати, лейтенант Николай Павлык. Все бросились к нему:

— Что с Катей? Где она?

— После выполнения задания по разведке мы возвращались на аэродром. Самолеты атаковали семь «мессеров». Экипаж Лебедева потеряли в ходе боя. Я вел заградительный огонь. Боеприпасы кончались. Один из мессеров загорелся и круто пошел к земле. Но и нас зацепило. Я был ранен. Катя приказала: «Прыгай!» Я открыл люк, оглянулся и увидел: голова Кати клонится к приборной доске. Видно, она была ранена или...

— Не говорите Павлу, — быстро сказал кто-то.

Но капитан Павел Игнатенко, командир 4-й эскадрильи, стоял за спиной Павлыка и, бледный, сжав зубы, слушал рассказ.

— Но ты же не видел ее убитой?! Ведь не видел же! — закричал он. — Значит, еще ничего не известно!

Он был мужем Екатерины Зеленко и не хотел верить, что она погибла. Через день ей должно было исполниться 25 лет.

Незадолго до смерти она писала сестре в Воронеж:

«Эх, Соня, как все изменилось! Какие планы были! Как хорошо было жить! А теперь война <...> Пишу письмо под крылом самолета. Вот-вот полечу на задание. Не беспокойся за меня. Привет от Павлика. Ваша Катя».

Павел Игнатенко потом писал запросы в госпитали Харькова и Москвы: разнесся слух, что кто-то видел тяжело раненную девушку-летчицу в санитарном поезде, уходящем в Харьков. Однополчане, сочувствуя товарищу, тоже везде расспрашивали о Кате, и кто-то сказал, что женщину-летчицу эвакуировали на Урал вместе с госпиталем. Павел написал на Урал и ждал ответа. Шли бои, и Павел не просто сражался — он мстил за любимую жену. Погиб он по трагической нелепости — попал под винт самолета. Это произошло в 1943 году, в командировке на Урал, где он получал новые самолеты для полка и где рухнула его последняя надежда после известия: «Зеленко Е.И. в уральские госпитали не поступала...»

Что же случилось 12 сентября 1941 года?

В. С. Мурманцева в своей книге «Советские женщины в Великой Отечественной войне» пишет:

«Когда старший лейтенант Зеленко после выполнения задания возвращалась из воздушной разведки, над селом Глинское Сумской области ее бомбардировщик был атакован семью вражескими “мессершмиттами”. Завязался неравный воздушный бой. В первой схватке был сбит вражеский самолет. Остальные, набрав высоту, вновь пошли в атаку. Когда был убит штурман, кончились боеприпасы, а самолет загорелся, отважная летчица решает идти на таран. Она резко рванула на себя штурвал и бросила машину на вражеский истребитель. Удар винтов пришелся по хвостовому оперению вражеского самолета. Осколки “мессера” полетели в разные стороны. В этой неравной схватке погибла и старший лейтенант Екатерина Зеленко. Под обломками советского бомбардировщика колхозники села Глинское нашли тела погибших летчиков. В нагрудном кармане летчицы был найден ее комсомольский билет».

Уточним: на обратном пути два советских самолета были атакованы семью немецкими истребителями Messerschmitt Me-109. Второй советский самолет был подбит и вынужден выйти из боя. Старший лейтенант Зеленко смогла сбить один «мессер» а когда у нее закончился боезапас, таранила второй немецкий самолет. Тем самым она уничтожила его, и это стало единственным в истории авиации случаем воздушного тарана, успешно совершенного женщиной. Сама героиня также была сбита, но уже когда пыталась посадить свой поврежденный самолет.

Погибшая летчица была похоронена местными жителями в центре села Анастасьевка Сумской области, неподалеку оттого места, где упал ее самолет. После войны ее останки были перевезены в Курск. Посмертно еще в 1941 году Екатерина Ивановна Зеленко представлялась к званию Героя Советского Союза, однако тогда она была награждена только орденом Ленина. А 5 мая 1990 года указом президента СССР М. С. Горбачёва ей посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза. В Курске в 1988 году героине был установлен памятник.

Как видим, наши женщины воевали в небе отлично, и 28 летчиц и штурманов были удостоены звания Героя Советского Союза. В отличие от наших, американки не летали на боевые задания. В основном они занимались тем, что перегоняли самолеты из США в Великобританию. Или же выполняли другие второстепенные задачи, на которые командование считало нецелесообразным отвлекать ценные мужские кадры.

А вот немецкие женщины воевали. И одна из них была не просто известна, она была знаменита, причем не только в Германии. Она выполняла задачи, оказывавшиеся не по силам пилотам-мужчинам. На ее счету более 40 мировых рекордов. Эта женщина — летчик-испытатель Ханна Райч.

Как известно, по условиям Версальского мирного договора 1919 года Германии было запрещено иметь боевую авиацию. Политики и рейхсвер (вооруженные силы) жили мечтой о реванше, и аналогичные настроения усиленно подогревались в народе. А пока же, в ожидании того момента, когда страна получит право на создание своих ВВС, повсеместно создавались многочисленные секции планеристов. Именно в этих спортивных кружках получили свои первые летные навыки будущие асы люфтваффе Эрих Хартманн, Герхард Баркхорн и другие.

Теоретически немецким девушкам дорога в эти кружки не была заказана, но при этом негласное правило всегда ограничивало социальную роль женщины. И Ханна Райч стала одной из немногих, кто решил вырваться за пределы этого круга.

Она родилась 29 марта 1912 года в Хиршберге, в Силезии (ныне Еленя-Гура, Польша), в семье офтальмолога. В молодости Ханна хотела быть медицинским работником, но позднее решила стать пилотом-планеристом и начала активно заниматься авиационным спортом. И если первое увлечение родители восприняли вполне нормально, то против второго они возражали категорически. Впрочем, однажды отец пообещал дочери, что, если она до получения аттестата ни разу не заикнется о полетах, он отправит ее на курсы планеристов. И что же? Получив аттестат, Ханна отказалась от родительского подарка (золотых часов), а напомнила отцу о данном обещании. Так в Граунау в школе планеристов появилась первая и единственная девушка-курсант — Ханна Райч.

По окончании курсов Ханна с блеском сдала «экзамен С» — вместо требуемых пяти минут она парила в небе целых двадцать минут.

Одновременно она изучила премудрости навигации и устройство авиадвигателя.

В 30-х годах Ханна стала символом героизма: она летала в Африку в качестве миссионера и врача. Плюс она получила известность, установив большое количество европейских рекордов: в частности, в 1933 году — рекорд самого длительного беспосадочного перелета (305 км).

С 1933 года Ханна была легчиком-испытателем в Дармштадтском исследовательском институте. А в 1934 году она установила абсолютный рекорд высоты (среди женщин) — 2800 м.

После триумфального показа вертолета FW-61 жизненные пути основных исполнителей демонстрационного показа разошлись. Конструктор Генрих Фокке организовал предприятие «Фокке-Ахгелис» в Дельменхорсте, на котором в 1940 году построил транспортный вертолет FA223. Затем он занимался разработкой вертолетов во Франции (1945 - 1947), Великобритании (1948), Нидерландах (1951 - 1952), Бразилии (1954) и ФРГ (1954 - 1956). Всего же под руководством Фокке было построено 47 летательных аппаратов. Он написал несколько книг по аэродинамике и конструкции вертолетов.

А вот женщина-пилот обратила на себя внимание нацистов. Еще до прихода к власти Гитлер постарался привлечь ее к национал- социализму. Его речи об униженной Германии, о необходимости вернуть ей былое величие оказали на Ханну очень сильное влияние, и она стала его горячей сторонницей.

По приглашению правительства она ездила в Финляндию с целью укрепления германо-финской дружбы, демонстрировала свое мастерство и давала первые уроки планеризма всем желающим.

В 1935 году в нарушение условий Версальского договора Германия ввела воинскую повинность, и соседние страны начали поглядывать на нее с опаской. В мае 1935 года в Лиссабоне проходил Festivas Lisboa, программой которого были предусмотрены показательные выступления лучших планеристов мира. Представлять Германию туда поехала миниатюрная белокурая Ханна (ее рост был всего 1,54 м, а вес — 45 кг). Посыл был такой: вот оно—лицо настоящей Германии, которая никому не хочет зла! А все остальное — это просто большевистская пропаганда!

А потом были визиты в США в 1938 году для участия во Всемирных воздушных гонках и экспедиция в Северную Африку. Одновременно с этим Ханна ставила один рекорд за другим, и вести о ее триумфальных выступлениях разнеслись по всему свету.Можно утверждать, что Ханна Райч стала первой женщиной- испытателем люфтваффе. Она летала на истребителе Messerschmitt

Мелитта Шенк, урожденная Шиллер, она же графиня фон Штауффенберг, тоже была ярой и убежденной нацисткой. Она родилась 9 января 1903 года.

Ее отец, Михаэль Шиллер, был сыном еврея-коммерсанта. В юности он стал протестантом, а потом женился на Маргарет Эберштейн. У них родилось пятеро детей, а потом вся семья переехала в Силезию.

Мелитта поступила в университет, изучала там математику и физику, а потом стала специализироваться на аэронавтике. В 1928 году она начала работать инженером в экспериментальном институте воздухоплавания, одновременно произвела первые полеты. Но в 1936 году ее убрали из люфтваффе в связи с ее еврейским происхождением.

А в 1937 году она вышла замуж за историка Александра Шенка, графа фон Штауффенберга, старшего брата полковника Клауса фон Штауффенберга, ставшего известным благодаря неудачному заговору и покушению на Адольфа Гитлера, произведенному 20 июля 1944 года. Но пока до этого было далеко, а когда только началась Вторая мировая война, Мелитта все-таки стала летчиком-испытателем. Более того, вскоре она начала совершать боевые вылеты и сражаться с самолетами союзников, причем без всяких на то официальных разрешений.

22 января 1943 года она сбила самолет противника, за что была награждена Железным крестом 2-й степени. Плюс ей приписывают еще две победы, но они не подтверждены соответствующим образом.

Всего же она осуществила более 2500 испытательных полетов на самолетах различных видов. Как инженер она отвечала за приборы наведения для бомбардировщиков, и порой ей приходилось совершать по 15 заходов в пике в день. Физическая нагрузка была колоссальной (в течение нескольких секунд самолет падал с высоты 5000 до 1000 м), но летчица прекрасно справлялась и с перегрузками, и с технической стороной испытаний. Так она стала второй в Германии женщиной после Ханны Райч, получившей звание летчика-капитана.

Графиня даже была отмечена Гитлером, с которым лично встречалась в июне 1944 года.

Впрочем, 8 апреля 1945 года Мелитта Шенк, получившая прозвище Небесная Амазонка Гитлера, погибла в воздушном бою над Южной Германией. Ее сбил американский истребитель. Точнее, это был не воздушный бой, а полет на легком тренировочном самолете, на котором она якобы направлялась на разрешенное ей свидание к мужу — узнику Бухенвальда. Случайная гибель? Возможно. В любом случае она все же сумела посадить свой сильно поврежденный самолет на землю. Но при этом она была тяжело ранена и умерла через несколько часов от потери крови. Мелитте Шенк, графине фон Штауффенберг, было всего 42 года.

Во многих источниках говорится, что Александра Григорьевна Самусенко родилась в 1922 году в деревне Святое Жлобинского района Гомельской области, то есть в Белоруссии. Однако «Книги памяти» Читинской и Челябинской областей утверждают, что родилась она в Чите. Возможно, дело тут в том, что она родилась под Гомелем, а потом, в младенческом возрасте, с родителями переехала в Читу. А может быть — наоборот...

Из банка документов «Подвиг народа», где собраны наградные документы на участников Великой Отечественной войны, мы узнаем, что в армию Александра Самусен- ко ушла именно из Читы. Кстати, там же в наградных листах указана национальность Самусенко — татарка, что весьма неожиданно. И Самусенко, и Давиденко (фамилия ее матери — Евдокии Ивановны) не являются характерными татарскими фамилиями, равно как и имя ее отца — Григорий.

Она была воспитанницей в частях РККА с 12 лет (согласно наградному листу — с 1934 года). А в 1938 году, то есть с 16 лет, она стала состоять в кадрах Красной армии. При этом местом жительства матери указана Москва. То есть, очевидно, имел место переезд из Читы. К сожалению, при каких обстоятельствах при живой матери Александра стала «дочерью полка», не сообщается. Вполне вероятно, что мать была репрессирована, но тогда вряд ли бы ее дочь стала воспитанницей в частях РККА.

А вот в Финляндии, как следует из наградного листа, Александра действительно воевала. Тогда ей было 17 лет (если она попала на войну в конце 1939 года).

Великую Отечественную войну она начала рядовым-пехотинцем (была призвана Читинским райвоенкоматом). Потом она написала письмо председателю Президиума Верховного Совета СССР М. И. Калинину с просьбой посодействовать ей в поступлении в танковое училище.

Его она успешно окончила.

С октября 1941 года она воевала на Брянском, Западном и Воронежском фронтах. Трижды была ранена, в том числе один раз — тяжело. Была участником битвы на Курской дуге: по одной версии, там она была командиром танка Т-34, по другой — офицером связи 97-й танковой бригады.

За проявленную смелость и решительность в период с 19 по 28 июля 1943 года Александра Самусенко была награждена орденом Красной Звезды.

Фотограф Анатолий Морозов, сделавший самый известный снимок Александры Самусенко, потом рассказывал:

«Под Орлом мне удалось познакомиться с отважной девушкой, командиром танкового взвода гвардии старшим лейтенантом Сашей Самусенко. Танковая бригада, в которой она служила, как раз вышла из боя. Глядя на ее жизнерадостное лицо, трудно себе представить, что в свои 23 года она успела столько пережить: много раз водила свой взвод в атаку, лично уничтожила несколько противотанковых орудий и много гитлеровцев, дважды горела, была ранена. За боевые заслуги Александру наградили орденом Отечественной войны 1 степени, а вскоре орденом Красной Звезды».

Как видим, по утверждению фотографа, ей было 23 года. Но это не соответствует действительности — тогда ей был 21 год.

По утверждению Морозова, во время битвы на Курской дуге Александра Самусенко была командиром танкового взвода. Однако В.С. Мурманцева в своей книге «Советские женщины в Великой Отечественной войне» уверяет, что Александра Самусенко была «просто» командиром танка. В книге приводится следующая заметка из фронтовой газеты 1-й гвардейской танковой бригады:

«Геройски сражалась на Курской дуге и танкистка, командир Т-34 лейтенант Александра Самусенко. Однажды подразделение, где служила Самусенко, получило задание контратаковать колонну танков противника. Механик-водитель Т-34, командиром которого была Самусенко, встретив на своем пути три “тигра”, растерялся. Лейтенант Самусенко спокойно, но решительно заявила: “Назад нам дороги нет”. И водитель танка овладел собой. Первым же выстрелом вражеский танк был подбит. Остальные продолжали идти на сближение. Ожесточенный бой продолжался несколько часов, но победу одержал экипаж танка Александры Самусенко. За отвагу, проявленную в этом сражении, она была награждена орденом Красной Звезды».

Лабес — это Померания (Германия), а Лобез — это Польша. Но на самом деле это один и тот же город, ибо после войны Советский Союз передал Польше часть немецких территорий в качестве «компенсации» за включенные в состав СССР области Западной Украины и Западной Белоруссии.

Людмила Михайловна Павличенко родилась 12 июля 1916 года в местечке Белая Церковь Васильковского уезда Киевской губернии. До 14 лет она училась в местной школе, а затем семья переехала в Киев. После окончания девятого класса Людмила работала шлифовальщицей на заводе «Арсенал» и одновременно завершала среднее образование.

В 1937 году она поступила на исторический факультет Киевского университета имени Т. Г. Швеченко. Студенткой она начала заниматься стрелковым видами спорта, а потом с отличием окончила школу Осоавиахима, в более позднее время переименованного в ДОСААФ.

Великая Отечественная война застала ее в Одессе на дипломной практике. С первых же дней войны Людмила Павличенко добровольцем ушла на фронт. Людмила Павличенко сражалась в 25-й стрелковой дивизии имени В. И. Чапаева, в составе 54-го Разинского стрелкового полка, участвовала в боях в Молдавии, в обороне Одессы и Севастополя. Но воевала она не в простом подразделении, а в составе снайперского взвода, командиром которого был 23-летний Василий Ковтун.

Из воспоминаний Л. М. Павличенко:

«Когда я пошла воевать, сначала испытывала одну только злость за то, что немцы нарушили нашу мирную жизнь. Но все, что я увидела потом, породило во мне чувство такой неугасимой ненависти, что ее трудно выразить чем-нибудь иным, кроме как пулей в сердце гитлеровца. В отбитой у врага деревне я видела труп 13-летней девочки. Ее зарезали фашисты. Мерзавцы — так они демонстрировали свое умение владеть штыком! Я видела мозги на стене дома, а рядом труп 3-летнего ребенка. Фашисты жили в этом доме. Ребенок капризничал, плакал. Он помешал отдыху этих зверей. Они даже не позволили матери похоронить свое дитя. Бедная женщина сошла с ума... Что можно сказать о немце, в сумке которого я увидела отнятую у нашего ребенка куклу и игрушечные часики? Разве можно назвать его человеком, воином?..

День наш протекал так: не позднее как в 4 часа утра выходишь на место боя, просиживаешь там до вечера. Боем я называю свою огневую позицию. Если не на место боя, то уходили в тыл врага, но тогда отправлялись не позже как в 3 часа ночи.

Бывало и так, что целый день пролежишь, но ни одного фрица не убьешь. И вот если так 3 дня пролежишь и все-таки ни одного не убьешь, то с тобой наверняка потом никто разговаривать не станет...»

К июлю 1942 года на счету Людмилы Павличенко было уже 309 уничтоженных немецких солдат и офицеров (в том числе 36 снайперов противника). Кроме того, за период оборонительных боев она смогла обучить множество снайперов.

Это удивительно, но в указах о награждениях тогда не было ни ее фамилии, ни фамилии погибшего командира снайперского взвода Василия Ковтуна, ни какого-либо другого снайпера из взвода, в котором служила Павличенко. Естественно, возникает вопрос — почему? Ведь отличившиеся снайперы должны были получать свои заслуженные награды.

16 октябре 1941 года 25-я дивизия, в которой служила Павличенко, была переброшена в Крым. Там, защищая Севастополь, она к 16 марта 1942 года «убила еще 72 фашиста», то есть ее боевой счет уже подошел к 260 уничтоженным врагам. Невероятно! Для сравнения: успехи многих известных советских снайперов, уже удостоенных звания Героя Советского Союза, были гораздо скромнее: от 100 до 155.

Что же касается Людмилы Павличенко, то в апреле 1942 года ей дали... нет, не звание Героя Советского Союза, а... всего лишь медаль «За боевые заслуги». При этом вместе с ней аналогичной медалью были награждены еще несколько снайперов Севастополя, у которых боевой счет не превышал 20 - 30 убитых фашистов. Как же так?

Некоторые историки объясняют это тем, что имелись большие сомнения в правдивости огромного боевого счета Павличенко.

Сама она потом писала о своей деятельности так:

«Многому меня научили и немецкие снайперы, и их наука пошла в пользу. Бывало, они меня, как подловят, приложат к земле. Ну, я и кричу: “Пулеметчики, спасайте!” И до тех пор, пока они не дадут пару очередей из пулемета, я выйти из-под обстрела не могу. А пули все время над ухом свистят и ложатся буквально рядом, но не в меня.

Чему же я научилась у немецких снайперов? Они меня научили, прежде всего, тому, как надо поставить каску на палку, чтобы можно было подумать, что это человек. Я, бывало, так: вижу, стоит фриц. “Ну, — думаю, — мой!” Стреляю, а, оказывается, попала только в каску. Доходило даже до того, что по нескольку выстрелов давала и все не догадывалась, что это не человек. Иногда даже теряла всякое самообладание. А они за время, пока ты стреляешь, обнаружат тебя и начинают задавать “концерт”. Тут приходилось терпеть. Ставили они еще манекены; прямо как живой фриц стоит, тоже открываешь огонь. Здесь были случаи, что проводили этим не только снайперов, но и артиллеристов».

Другие историки утверждают, что Людмилу очень даже продвигали: добровольцем в ряды РККА она вступила 26 июня 1941 года, в августе того же года она уже ефрейтор, в сентябре — младший сержант, в октябре — сержант, в начале ноября — старший сержант и командир взвода. Довод сторонников этой версии: быстрое присвоение очередных званий — это весьма распространенная награда в армии.

Кроме того, есть сведения, что она получила именную снайперскую винтовку от командира дивизии (им тогда был генерал-майор И. Е. Петров).

В июне 1942 года Людмила была ранена. Она получила тяжелое ранение в голову осколком мины, после чего была эвакуирована из Севастополя на подводной лодке. К сожалению, точная дата ранения неизвестна. А вот вывезли ее вместе с другими ранеными 19 июня на подводной лодке «Л-4», и пошла она в Новороссийск. Всего же Павличенко была трижды ранена и четырежды контужена, то есть неоднократно «проливала кровь за Родину». Но лишь 16 июля 1942 года она была наконец награждена орденом Ленина, а приказ о присвоении героине звания «младший лейтенант» подписал сам маршал С. М. Буденный.

А потом, уже находясь на излечении в госпитале в Новороссийске, она вдруг получила вызов в Москву, в ГПУ Красной армии. Главное политическое управление, имея далекоидущие пропагандистские планы, стало активно «работать» с новоиспеченной героиней. Вскоре Павличенко присвоили звание лейтенанта и, после соответствующей обработки, в качестве члена «народного посольства» в августе 1942 года отправили в Англию, США и Канаду, где она стала прилюдно стыдить наших союзников за нежелание открывать второй фронт.

В ходе поездки она была на приеме у президента США Франклина Рузвельта. Позже Элеонора Рузвельт пригласила Людмилу Павличенко в поездку по стране.

Турне Павличенко пользовалось неизменным успехом у американской публики, которая повсеместно с большой помпой, как кинозвезду, встречала «русскую героиню».

Людмила побывала в Чикаго, Миннеаполисе, Денвере, Сиэтле, Сан-Франциско. А в Голливуде она встретилась с Чарли Чаплином.

На митинге в Чикаго она заявила:

— Джентльмены! Мне двадцать пять лет. На фронте я уже успела уничтожить триста девять фашистских захватчиков. Не кажется ли вам, джентльмены, что вы слишком долго прячетесь за моей спиной?!

Толпа на миг оторопела, а затем взорвалась неистовым шумом одобрения.

В Америке ей подарили кольт, а в Канаде — винчестер (последний выставлен в Центральном музее Вооруженных сил). Американский певец и музыкант Вуди Гатри написал про нее песню «Miss Pavlichenko».

Мария Никитична Цуканова родилась 14 сентября 1924 года в деревне Смолянки Крутинского района Омской области (ныне — Абатский район Тюменской области) в семье сельского учителя. По другим сведениям, она родилась в селе Новониколка Тюменской области. Еще по одной версии — в одном из сел Иркутской области.

Отца своего она не знала: он умер за несколько месяцев до рождения дочери. Воспитанием девочки занимались мать и отчим Николай Васильевич Крохмалев — простой рабочий, коммунист.

Семья Цукановых долго жила в тайге, маленькая Маша, когда подросла, с интересом слушала рассказы Николая Васильевича. Будучи участником Гражданской войны, он образно рисовал ей подвиги Чапаева, Лазо и других прославленных героев. Все это влияло на формирование характера девочки.

Затем Мария окончила начальную школу в поселке Таштын в Хакасии, потом — неполную среднюю школу в поселке Орджоникидзевский Саралинского района Красноярского края. Работала там же телефонисткой, с декабря 1941 года — санитаркой в госпитале, эвакуированном из Ростова.

Ее отчим и брат ушли на фронт, брат вскоре погиб. Через какое-то время госпиталь перевели в другое место, и девушка уехала в Иркутск. Там с февраля по июнь 1942 года она работала на Иркутском авиационном заводе: сначала учеником обрубщика, потом — приемщиком и контролером 4-го разряда. Завод выпускал продукцию, нужную фронту. Поначалу она уставала настолько, что после смены едва хватало сил, чтобы добраться до общежития. Но потом привыкла, втянулась...

Без отрыва от производства она прошла курсы санинструкторов и в составе одного из отрядов «флотских двадцатипятитысячниц» (Указ ГКО СССР от мая 1942 года о призыве в ВМФ 25 тысяч девушек-добровольцев) 13 июня 1942 года была призвана в ВМФ и направлена для прохождения службы на Дальний Восток. Там Мария служила телефонисткой в 51-м артиллерийском дивизионе Шкотовского сектора береговой обороны. Но очень скоро поняла: это дело ей не по душе. Конечно, связь очень нужна, но ей хотелось быть на фронте.

В июне 1944 года, после окончания школы младших медицинских специалистов, Цуканову по ее просьбе направили служить в Тихоокеанский военно-морской флот. Там она была назначена санинструктором 3-й роты 355-го отдельного батальона морской пехоты.

Когда начались военные действия против Японии, советские войска повели наступательные операции в Маньчжурии. 335-му батальону морской пехоты было приказано высадиться на вражеский берег и захватить плацдарм для дальнейшего наступления на хорошо укрепленный портовый город Сейсин на корейском побережье (ныне Чхонджин). На высотах, окружавших его, стояли мощные береговые батареи, порт был опоясан дотами. Каждая скала, все каменные здания были приспособлены к обороне.

14 августа 1945 года начался штурм Сейсина. Торпедные катера на предельной скорости ворвались порт. С боевых кораблей на берег высадились моряки-тихоокеанцы. Это был 355-й отдельный батальон морской пехоты майора К. М. Бараболько, в котором Мария Цуканова служила санинструктором. Батальону было приказано с боями войти в город и продержаться там до подхода основных сил.

Она впервые оказалась в бою и в первые минуты даже растерялась. Повсюду рвались снаряды и мины, строчили автоматы и пулеметы. Весь берег окутало едким дымом. Где наши, а где японцы? Но она, сжав зубы, перевязывала и выносила раненых, перевязывала и выносила... Всего во время боя она оказывала медицинскую помощь 52 раненым десантникам.

Уже двое суток батальон майора Бараболько вел тяжелый, неравный бой. И двое суток Мария Цуканова самоотверженно выполняла свой долг санинструктора. Пять ожесточенных вражеских атак отбил ее батальон. Моряки завязали бой за большую сопку, где расположился японский штаб. В ходе боя был тяжело ранен один из моряков. Мария Цуканова перевязала раненого и стала с ним ползком через кустарник пробираться в тыл к медицинскому пункту. В пути японская пуля ранила санитарку. Несмотря на острую боль и усталость, она доставила раненого и снова бросилась туда, где гремел бой.

Продвигаясь в цепи рядом с моряком Плотниковым, Мария увидела, как упал сраженный пулей сержант Бахно. Санитарка бросилась на помощь, но в этот момент японская пуля ударила ее в ногу.

Превозмогая боль, она подползла к сержанту. С трудом перевязала его, крикнула бойцам, чтобы отнесли Бахно в укрытие. А сама поползла дальше по склону сопки, обращенному к противнику. У большого замшелого камня она заметила еще одного матроса, лежавшего без движения. Что с ним? Убит или ранен? Мария решила во что бы то ни стало добраться до него. Может быть, ему еще потребуется помощь.

Рядом разорвалась мина. Несколько осколков впилось в тело девушки. В этот момент началась новая контратака японцев, и истекающая кровью санитарка попала в их руки. В бессильной злобе самураи подвергли героиню тяжелым пыткам.

Описывая зверства японских самураев, газета «Красная звезда» 1 сентября 1945 года написала:

«В то время батальон пехоты вел тяжелый бой с превосходящими силами противника, Цуканова перевязывала раненых краснофлотцев, выносила их в укрытие. Затем она сама была ранена и от потери крови лишилась чувств. Контратакующие японцы схватили ее и унесли. Когда краснофлотцы завершили бой полным разгромом самураев, они обнаружили труп Цукановой. Японцы выкололи ей глаза, тело изрезали ножами».

Похоронена она была в братской могиле советских воинов в Сей- сине (Чхонджине). На памятнике из белого мрамора, увенчанном красной звездой, была сделана надпись: «Здесь похоронены 25 русских героев, павших смертью храбрых за освобождение Кореи от японских захватчиков».

Марии Цукановой шел двадцать первый год, когда оборвалась ее жизнь, но она честно и до конца выполнила свой долг воина. И родина высоко оценила ее подвиг. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 14 сентября 1945 года «за образцовое выполнение боевых заданий командования и проявленные мужество и героизм в боях с японскими милитаристами» старшему матросу Цукановой Марии Никитичне было присвоено звание Героя Советского Союза (посмергно).

В декабре 1972 года село Нижняя Янчихе Хасанского района Приморского края было переименовано в село Цуканово. Именем героини названы улицы в Омске, Иркутске, Барнауле, Красноярске и ряде других городов. Во Владивостоке, где она окончила курсы санинструкторов, ей сооружен красивый памятник.

У композитора Александра Николаевича Скрябина было семеро детей: четверо от первого брака с Верой Скрябиной (Исакович) и трое от второго (гражданского) брака с Татьяной Шлёцер.

Ариадна Шлёцер родилась в 1905 году в итальянском городке Больяско. Композитор в то время жил там уединенно со своей гражданской женой, снимая три комнаты в небольшом домике у железной дороги. Это было непростое время'в жизни композитора. Скрябин уже больше года странствовал по Европе, а рождение ребенка от Татьяны Шлёцер довершило его разрыв с законной супругой. Плюс он потерял всех своих постоянных партнеров и главный источник средств к существованию.

В 1910 году А. Н. Скрябин вернулся в Россию, и Ариадна была крещена по православному обряду. Но в семейном кругу Скрябины продолжили говорить почти исключительно на французском.

Ариадна музицировала и писала стихи.

14 апреля 1915 года А. Н. Скрябин умер, и его семья осталась вообще без средств к существованию.

После революции мать увезла своих троих детей на относительно сытую Украину, в Киев, полагая, что там ей будет проще наладить жизнь. Там Ариадну поместили в Смольный институт, переведенный в то время в Новочеркасск.

А в 1922 году мать умерла, и Ариадна, вместе с бабушкой Марией Александровной, перебралась в Париж. Там она вошла в парижский кружок русских поэтов «Через», в котором состоял и ее будущий муж, поэт Довид Кнут (настоящее имя — Давид Меерович Фиксман). Но до этого она успела выйти замуж за композитора и дирижера Даниэля Лазарюса. От него она родила двух дочерей: Татьяну-Мириам и Бетти. Вскоре после рождения Бетти Ариадна ушла от Лазарюса, забрав детей и навсегда вычеркнув его из своей жизни.

Второй брак с писателем Рене Межаном оказался таким же неудачным.

Роман Ариадны и Кнута начался в конце 1934 года, то есть через десять лет после их первого «шапочного» знакомства.

А потом началась Вторая мировая война.

Кнута в первый же день войны, 1 сентября 1939 года, мобилизовали во французскую армию. А 30 марта 1940 года они с Ариадной зарегистрировали брак, после чего Ариадна перешла в иудаизм и получила новое имя Сара.

Часть, к которой был приписан Кнут, при приближении немецких войск к столице перебросили на юг, а Ариадна с детьми осталась в Париже.

14 июня немецкая армия вошла во французскую столицу, а буквально накануне Довид смог сообщить Ариадне, что демобилизовался и ждет ее в Тулузе.

Тулуза находилась в так называемой «свободной зоне», и боевые действия там не велись. Соответственно, оккупационных войск там не было, однако действовали коллаборационисты и «милиционеры» из числа местных жителей. С другой стороны, в Тулузу и в другие южные города со всей страны стекались беженцы. Среди них было много евреев. Последние стремились попасть в Марсель, а там получить визу в Южную Америку или Китай — куда угодно.

Уехать в Америку Кнутам не удалось. И тогда Довид и Ариадна решили создать еврейскую подпольную организацию. В нее также вошли Авраам Полонский и его жена Эжен.

Первоначально организацию назвали «Потомки Давида», но позднее переименовали в «Еврейскую боевую организацию».

Сара-Ариадна, в соответствии с законами конспирации, выбрала себе подпольную кличку — Регина. Она же придумала специальную церемонию принесения присяги при вступлении в организацию. Потом, за четыре года ее существования, такую присягу приняли около 2000 человек, среди которых было немало евреев из России.

Членов «Еврейской боевой организации» вербовали среди инженеров предприятия Полонского, студентов Тулузского университета, а также в синагогах.

Первые акции организации были относительно простыми и безобидными. Например, целый год ее члены передавали интернированным из Германии евреям продукты. Эти беженцы содержались в очень жестких условиях в лагере Ресебеду, рядом с Тулузой.

Постепенно деятельность «Еврейской боевой организации» расширялась. Подпольщики добывали оружие и секретную информацию, укрывали нуждающихся в этом людей на квартирах, отдаленных фермах и в монастырях. Они также переправляли беженцев через границу в соседние Швейцарию и Испанию.

А порой организация проводила и боевые операции. В районе Черных гор под Тулузой англичане регулярно сбрасывали оружие для французских партизан (маки). Но французы не всегда приходили к назначенному месту, и тогда это оружие доставалось еврейским подпольщикам. И они пускали его в дело, например, для устранения так называемых «физиогномистов» — агентов полиции, высматривавших и выслеживавших евреев на улицах. После нескольких успешных нападений желающих пополнять ряды «физиогномистов» совсем не осталось, и эта сеть осведомителей прекратила свое существование.

В ноябре 1942 года полиция арестовала Арнольда Манделя, члена «Еврейской боевой организации», принятого по рекомендации Кнута и Ариадны. Кнуты знали его еще по Парижу. В полиции Мандель выдал имя и адрес Кнута. Подпольщики узнали об этом через своих людей, и когда полицейские нагрянули с обыском, никаких доказательств подпольной деятельности Кнута они обнаружить не смогли. Тем не менее оставаться во Франции Кнуту стало смертельно опасно, и было решено переправить его в Швейцарию.

Кнут просил Ариадну уехать вместе с ним, тем более что она была на втором месяце беременности. Но она отказалась — нужно было переправлять еврейских детей до испанской границы, где их забирали друзья и везли дальше. А обратно в Тулузу, где был главный перевалочный пункт, возвращаться с грузом оружия. В результате Кнут уехал один (после создания государства Израиль в 1948 году он осел в Иерусалиме). На посту руководителя «Еврейской боевой организации» его сменил Авраам Полонский.

22 мая 1943 года Ариадна родила сына, которого назвала Иосифом.

К началу 1944 года «Еврейская боевая организация» уже обладала достаточным ресурсом, чтобы принять решение о формировании отдельного Еврейского легиона для оказания действенной помощи союзным войскам в освобождении Франции. Для решения этой задачи требовалось установить связь с Лондоном.

Ариадна по-прежнему проводила акции и не пропускала ни одной церемонии присяги. И вот для принесения присяги 20-летней Жаннеты Мучник, 22 июля 1944 года, была назначена встреча на конспиративной квартире, где Ариадна проживала под видом скромной портнихи.

Она пришла на квартиру заранее вместе с Раулем Леоном, ее молодым командиром. Но там их поджидала засада — двое вишистских полицейских. Ариадну и Рауля затолкнули в комнату, после чего им объявили, что поступил донос — якобы они здесь прячут партизан.

— Вас неверно проинформировали, — спокойно сказал Рауль. — Если вы собираетесь провести обыск...

— Не двигаться, буду стрелять! — заорал один из полицейских.

Пока он держал подозреваемых на мушке, другой полицейский начал обыск квартиры и нашел снаряжение для переправки через горы: множество рюкзаков и горнолыжных ботинок. После этого один из полицейских побежал за подкреплением, а второй запер дверь изнутри, продолжая держать пленников на прицеле. И тут вдруг явился еще один член «Еврейской боевой организации» — молодой черноглазый брюнет Томми Бауэр, и он сразу же оказался в том же положении, что и Ариадна с Раулем.

Ждать прихода подкрепления пленникам не имело никакого резона — провал был совершенно очевиден, и нужно было срочно что-то предпринимать. В результате Рауль схватил со стола пустую бутылку и запустил ее в голову замешкавшемуся полицейскому. Брызнула кровь, и полицейский, уже оседая на пол, почти бессознательно выпустил автоматную очередь. Ариадна упала, даже не вскрикнув: ранение в живот оказалось смертельным, и она умерла почти мгновенно. Бауэр также получил тяжелое ранение в грудь и умер через два дня в страшных мучениях, не выдержав пыток. А вот Рауль был ранен в обе ноги, но смог скрыться, вылечился и после войны оказался в Палестине.

Погибла Ариадна Скрябина-Кнут 22 июля 1944 года. А через три недели после ее смерти Тулуза была освобождена. Посмертно она была награждена военным крестом «За боевые заслуги» и медалью «За участие в Сопротивлении». В Тулузе существует мемориальная доска на стене дома, где погибла Ариадна, а на могильном камне на городском кладбище Терр-Кабад ее имя значится как Сара Фиксман.

Ее дочь Бетти в последний год войны вступила во французскую армию. Во время форсирования Рейна она была тяжело ранена в голову (ее автомобиль подорвался на мине). За отвагу, проявленную в боях, ее произвели в лейтенанты и наградили французским военным крестом и американской «Серебрянной звездой».

Что же касается Довида Кнута, то он посвятил своей жене книгу о роли евреев во французском Сопротивлении, и она была опубликована в Израиле и во Франции.

В годы Второй мировой войны тысячи женщин добровольно вступили в британскую армию. В частности, среди парашютистов, которых британское командование готовило к заброске в оккупированную нацистами Европу, были десятки девушек. Многие из них геройски сражались и погибли в боях.

Радистка Ханна Сенеш была сброшена с парашютом в Югославии, и там она примкнула к партизанам.

Она родилась 17 июля 1921 года в Будапеште.

В 1927 году ее отец умер от сердечного приступа, и мать стала растить детей одна.

С отличием окончив начальную школу, в 1931 году Ханна поступила в женскую гимназию, а в 1937 году она была избрана председателем школьного литературного кружка. Еще будучи подростком, она читала классическую и современную литературу и записывала в дневнике свои впечатления.

А 19 сентября 1939 года в возрасте 18 лет Ханна Сенеш самостоятельно переехала в Палестину, где приступила к учебе в сельскохозяйственной школе «Нахалаль». Параллельно она писала стихи.

В 1942 году до Палестины начали доходить слухи о массовых расправах над евреями в Европе. И уже в феврале Ханна стала членом военизированной организации самообороны, а потом подала заявление на зачисление добровольцем в отряд парашютистов, которых британская армия готовила к заброске в немецкий тыл. В июне Ханна была вызвана на собеседование в Тель-Авив. Там ее зачислили и дали конспиративный псевдоним Агарь. Осенью 1943 года она прошла ускоренные курсы подготовки радистов, затем курсы парашютной подготовки и обращения с различными видами оружия. После этого ей было присвоено офицерское звание.

Потом 37 добровольцев из 110 прошедших обучение были отобраны для выполнения задания. Кроме Ханны, в этой группе оказались еще две женщины: Хавива Райк и Сара Браверман.

В январе 1944 года группа была переброшена на тренировочную базу британских ВВС в Египте.

Первоначально планировалось, что группа Ханны будет десантирована в Венгрии, но в начале марта планы изменились, и группа получила приказ высадиться в Югославии, чтобы потом перейти границу оккупированной Венгрии. У группы были две основные задачи: работа на британскую разведку и помощь местным евреям. В части разведывательной работы она должна была добывать и сообщать в центр информацию о противнике, плюс нужно было находить и освобождать пленных британских летчиков.

11 марта 1944 года Ханна улетела в Италию, откуда 13 марта вместе с Реувеном Дафни, Ионой Розеном и Абой Бердичевым была заброшена на парашютах на территорию Югославии. В середине апреля к ним присоединились еще два парашютиста. В Венгрию Ханне удалось попасть только через три месяца.

При этом из 37 парашютистов из Палестины двенадцать попали в руки немцев, и семеро из них были убиты, но остальные сумели успешно выполнить свои задания.

После перехода границы 9 июня 1944 года местные жители выдали спрятавшуюся Ханну, у которой полицейские нашли радиопередатчик. То есть схвачена она была сразу же после перехода границы, в первый же день. Соответственно, навыки, которыми она так хорошо овладела под руководством английских инструкторов, ей не пригодились. А произошло следующее: она подошла к венгерской деревне, где ей должны были передать фальшивые документы, но там на нее набросились вооруженные люди, которые явно обо всем знали и давно ее ждали.

Из тюрьмы Сомбатхея ее отправили в казармы Хадик в Будапеште, где размещалась военная контрразведка, а затем в военную тюрьму на бульваре Маргит. Там Ханну подвергли допросам, избиениям и пыткам, требуя рассказать о ее задании и выдать коды передатчика, которые она знала. Но Ханна вела себя мужественно и, несмотря на жестокие истязания, ничего не рассказала.

Тогда полиция арестовала ее мать и потребовала, чтобы та уговорила дочь сотрудничать со следствием. Мать была удивлена, ведь она считала, что ее дочь далеко — в Палестине. Потом она рассказывала: «Ее ввели четверо. Если бы я не знала, что это она, то, возможно, с первого взгляда не узнала бы Анико, с которой рассталась пять лет тому назад. Ее давно не чесанные волосы были растрепаны, изможденное лицо выражало перенесенные страдания, под глазами и на шее виднелись синяки. Только я успела заметить все это, как Анико, оторвавшись от конвоиров, стремительно подбежала ко мне, обняла и зарыдала: “Мама, прости меня!” Я заметила, что у нее не хватает верхнего зуба, и причину нетрудно было угадать по следам побоев на лице. Присутствие агента сковывало меня, но я тем не менее спросила: “Зуб ты, конечно, потеряла здесь?” — “Нет, не здесь”, — ответила она коротко».

Уговоры не помогли, и 11 сентября Ханну перевели в тюрьму на улице Конти, а 13 сентября ее мать бросили в концлагерь Киштарче, что на окраине Будапешта.

А потом состоялся суд, на котором Ханну Сенеш обвинили в шпионаже и приговорили к смертной казни. В результате 7 ноября 1944 года она была расстреляна во внутреннем дворе тюрьмы.

Перед расстрелом Ханне предложили обратиться с просьбой о помиловании, но она отказалась. Равно как не дала она завязать себе глаза при расстреле. По свидетельству одного из очевидцев, она «до последней минуты сохраняла мужество и твердость характера».

После того как весной 1945 года Красная армия вошла в Будапешт, мать Ханны начала поиски ее могилы. А найдя ее, она заказала памятник местному скульптору.

В октябре 1945 года Ханне посмертно было присвоено звание капитана. Но вот обвинительный приговор героине не был отменен. И лишь в июле 1993 года, по запросу правительства Израиля, венгерский военный трибунал пересмотрел ее дело, и посол Венгрии передал семье Ханны Сенеш решение о реабилитации и снятии с нее всех обвинений.

В 1950 году прах Ханны Сенеш был перевезен в Израиль и с воинскими почестями перезахоронен в Иерусалиме.

Валери Андре родилась 21 апреля 1922 года в Страсбурге.

С детства она мечтала быть и врачом, и пилотом, и эти две страсти она пронесла через всю свою жизнь.

Во время Второй мировой войны, в 1940 году, она бежала из Эльзаса в Клермон-Ферран, куда эвакуировался медицинский факультет ее родного города. Потом, спасаясь от немецкого преследования, она укрылась в Париже.

После окончания войны она продолжила образование, получив диплом врача. Одновременно отважная девушка училась прыжкам с парашютом. Да, она мечтала стать пилотом, но в то время это для женщины во Франции было невозможно.

В 1948 году она подписала контракт о прохождении воинской службы и отправилась в Юго-Восточную Азию. Там в январе 1949 года она стала капитаном медицинской службы. Она принимала участие в войне в Индокитае, была ассистентом нейрохирурга в госпитале в Сайгоне. Однако, когда начальство узнало, что Валери Андре имеет опыт прыжков с парашютом, ее направили на специальное обучение: командование посчитало, что врач-десантник сможет оказывать экстренную помощь раненым, которых невозможно эвакуировать из джунглей.

Вскоре Валери уже выполняла свою первую боевую миссию в Южном Лаосе. Там она увидела вертолеты и решила, что вертолет — это именно то, что нужно для спасения раненых из джунглей. Также она решила, что сама может быть пилотом-врачом. Ей далось убедить в этом своего генерала, после чего прошла курс пилотирования вертолета во Франции.

Она командовала вертолетным взводом, эвакуировала 165 раненых французских солдат, дважды прыгала с парашютом для оказания экстренной хирургической помощи. За это ее наградили крестом «За воинскую доблесть» и памятной медалью Индокитайской кампании. А 25 февраля 1953 года она стала кавалером ордена Почетного легиона.

Кстати, в это время она познакомилась с капитаном Алексисом Сантини, который позднее стал ее мужем.

Вернувшись во Франци в апреле 1953 года, капитан Андре служила медиком в Летно-испытательном центре в Бретиньи, участвовала в нескольких экспериментальных полетах. Кроме того, она принимала участие в создании Лаборатории аэрокосмической медицины.

После войны она служила главным хирургом на авиабазе в Виллакубле, потом — советником командования военно-воздушного транспорта. В 1965 году ей было присвоено звание подполковника медицинской службы, а в 1970 году — полковника. К тому времени она уже имела 4200 часов налета.

В 1976 году Валери Андре было присвоено звание генерала медицинской службы. Она стала первой женщиной во Франции, заслужившей это звание. И возник вопрос, как к ней обращаться, так как обращение «мадам генеральша» традиционно предназначалось для жен генералов. В результате было решено обращаться к ней, как к мужчине, «мой генерал».

С 1981 года Валери Андре — генеральный инспектор медицинской службы в чине дивизионного генерала.

В 1987 году она стала первой женщиной — кавалером Большого креста ордена «За заслуги».

19 декабря 1999 года президент Жак Ширак возвел Валерии Андре в сан кавалера Большого креста ордена Почетного легиона. И опять она стала первой женщиной, получившей эту награду.

Валерии Андре здравствует и поныне. Она — автор двух сборников мемуаров.

Отличием от многих других современных армий является то, что в Армии обороны Израиля (ЦАХАЛ) проходит службу большинство женщин страны. Женщины в Израиле являются военнообязанными, а посему девушка в солдатской форме с автоматической винтовкой в руках — картина, привычная каждому израильтянину.

Участие женщин в обороне Израиля имеет давнюю историческую традицию, корни которой идут от библейской героини Деборы, с оружием в руках защищавшей свою страну от иноземных захватчиков.

Традиция эта возродилась в современном Израиле.

И вот в 1948 году, в войне за независимость, женщины приняли активное участие в защите Израиля. Женский корпус израильской армии был создан 16 мая 1948 года. Первым командующим корпуса стала полковник Шо- шана Гершом, родившаяся в России и получившая боевой опыт в Хагане и в британской армии, где она служила офицером.

Изначально планировалось формировать особые женские воинские части, однако в течение года было принято решение распределять бойцов-женщин в обычные части, сохранив отдельное командование Женского корпуса. А вот с окончанием войны женщины практически перестали участвовать в боевых операциях.

В соответствии с Законом о воинской службе, принятым в 1958 году, призыву на воинскую службу в Израиле подлежат женщины в возрасте от 18 лет, годные по состоянию здоровья, не состоящие в браке и не имеющие детей. При призыве на действительную службу каждая девушка проходит курс молодого бойца, после чего происходит распределение по воинским частям. В настоящее время большинство женщин призывается в небоевые части. Они служат в качестве связисток, медиков, специалистов по компьютерам, авиатехников, штабных работников и т. д.

Участие в боевых действиях для женщин-военнослужащих некоторое время было запрещено. Тем не менее уже в 1954 году женщина получила медаль за мужество. Произошло следующее: 29 ноября на авиабазе Хацор из-за плохих погодных условий совершил аварийную посадку и загорелся самолет «Москито». В самолете сдетонировали и начали взрываться снаряды. Пилот, командир эскадрильи Яаков

Тальмон, был ранен и не мог покинуть кабину горящего самолета. И в этот момент, несмотря на смертельную опасность, сержант Эстер Ардити проникла в кабину и вытащила раненого летчика. Через несколько секунд самолет взорвался.

За этот подвиг Эстер Ардити получила благодарность от командования Армии обороны Израиля и лично от начальника генштаба Моше Даяна, а также первой из женщин-военнослужащих ЦАХАЛ была удостоена правительственной награды — медали «За отличие». В статуте этой награды сказано, что ее дают «за мужество, достойное служить примером».

Эстер Ардити родилась в 1937 году в болгарской Софии. Во время войны ее семья бежала в Италию. Ее мать погибла: машина с немецкими солдатами сбила ее во время поездки на велосипеде. Затем, во время холокоста, погибла вся ее семья. В возрасте 10 лет Эстер вместе с группой еврейских детей-сирот была привезена в Израиль, выросла в интернате, позднее была призвана в армию. Служила медсестрой. Позднее Эстер Ардити участвовала в Шестидневной войне, служа в элитной парашютно-десантной бригаде «Цанханим».

Она жила со своей семьей в Израиле и регулярно навещала родственников в Италии. Во время одного из таких визитов, 20 февраля 2003 года, она скончалась. Ей было 65 лет, и ее похоронили в Ливорно.

В последние годы прошлого века произошли кардинальные перемены в статусе израильских женщин-военнослужащих. В 1995 году Верховный суд Израиля внес изменения в Закон о воинской службе, разрешившие женщинам служить в боевых частях, а также учиться в офицерских школах летчиков и морских командиров. А в 1997 году Эллис Миллер стала первой девушкой-кадетом летного курса Академии ВВС, а в 2001 году лейтенант Рони Цуккерман первой получила звание летчика-истребителя. Впервые в истории ЦАХАЛ командиром мотопехотного батальона назначена женщина, подполковник Шош Кахлон. В 2001 году Женский корпус, о котором говорилось выше, был расформирован, а вместо него было создано Управление советника по делам женщин-военнослужащих при генеральном штабе. Его возглавила генерал-майор Сюзи Йогев.

Но особенно хотелось бы отметить Яэль Ром-Финкельштейн, родившуюся в 1932 году в Тель-Авиве и ставшую первой женщиной — летчиком ВВС Израиля. Более того, первой женщиной-летчицей Израиля, которая провела боевую операцию за линией фронта.

В 18 лет, после окончания гимназии, Яэль Ром-Финкельштейн буквально пробилась на курсы пилотов молодежной военизированной организации ГАДНА. На курсе она была единственной девушкой среди 30 парней, однако ей удалось стать одной из трех выпускников курса, получивших направление в ВВС.

Во время Синайской кампании 1956 года, когда израильские войска атаковали позиции египетской армии на Синайском полуострове, Ром- Финкельштейн совершила ряд боевых вылетов в качестве второго пилота на бомбардировщике и военно-транспортном самолете. В частности, она летала на бомбежку Шарм-эль-Шейха в Египте, участвовала в эысадке десанта, когда 5 ноября израильтяне заняли этот город, расположенный на южной оконечности полуострова.

Военно-воздушным силам Израиля Яэль Ром-Финкельштейн отдала 10 лет жизни, находясь последовательно на срочной службе, затем занимаясь профессиональной подготовкой молодых летчиков, а потом — на резервистской службе. В 1962 году она родила первого ребенка и демобилизовалась из армии. После демобилизации она стала первой женщиной-летчицей на гражданской авиалинии.

Умерла Яэль Ром-Финкельштейн в Хайфе 24 мая 2006 года в возрасте 74 лет.

По официальным данным, в разные годы через Афганистан прошло около 600 тысяч человек. За годы пребывания Ограниченного контингента советских войск в Афганистане были награждены орденами и медалями СССР более 200 тысяч человек, в том числе 10955 человек — посмертно. Среди награжденных орденами и медалями было 1350 женщин.

По тем же официальным данным, в Афганистане погибли 15051 человек, в том числе 54 женщины: четыре из них были прапорщиками, а остальные — гражданскими служащими.

Одной из героинь этой войны стала белоруска Галина Геннадьевна Стрельченок.

Она родилась 18 мая 1962 года в поселке Бегомль Докшицкого района Витебской области. Мать ее умерла, когда Галине было 15 лет, и ее содержала бабушка Настасья Семеновна.

В 1977 году девушка окончила восемь классов Маковской средней школы. Потом училась в Минском медицинском училище. Работала по специальности в Минской области, была заведующей фельдшерско-акушерским пунктом в деревне Балаши Вилейского района.

В армию комсомолка Стрельченок была призвана через Минский райвоенкомат 18 октября 1984 года. Став прапорщиком медицинской службы, в Афганистане она находилась с декабря 1985 года. Была фельдшером батальона.

11 мая 1986 года она писала письмо домой:

«У нас все хорошо <...> Кушать уже готовим сами, берем продукты на складе, а раньше ходили, как и все, в столовую. У нас уже жарко, температура воздуха достигает 40°, загораем в свободное время, только вот купаться негде, бассейн еще не наполнили водой. На новом месте здесь, в Герате, есть хоть зелень, на грядках постоянно лук растет и много кустов роз. Овощи и фрукты можно купить у афганцев в городе, но они очень дорогие, поэтому мы без них обходимся. Работа у меня здесь хорошая, почти все время дома нахожусь, в основном только занимаюсь приемом больных в санаторной части...»

Галина Стрельченок погибла смертью храбрых, до последней минуты оказывая помощь своим раненым товарищам и вынося их из-под огня.

Посмертно она была награждена за мужество и героизм орденом Красной Звезды и медалью «Воину- интернационалисту от благодарного афганского народа». Кроме того, также посмертно указом президента Республики Беларусь А. Г. Лукашенко от 24 декабря 2003 года она была награждена медалью «В память 10-летия вывода советских войск из Афганистана».

Похоронена Галина Геннадьевна Стрельченок в деревне Холмовка Борисовского района Минской области.

Таких, как она, называли «афганушками», и тут стоит напомнить, что из 54 погибших в Афганистане женщин лишь Стрельченок, Татьяна Врублевская, Галина Калганова, Татьяна Моторина, Татьяна Лыкова, Вера Чечетова, Виктория Мельникова, Любовь Шевчук и Ольга Шенаева посмертно были награждены орденом Красной Звезды. Плюс Тамара Великанова была награждена орденом «Знак Почета», а Нина Гвай — медалью «За боевые заслуги». Всего одиннадцать из пятидесяти четырех...